Самое же интересное началось позже: армия крестоносцев объединилась у Мараша — но вскоре Балдуин вновь отделился от соратников и двинулся на восток, а не на юг, к Антиохии! Вскоре его встретили армянские посланники из Эдессы и пригласили в город, где Торос был вынужден отдать за Балдуина свою дочь и признать наследником; вот только новоиспеченный зять его оказался тем еще выродком… Балдуин искусно интриговал и настроил армян против Тороса, после чего поднял восстание против князя; последний с верными воинами заперся в цитадели — и вроде как договорился с Булонским, что признает за ним Эдессу в обмен на свободный проход в соседнюю Мелитену, где правил его родственник. Балдуин поцеловал крест (или принес какую иную клятву на святых реликвиях), обещая сохранить Торосу жизнь и беспрепятственно выпустить его из Эдессы… Однако, как только легитимный князь покинул цитадель, его тотчас схватили — и казнили.
Балдуин начал править в Эдессе как граф, воевал с местными сарацинами — и как кажется, был ими бит еще в бытность наследником Тороса. Впрочем, в Эдессе он утвердился довольно прочно; в то же время его соратники по крестовому походу, в частности оба брата осадили Антиохию с ее многочисленным гарнизоном и мощнейшими укреплениями. Как кажется, этот город был буквально вмурован в скалы половиной своих укреплений, уходящих высоко вверх на юге! Включая и неприступную цитадель на вершине горы Сильфий… А с севера Антиохию защищает также и естественный водный рубеж — река Оронт.
Начавшие осаду града крестоносцы вскоре начали испытывать недостаток еды вследствие удаленности от границ Византии, хотя Татикий как мог, пытался наладить поставки продовольствия через Кипр. И бесплодно голодали они под стенами неприступной крепости несколько месяцев прежде, чем Боэмунд Тарентский сумел договориться с предателями, впустившими его крестоносцев в город… Кроме того, крестоносцы были окружены владениями сразу нескольких могущественных сельджукских эмиров, часть которых вскоре ополчились на христиан и пытались помочь осажденным сарацинам! Первым был эмир Дамаска, Дукак, выступивший с большим войском к Антиохии; его армия столкнулась с крупным корпусом крестоносцев, отправленным в экспедицию на юг, в поисках провианта и фуража. Исход случившегося боя был не определен — обе стороны понесли большие потери и были вынуждены вернуться, не достигнув поставленных целей…
Причем эмир Антиохии знал о приближение союзника и сумел произвести внезапную для христиан вылазку, в то время как число крестоносцев вдвое сократилось в связи с экспедицией на юг. Впрочем, несмотря на первоначальный успех, Яги-Сиян не сумел разбить врага, и едва не потерял город — рыцари едва не ворвались в Антиохию на плечах бегущих…
Вторую экспедицию против крестоносцев организовал Рыдван, эмир Алеппо — причем сопровождали его войско также отряды турок из Хамы и Амида. Но довольно многочисленное турецкое войско было атаковано христианами у Антиохийского озера в месте, где сельджукские всадники были максимально скучены и не имели ровным счетом никакого пространства для маневра, чем и воспользовались рыцари, несколько раз таранившие врага… Армия Рыдвана не была уничтожена целиком — но понеся большие потери, до Антиохи он также не дошел. В то время как Яги-Сиян едва не разбил оставшуюся у стен града пехоту крестоносцев! Но с возвращением рыцарей был вынужден вновь отступить в крепость…
Впрочем, вылазки мусульман продолжались, в то время как сами крестоносцы не могли полноценно штурмовать крепость из-за реки и гор, а также в связи с нехваткой строительных материалов. Но в то время как многомесячная осада продолжалась (длилась она с октября 1097 года по июнь 1098-го), в поход выступил эмир Мосула Кербога — один из самых могущественных эмиров востока. Причем к нему присоединились также и эмиры соседних с Эдессой Самосаты и Харрана — и путь Кербоги пролегал именно через Эдессу…
Балдуин отважно заперся в Эдессе со всеми воинами, и к чести его сказать, выдержал трехнедельную осаду — после которой Кербога, ничего толком не добившись, оставил графа и двинулся к Антиохии. Собственно, в этот же период Боэмунд Тарентский сумел договориться с предателем, вошел в крепость, открыл ворота, крестоносцы устроили резню жителей, а уцелевшие воины Яги-Сияна укрылись в цитадели… Все это уже было не столь важно для Белика — и чудо обретения христианами копья Лонгина, и их отчаянный удар по подступившим к Антиохии мусульманам, не знакомым с мощью рыцарского тарана… Нет, ему было важно лишь, чтобы их с Ромкой погружение не продлилось до прибытия Кербоги! Хотя до него ведь целый год практически, а интел обещал вытащить их в самое ближайшее время. С другой стороны, хорошо бы не внести ненароком новых изменений в историю! Например, не спровоцировать эмира Мосула на поход к Эдессе на несколько месяцев раньше, не начать большой войны с Харраном и Самосатой, да и вообще — спокойно дожить до выхода из виртуальной реальности!
