От этих слов Вася вздрогнул и поежился:
— Ну, даже если он и живой… То далеко не убежит. Вот сейчас вернемся туда, и я его…
— Хорош трындеть! — оборвал я. — Садись за руль, Свете в больницу надо.
— Андрюш, я в порядке, — замотала головой она.
* * *
Два дня спустя.
Мы сидели на маленькой кухоньке у Феди и Веры в гостях. Выпивали красное вино с жареным в духовке гусем. Отмечали победу над неуловимым Борцом.
— Зачем он убивал? — дивилась Вера. — Нормальный парень, герой войны, кто бы мог подумать?
— Это нам предстоит еще выяснить, — деловито проговорил Федя. — Карты у него нашли, колоду неполную, которые он на трупы раскидывал. Ой! Пардон! Не только на трупы. Как говорится, не про присутствующих. Девятку крестовую он Андрюхе в машину подсунул, мол, знак, что Свету похитил. Новую игру затеять хотел, но не успел. Вася Жмых его обезвредил. Кстати, Светик, ты как? Быстро ты оправилась, я смотрю.
— Я толком испугаться-то не успела, — улыбнулась Света. — Отключилась, а когда очнулась, слышу, стучит кто-то наверху. Я тут же стала каблуком по ножке стула бить, вот Андрюша меня и спас…
— А как тебя Пичугин в подвал спустил, не помнишь?
— Ничего не помню, сильное что-то вколол мне.
— Это же какую силищу надо иметь, чтобы тебя в подвал спустить? — Федя озадаченно поскреб затылок.
— Ну, не такая я уж и толстая… — нахмурилась Света.
— Ой, Светик! Извини! Я не то хотел сказать. Конечно, не толстая. А даже наоборот, худая совсем! Блин, стройная, я хотел сказать.
— Да ладно, — отмахнулась Света. — Мне только одно покоя не дает. Пичугин убил Воеводина из мести. Конкретного человека, за конкретный случай с Валей. А остальных за что? Мы так и не выяснили мотив.
— Ага, — кивнул Федя.— –И способ убийства у них разный. Тренера ножом, а этих голыми руками. Чудной какой-то маньяк… Разносторонний, так сказать. И вот, что еще интересненькое я нарыл. Я сводки проверял, искал систему, по которой маньяк убивает, даты сопоставлял, с лунным календарем их сличал и другой хренью зодиаковской, но случайно выяснил, что все убийства происходили в аккурат на следующую ночь после других преступлений, совершенных в отношении…
— Да что мы о работе и о работе! — оборвал я Федора, подливая вина в бокалы, — Давайте лучше о нас поговорим. О молодых и перспективных, — я подмигнул Феде, мол, какие планы на жизнь?
— Все равно, загадок много в этом деле еще осталось, — вздохнул Погодин, не поняв моего вопроса с подвохом.
— Да успокойся, — я протянул ему бокал для чоканья. — Теперь можно никуда не торопиться и выдохнуть. Оклемается Пичугин — и допросим его с пристрастием. Теперь он нам все расскажет…
— В каком смысле, оклемается? — Федя застыл с гусиной ногой в одной руке и бокалом в другой. — Он же коньки отбросил? Две пули в грудь!
— Думали, что отбросил, — развел я руками. — Но гад живучий оказался. В реанимации сейчас прохлаждается. Врачи говорят, что прогнозы неплохие, выкарабкаться должен.
— Во дела… — Федя проглотил кусок мяса и отложил косточку. — А почему я не в курсе?
— Так ты же выходной себе взял. Как поймали Пичугина, Горохов готов был и неделю тебе дать, если попросишь. Счастливый был наш шеф, как ребенок. Это первое его дело после возвращения в строй с беспечной пенсии.
— А охрану у палаты выставили? — продолжал допытываться Федя.
— А зачем? Куда он денется с двумя дырками в груди? Подельников у него нет. Некому его навещать. Дзюдоистов всех местные снова задержали, после того, как мы им кучу доказухи представили на их темные делишки, что нашли в подвале Щукина. Ближе к грядущему выздоровлению, конечно, Горохов распорядился организовать охрану из числа местных сотрудников, а пока он вообще без сознания валяется. Все пучком, Федя, так что давай лучше выпьем…
— Вот ведь как! Я думал, он в аду давно горит, — пробубнил Федя с набитым ртом.
— Света же говорила, что маньяки очень живучие, — ухмыльнулся я. — Но в ад он отправится, обязательно. Смертную казнь у нас никто пока не отменял.
— Ха! Скажешь тоже! Кто ж ее отменит? Это что тогда начнется? Хоть сколько людей убивай, а все одно жить будешь? Не казнят? Не отменят у нас смертную казнь никогда. Убийца бояться должен собственной смерти, только она его остановить может.
— Какая у Пичугина палата? — спросила Света.
— Символичный номер у нее, — хмыкнул я, отправляя в рот пучок зеленого лука. — Тринадцатый… А что?
— Хочу его навестить…
Я даже вздрогнул. Что она опять задумала, неугомонная?
— Так он пока, как растение, не сможешь его разговорить, — отмахнулся я, надеясь, что Света передумает. — Какой смысл?
— Хочу просто посмотреть на него и понять его мотивы. Иногда, чтобы понять человека, психологу не обязательно с ним разговаривать. Мне кажется, что убийства мужчин — это тоже своего рода месть.
— А… Ну я в эти ваши психологические штучки раньше не верил, — вмешался Федя. — Но после того, как ты разговорила несколько матерых преступников, начал верить. Уверен, что и Пичугина на чистую воду выведешь. Светлана Валерьевна у нас могёт!
Погодин шутливо отсалютовал ей бокалом, а Вера даже похлопала.
— Постараюсь, — улыбнулась она. — Тем более, что он оказался замешан не только в убийствах, но и в грабежах.
— В каких грабежах? — спросила Вера, отхлебывая из фужера кроваво-красный напиток.
— Так в подвале гаража Щукина, где Света томилась, — стал рассказывать Федя, — нашли краденные вещи. Получается, что тайник этот Щукин специально построил, для хранения краденого. Его братец с бандой дзюдоистов проворачивал делишки. Пичугин брал машину у брата для перевозки вещей, а тот сбывал добычу через своих фарцовщиков и спекулянтов. Конечно, там уже не просто джинсы были.
— А вы, наверное, всю ночь джинсы варили и красили, — усмехнулся я. — Поэтому у тебя руки синие? — и со смешком подхватил Федин фужер, на котором в свете пластикового абажура переливались фиолетовые разводы.
— Всё тебе шутки, Андрюха, хоть тебя бей, хоть что.
— Где варёнки толкаешь, рассказывай, — продолжал я подначивать немного хмельного друга.
— Да в краску залез сегодня, — поддался тот. — Верочка у меня талант… Оказывается, она рисует. Хотите покажу?
— Ой, да ладно, — замахала руками Вера. — Засмущал, скажешь тоже, рисует. Так, балуюсь…
* * *
Ночь. Палата реанимации номер тринадцать мерцала в полумраке зелеными огоньками громоздких угловатых приборов. Проводки змеились от металлических ящиков с тусклыми черно-белыми экранами и опутывали лежащее на единственной кровати неподвижное тело, накрытое простыней чуть ли не до самых ушей.
Длинные белые занавески, похожие на саван, всколыхнулись, впуская порыв сырого ветра. Створки окна несмело скрипнули и распахнулись. Внутрь скользнула тень, перескочив через низкий больничный подоконник.
Мертвенно-бледный свет луны протиснулся в оконце следом за человеком и высветил болотную зелень его спортивного костюма. Человек пружинистыми шагами, бесшумно, словно леопард приблизился к больному. Тот лежал неподвижно и, казалось, не замечал гостя. Никак не реагировал на его появление. Человек в зеленом костюме выхватил из-за пояса нож и вонзил его в грудь пациента.
Я щелкнул выключателем, лампочка на потолке ослепительно вспыхнула. Я вышел из-за больничной ширмы, держа на мушке маньяка.
— Ну здравствуй, Борец! — хмыкнул я. — Ты убил манекена. Пичугин не выжил…
Глава 24
Маньяк смотрел на меня не мигая, нисколько не испугавшись, и стискивал в кулаке рукоять ножа. Весь, как сжатая пружина, передо мной стоял совсем другой человек, не тот, которого я знал. Будто его другая, невидимая темная личина взяла верх и вышла наружу. Я даже глазам своим не хотел верить.
— Брось нож, — тихо, но твердо произнес я. — Или буду стрелять. Не смотри на окно, не успеешь… Пуля все равно догонит. Здание оцеплено и за окном сотрудники.
