если Ирина еще и сушеную ягоду в них кидала, мммм! До сыра руки все не доходили..
Приучала Ирина (попаданка про себя все еще самоназывалась так, хотя внешне вполне комфортно чувствовалась как Эйрин) мужиков к супам, щам и борщам. Последний тоже имелся в меню куршей, только подавали его холодным. Без картошки было не так, но повариха иного мира замещала ее то густотой других составляющих, то мукой, то горстью крупы. Щи варила как из долежавшей свежей, так и из кислой капусты, особенно с сушеными грибами, что заготовила в дороге. Такие щи были данью памяти Ярику, принимавшему активное участие в сборе и обработке даров местного леса. И, конечно, грибная лапша!
Помимо супа, лапша шла в ход и в куриный бульон (наваристый же и душистый он тут получался!), и в «макароны по — флотски» с дичиной, приносимой нет-нет охотниками. Когда попаданка затевалась с тестом, ей в помощь отряжался Микола, и тогда раскатка и сушка изделий или лепка пельменей (ну куда ж без них приличной попаданке!) превращалась в незапланированный концерт.
Микола возобновил уроки пения, старательно выслушивал объяснения сестры, и получалось у него все лучше и лучше. Раз в неделю примерно, «на огонек» приходили остальные члены команды: те, кто проживал в Клайпи — чаще, на хуторах — реже. Тогда парни требовали те песни, что запомнились им особо.
И, конечно, однажды запели вместе с солистами! Мужское пение «а капелла» звучало очень неплохо. Ирина сделала стойку: а не организовать ли ей «Поющую эскадрилью»? И дело, и отдых.
Предложение встретило недоумение, однако, вскоре парни воодушевились, прониклись идеей, и процесс пошел! Ира распределила их по тембрам, подобрала репертуар, члены команды — со слов Эйвинда и Миколы- на слух заучили слова, и к весне хор спелся и спился: да чтоб без пивасика и горло драть? Нееее, под сто грамм-то оно приятнее идет! А если ты, Эйрин, еще и оладьев нажаришь или котлет из кабанятинки…Мы ж округу порвем на тысячу маленьких медвежат!
Хоровое пение — отдельный вид вокального искусства, да. Как и любой совместный труд, он объединяет, сплачивает и вдохновляет. Гудрун и Эйрик, как старшие, поддерживали новшества девушки и получали не меньшее удовольствие от результатов, чем непосредственные участники.
Кроме Миколы, обнаружился еще один талант — баритон Ульф Свенссон, что звучал точь-в-точь как Георг Отс и иногда — как Муслим Магомаев. Бас, увы, среди парней отсутствовал.
Вот теперь пошло веселье! Репертуар Магомаева она знала и первым делом предложила Ульву исполнить:
Море вернулосьГовором чаек, Песней прибояРассвет пробудив. Сердце, как друга, Море встречает, Сердце, как песня, Летит из груди.
Не сразу он принял ритм и тональность песни, но работал-старался и сорвал банк! А уж когда вошел во вкус сольного исполнения и поймал кайф от реакции слушателей, смог одолеть арию Варяжского гостя, хотя по вокалу она относится к категории басов.
О скалы грозные дробятся с рёвом волны
И, с белой пеною крутясь, бегут назад.
Но твёрдо серые утёсы выносят волн напор
Над морем стоя.
От скал тех каменных у нас, варягов, кости,
От той волны морской в нас кровь-руда пошла.
А мысли тайны от туманов,
Мы в море родились, умрём на море.
Ирина была уверена, что как только мужчина до конца осознал слова, провел параллель, его энтузиазм и попер! Он и сам любил арию, и ватага принимала каждое исполнение как гимн. Короче, зашло творение Римского-Корсакова иномирным аналогам! Они мычанием заполняли соло — паузы, и лица при этом имели серьёзные и одухотворенные донельзя!!!
И снова попаданка воспринималась как необычный талант, сокровище и только — никаких сомнений! Её иногда такое слепое доверие и обожание пугало — это ж ответственность какая! Мысленно прося прощения у авторов, иномирянка утешала себя тем, что распространять такие знания — не грех!
Полюбилась ватаге милая песенка Гелены Великановой, которую редко исполняли на эстраде, а северяне выучили раньше других.
"Если тебе одиноко взгрустнётся, Если в твой дом постучится беда, Если судьба от тебя отвернётся, Песенку эту припомни тогда."
Чаще всего ею заканчивались спевки, и парни выходили на улицу, мурлыкая «Если тебе почему-то наскучит…». Голоса удалялись, а в доме витало теплое послевкусие…
Кстати, принц Персии в посиделках участвовал всегда, петь не пытался, но тихо мычал со всеми. Порой ребята просили сыграть на нае, особенно, если погода шептала: «Займи, но выпей». Иру такое «невключение» араба в хор нервировало, она копалась в памяти: что бы такое сделать плохое… Нет, конечно! Найти бы соответствующую ему и южному темпераменту песню…
И однажды осенило: «Сулико»! Они на уроках разучивали песни разных народов, как она забыла! Перевод-то вспомнила быстро, а вот с оригиналом не задавалось. Но, с божьей помощью, два труднопроизносимых куплета удалось вытащить из недр памяти. И берег Холодного моря, то бишь, в просторечьи иномирном, Балтики, узнал печальную мелодию о трагической любви:
Сакварлис саплавс ведзебди
Вер внахе дакаргулико
Гуламосквнили втироди
Сада хар чемо Сулико?
Я могилу милой искал,
Сердце мне томила тоска.
Сердцу без любви нелегко.
Где же ты, моя Сулико?
Аладдин быстро подобрал на нае аккомпанемент, Микола и Эйрин пели на два голоса, мужчины слушали, а Гудрун неизменно плакала — так брала ее за душу чужая песня…
В общем, зима, несмотря на трагичное начало, прошла в жизнеутверждающем ключе. Валиева, при всей нагрузке, умудрялась вязать! Первым получил толстый и оригинальный наряд Эйрик Рыжий: желая обвязать всех мужчин, Ира не мудрствовала лукаво, поэтому брала толстые деревянные спицы, изготовленные Уббе — плотником, и чередовала лицевые-изнаночные на упрощенном реглане, разбавляя на рукавах и полочках элементами разной степени сложности. Ну и цвета, конечно, подбирались индивидуально.
Получив подарок, Эйрик долго вертел пуловер темно-красного, почти бордового, цвета с тремя выпуклыми косами на груди, гладил узор, рассматривал плетение и не надевал!
— Отец, тебе не нравится? — возмутилась Эйрин. — Да, я торопилась, он не так хорош, но я от чистого сердца… — мастерица действительно не понимала.
Эйрик поднял на приемную дочь глаза, и она увидела в них слезы счастья. Ну ладно, уговорил, красноречивый! Эйрин обняла богатыря, взяла обновку и сама натянула на голову отцу.
— Дальше сам, надо же оценить размерчик!
В себе она не сомневалась: напортачить, имея такой опыт, сложно, хотя-можно, но это не наш случай!
Пуловер сел как родной, прибавив мужчине объема, но и солидности! Сияя как начищенный самовар, гордый обладатель эксклюзива прохаживался перед собравшимися в кухне товарищами и всем