Как бы только убедить Самсона «залечь на дно» и оставшееся до выгрузки время просидеть ниже травы, тише воды? Вот как⁈
И словно бы в ответ на мысли Белика, за спиной послышались уже знакомые шаги — а после капитана крепко, по панибратски хлопнули по плечу, тотчас приобняв:
— Хороши? Ну, скажи, хороши же ведь!
Даниил нехотя процедил в ответ на восторг Самсона:
— Неплохо для новичков. Но ты же понимаешь, что пока армянским конным лучникам далеко до сарацинских стрелков? И что на обучение их до должного мастерства, сравнимого с турецким, потребуется несколько месяцев — это самое малое?
И вот тут Рома несколько поскучнел, поумерил энтузиазм — после чего ответил прямо, подтверждая самые сильные опасения капитана:
— Увы, у нас нет ни месяцев, ни даже пары седьмиц. Эмир Харрана Караджа отправил против восставших на границе его владений армян сильный отряд не менее, чем в тысячу воинов; если не перехватить сарацин, они истребят не только мужчин, но и женщин, и детей. А это будет уже сильный удар по уважению к нам, Танкред… Подумай сам, мы назвали себя паладинами, бескорыстно, с честью и доблестью защищающих христиан во всех наших владениях. Так вот беженцы однозначно пересекут границу этих владений — и если мы не поможем им, выйдет, что обеты рыцарей есть лишь пустые слова. Дзиаворы тотчас отвернуться от нас и вернуться к своим господам ишханам — а там недалеко и до мятежа… Нет, мы должны выйти из города с теми силами, что есть у нас в наличие — и дать бой! В конце концов, три сотни легких всадников из числа армян мы соберем, они начнут сражение, скрыв приближение рыцарей — а когда обратятся в бегство и преследуемые сарацинами, откатятся назад, в атаку бросится клин паладинов! Я уверен, что нашего числа рыцарей и дзиаворов будет вполне достаточно, чтобы протаранить сельджуков и обратить их в бегство…
Белик лишь бессильно скрипнул зубами — вот где засада-то, завоевали дзиаворов идеей паладинства, да теперь придется отвечать за слова! — после чего только кивнул, сухо заметив:
— В каком качестве в бой последуют твои варанги?
Рома пожал плечами:
— Ни в каком. Варанги останутся в цитадели, охранять покой и здравие князя Тороса, подтверждая значимость его возросшей власти. В конце концов, в этой битве нашей пехоте просто не найдется места, разве не так?
Даниил, осознавший, что Самсонов предлагает разделиться, едва не вспылил — вот что ему прикажете делать, когда интел запустит вирус, если Ромка останется в Эдессе? — но, удержавшись, лишь сухо заметил:
— Хорошо. Варанги останутся в цитадели — но не ты. Если забыл, Рома, ты также облачился в сюрко, когда его вручали новоиспеченным паладинам, а значит, должен быть с нами в сече.
Манглабит развернулся к Белику и пристально посмотрел в его глаза:
— Танкред, разве я давал повод усомниться в моей смелости? Или хоть раз предавал тебя за время нашего совместного похода⁈ Нет, если ты считаешь меня трусом, то…
Капитан поднял руку с раскрытой ладонью в примирительном жесте, призывая сотника гвардейцев прерваться — после чего спокойно ответил:
