подразумевая общественное спокойствие, которое снова могло бы быть нарушено.
— А какой второй момент для вас не ясен? — уточнил я.
— Как Титова смогла подбросить тебе в машину девятку треф? Когда ты, Андрей Григорьевич, подъехал к ее дому, она из квартиры не выходила и до этого была все время с Федором.
— Сам голову ломаю, Инга — то есть, Вера Титова — на допросах это не пояснила. Тоже наводит на мысль, что у Титовой был сообщник.
Федя сидел на стуле с удрученным видом и ковырял что-то на подкладке своей ветровки. Лето в разгаре, но в последние два дня в Михайловске шли холодные дожди, и на работу он пришел в куртке.
Товарищ мой всё ещё чувствовал себя не в своей тарелке, а потому даже удивительно, что он оделся по погоде. Но я думал не об этом — я обратил внимание, что оперативник колупает ногтем пятнышко на подкладке.
— Это что там у тебя? — спросил я.
Он повернулся ко мне, как будто только что увидел.
— Фиг знает, что-то твёрдое прилипло. Не стирается пальцем. Где умудрился пятно посадить, ума не приложу. Хорошо хоть, с изнаночной стороны, и его не видно.
— Дай-ка сюда куртку, — я взял ветровку в руки и рассмотрел внимательно загрязнение, которое оказалось вовсе не загрязнением, а уплотнением, будто нечто пропитало ткань подкладки и высохло.
Я плюнул на пятно и потер пальцем. Оно вдруг стало липким.
— Э-э! Адрюх! Ты что на куртку мою плюешь?
— Кое-что проверить надо, — я взял со стола коробку с рафинадом, вытянул ножницы из подставки, вырезал из картонной крышки «игральную карту» и наложил на пятно. Карта прилипла и держалась.
— Надень, — протянул я ветровку Феде.
— Зачем это? — отстранился тот. — Что за маскарад пошёл?
— Не ерепенься, Федор, — пришел мне на помощь Горохов. — Делай, что говорят.
— Ну, ладно… — хмыкнул Федя и напялил ветровку.
Карты, естественно, не видно. Осталась внутри куртки.
— Ну? Всё? — раздраженно переспросил Погодин.
— А теперь походи, — скомандовал я. — Вот так. А теперь садись на стул, будто в машину садишься и дверь закрываешь. Поерзай чуть-чуть.
Карта выскочила из-под куртки, скользнув по гладкой ткани подкладки, и упала на пол.
— Что и требовалось доказать, — я торжествующе поднял указательный палец.
— Так я не понял? — Вася Жмых тоже заерзал на стуле, как будто это я ему поручил эксперимент проводить. — Это что? Федя карту подкинул?
— Ничего я не подкидывал! — пробурчал Погодин. — Андрюха, ты что за фокусы выдумал?
— Не Федя, — Горохов уже понял мою мысль. — Вера прилепила карту с помощью некого клеящегося вещества, судя по всему, растворимого в воде, а когда оно чуть подсохло, то карта отвалилась и упала на коврик в машине. Ты ведь сам ее, Федор, нашел? Так?
— Ну, да… — пробормотал Федя.
— А куртку ты сам с крючка снимал и надевал?
— Нет, — Погодин поскрёб затылок, напрягая извилины. — Вера подала. Сказала, что на улице прохладно.
Я бы не смог вспомнить это в таких подробностях — когда Света пропала, я примчался туда как ошалелый, и уже на обратном пути старался собраться и прийти в себя.
— Теперь все ясно, — потирал ладони Горохов. — Курточку мы у тебя изымаем и направим на экспертизу.
— А мне в чем ходить? — фыркнул Погодин. — Дождина такой на улице льет. У меня в одной сумке всех вещей-то.
— Завтра улетаем в Москву, — мечтательно проговорил Горохов, очевидно, вспомнив, как соскучился по супруге. — Там солнышко по прогнозу…
* * *
Неделю спустя. Москва. Петровка, 38. Кабинет руководителя межведомственной следственной группы Горохова Н. Е.
— Федор! — ворчал шеф. — Почему стрелки не наглажены?
— Да эта форма на мне, как на корове упряжь, — Погодин передёрнул плечами и поправил милицейский китель. — Пытался я стрелки погладить, только одну брючину подпалил и бросил это дело. Вот, гляньте, не сильно видно, что прижёг?
— Жениться тебе надо, Федя, — по-отечески проговорил Горохов. — Кто же шерстяные брюки без мокрой марли гладит?
— Хватит с меня невест, — насупился Погодин. — Уже чуть не женился в Михайловске…
— Вон, бери пример с Андрея Григорьевича, форма как влитая сидит. И орден с медалью как на картинке. Сразу видно, что при параде человек, — Горохов перевел оценивающий взгляд на Каткова, поморщился и махнул рукой. — Алексей, а тебе форму на размерчик побольше бы надо.
— Да я пробовал в ХОЗО попросить, но срок носки кителя еще не вышел. Нового не дали…
— Тогда худей, пока срок не выйдет.
Сам следователь на фоне наших стальных милицейских мундиров смотрелся в своей синей прокурорской форме, как генерал среди бойцов. Хотя, признаться, она тоже стала немного ему мала. Горохову приходилось втягивать живот, чтобы пуговицы не грозили расстегнуться.
Но об этом мы ничего не стали говорить. Да и момент был не тот.
— А почему они к нам сюда придут? Почему не мы к ним? — поинтересовалась Света.
— Вроде как показать, что на рабочем месте, — Горохов в очередной раз полировал взмокший лоб носовым платком и смотрелся в зеркало. — Так сказать, не отрывая нас от дел служебных.
Только он договорил, как дверь распахнулась, и в кабинет вошел начальник местного ГУВД, а за ним целая делегация.
— Товарищи офицеры! — скомандовал начальник Главка, и мы встали, вытянувшись по струнке в одну линию в ожидании высокого гостя.
Вошел солидный возрастной генерал-полковник, на груди от орденских планок места нет свободного. Взгляд твердый, но добрый. А следом впорхнула стайка разнокалиберных журналистов с фотокамерами и громоздкими вспышками.
Горохов шагнул к генералу навстречу, твердо и по-военному. Остановился в трех шагах и, приложив правую руку к фуражке, отрапортовал:
— Товарищ заместитель Министра внутренних дел СССР, личный состав межведомственной специальной следственно-оперативной группы для вручения наград построен. Доложил руководитель группы старший советник юстиции Горохов.
Вспышки фотокамер осветили просторный кабинет, играя на милицейских звездах и прокурорских петлицах.
— Здравствуйте, товарищи! — гаркнул генерал.
— Здра-жела-товарищ генерал! — ответить получилось почти стройно, в унисон, даже Федя в такт попал.
— Вольно! — скомандовал генерал. — Присаживайтесь, товарищи.
Сейчас наши гости журналисты запечатлят вас на рабочем месте.
Мы расселись на заранее подготовленные места, пришлось даже перед этим столы притащить из соседних помещений в кабинет шефа. Света позировала как заправская модель. Чуть выгнула спинку, сверкая сталью погон. Алексей смущался и раздувал щеки, Федя старался казаться невозмутимым и серьезным, но довольная лыба все же вылезла у него на лице.
— А теперь попрошу Андрея Григорьевича встать рядом, — кивнул генерал.
Нас с важным гостем запечатлели отдельно. После чего какой-то майор (я даже не сразу его заметил) зачитал приказ о поощрении, по которому каждому полагалась премия в триста рублей. Кроме того, Горохову, как старшему группы, вручили наградную шашку в ножнах, отделанных под золотой орнамент.
Далее зачитали новый приказ. Его уже озвучил сам генерал-полковник. В нем говорилось, что за достижение высоких показателей в оперативно-служебной деятельности по охране общественного порядка, за проявленное мужество и смекалку в деле поимки серийного убийцы в г. Михайловске капитан милиции Петров Андрей Григорьевич награждается почетным нагрудным знаком «За отличную службу в МВД СССР».
Генерал достал красную коробочку, извлек овальный знак в виде меча со щитом, обрамленных дубовой и лавровой веточками, и нацепил мне его на правую сторону груди, ниже ордена красной звезды. В отличие от других нагрудных знаков, которые вешались слева, этот по статусу носился справа, там, где цеплялись ордена и медали.
После генерал протянул мне удостоверение к награде и пожал руку:
— Поздравляю, Андрей Григорьевич, — одобрительно кивал заместитель министра. — Наслышан о вас…
— Служу Советскому Союзу! — отчеканил я твёрдо.
А затем, когда вспышки фотокамер погасли, замминистра отвел меня в сторонку, подальше от журналистов, которые уже переключились на клинок Горохова, щёлкали его с саблей во всей красе, разве что коня не хватало для полноты картины.
— Мы хотим забрать вас на повышение в министерство, — неожиданно выдал генерал.
— Э-э… — выдохнул я и замялся.
А что на такое обычно говорят? Так сразу не сообразишь, когда так огорошивают, хоть сколько жизней имей за плечами.
— Возглавите отдел аналитики по раскрытию тяжких и особо тяжких преступлений, — довольно пояснил тот.
— Виноват, товарищ генерал, но я не могу работать с бумажками. Не мое это.
— Не вполне верно видите. Ваше дело — руководить, а с бумагами будут работать ваши замы. Жду вас завтра у себя с рапортом.
Предложение, конечно, сказка. Из министерства СССР — прямой ход наверх. Если еще и по партийной линии примазаться, вообще-то
