А ведь любопытно, где это я сотни лет болтался? Чуть со скуки там заново не сдох и вроде бы какие-то тайны мироздания постиг. Ладно, потом. Так что адью, папочка! Пошел я Игнатия, кровиночку мою, спасать. Черт! Змея же не отстанет… все настроение испортила, сука!» Рус скривился, дернулся всем телом, отряхиваясь от неприятных мыслей, и открыл глаза, в которых мимолетное смятение сменилось решимостью.
Вопрос: готов ли он ради жизни своего сына пожертвовать тысячами других, пока еще не рожденных Гнатиков, остался без ответа.
Рус плавно встал на ноги, поднимая с собой жену. Для удобства она переместила руки выше, обхватила крепкую шею мужа.
– Итак, Солнце, чтобы больше я твоих слез не видел. И ярую молитву тоже. Потом объясню почему. Действуем по плану. Ничего не изменилось, девочка моя. – На последних словах твердость его тона дрогнула. Гелиния поняла, что ее непобедимый Русчик в этот раз потерпел поражение.
Еще сильнее, как только могла, она прижалась к супругу. Ухо ловило гулкие раскатистые удары его сильного сердца. Их уверенный ритм успокаивал. В истерзанную горем душу постепенно возвращались былые надежда и вера. А любовь никуда и не сбегала.
Гелиния никому не сказала о неудачной попытке Руса «договориться с богами». Передала правление княжеством брату Мамлюку и скромно, как обычная воспитанная в лучших тирских традициях жена, осталась ждать мужа. Она порывалась было пойти с ним, но услышав один раз: «Нет. Оставайся здесь, но всегда будь готова», – осталась без пререканий. Теперь княгиня ходила по дворцу исключительно в скромной зимней тунике, скроенной по гроппонтской моде. Терпела духоту, охлаждала себя специальными структурами, но не снимала гроппонтский наряд даже ночью.
Столица княжества Гроппонт, Понтинополь, занимала оба берега широкого полноводного устья реки Понта-торе[14], связанных местной достопримечательностью – крутым однопролетным каменным мостом, который держался не только благодаря структурам Хранящих: он пережил лишение Силы во время «Ссоры Богов». В связи с этим народная молва быстро переименовала это чудо строительного искусства из «Подарка Величайшей» в «Славу не Падшему», имея в виду конечно же Тартара, почему-то устоявшего под натиском Геи. Согласно легенде, именно она, Создательница мира, сбросила коварного охотника за нестойкими душами в кошмарную Бездну преисподней. Вольная игра слов забавляла местных жителей, в большинстве своем людей рисковых занятий: моряков и купцов с многочисленными приказчиками, помощниками, перекупщиками, вкладывавших и свои и заемные деньги в ненадежное фрахтование. И если кушинги делали то же самое скрепя сердце, семь раз перепроверив, помолившись Гиду и Эю, заранее пожертвовав долю Меркурию, то гроппонтцы покупали, продавали, перевозили товары с какой-то лихостью, прося помощи, разве что, у богини Удачи, не признавали скучную розницу, предпочитая опт. Чтобы прибыль – так сразу, а нет – не судьба. Поэтому в здешних портах, коих было целых четыре штуки: по паре на левый и правый берега, сновало множество инородцев, в том числе и кушинарского происхождения, скупавших у местных торговцев «все на корню». Либо, наоборот, выставляя на продажу крупные партии всевозможного товара. Гроппонтские князья, в отличие от тех же кушинарских правителей, никогда не задавались целью хоть как-то оградить свой рынок от Торговых Домов остальной ойкумены. Возможно, в том числе по этой причине, а не только лишь из-за безбашенности здешних коммерсантов, государство не отличалось особым богатством. И это при наличии на севере княжества Каганского пятна. Пусть небольшого и не такого богатого, как индогорское с жемчужиной Кальварионом, но все же достаточного для процветания.
Собственно, вольный Понтинополь изначально закладывался на правом, северном – высоком скалистом берегу Понты, в двух милях от ее величественного вторжения в Океан, сразу за лесистой грядой, защитившей первопроходцев от буйных морских штормов. Удобное местоположение быстро оценили и за несколько лет рыбацкий поселок превратился в настоящий город со всеми его атрибутами: внутренней крепостью, внешней стеной и причалами под боком. Город недолго хранил свой вольный статус. Он не раз переходил из рук в руки, пока в нем окончательно не закрепились «первые потомки Гелинов», как любили именовать себя воинственные гроппонтцы, и не перенесли сюда свою столицу. Не столько из-за выгодного пересечения торговых маршрутов, сколько в надежде контролировать отсюда Дорогу Археев, – пролив между Океаном и Гелинским морем, до которого было всего-то «два шага», какие-то жалкие двадцать миль на юг вдоль побережья.
Из затеи главенства над стратегическим водным маршрутом в силу разных причин ничего не вышло, но столица осталась на своем выгодном месте и непрерывно росла. Потом настали Сумерки, потом войны и наконец случилась «Ссора Богов», после которой далеко на западе, на противоположном берегу Океана открылся новый старый континент Муль.
Княжеский дворец со всем чиновничьим аппаратом, родовитые археи, самые солидные Торговые Дома, старшие военачальники, главный штаб большой и сильной гроппонтской армии, Главные Храмы всех признанных в просвещенных странах богов, все магические ордены и самые красивые бело-розовые каменные здания находились в Старом городе, за городской стеной на правом берегу Понта. Левая же сторона реки являлась прямой противоположностью. Если сразу за мостом стояли еще более-менее приличные двух– и трехэтажные сооружения, и этот район носил гордое имя Нового города, то за ним, окружая полукольцом и двумя языками спускаясь к портам, жались друг к другу разномастные домишки. Камень и кирпич конкурировали с деревом и глиной и зачастую проигрывали последним. Крайне редко в этих кварталах (если, конечно, хаотичную застройку можно назвать столь строгим словом) встречались двухэтажные постройки, которые бросались в глаза исключительно благодаря своей высоте, а не изяществу.
Ближе к пристаням и рынкам было видно четкое различие в стилях десятка своеобразных «пятен», организованных таким образом, что крайние дома напоминали повозки переселенцев, занявших круговую оборону во враждебной степи. Так выглядели районы, населенные выходцами из одной страны и они же, являясь местными аналогами земных Чайна-таунов, играли ключевую роль как в легальной торговле, так и в контрабанде и других неблаговидных занятиях «ночного братства». Встречались небольшие, но ухоженные храмы, и редкие представительства орденов, отличающиеся от окружающих зданий разве что числом хозяйственных построек. Тем не менее часть левого берега, именуемая из-за скученности жилища и наглости обитателей – Варварка, казалось, утопала в садах, причем сильнее, чем более цивильные Новый и Старый города. Это отличие было заметно даже зимой, при скучной бесцветной листве и сырой погоде.
Рус шел по узкой извилистой улочке Варварки, рассеянно оглядывая вывески постоялых дворов. Шагал расслабленной походкой уверенного в себе человека, идущего по важным делам. Ноги, обутые в не по погоде чистые сапожки из кожи дракончика, аккуратно переступали многочисленные лужи – следы недавнего зимнего ливня. Непривычные сильные запахи свежей и не очень свежей рыбы, гораздо насыщенней, чем в северном Кушинаре, раздражали. Другие трудно определимые ароматы южного океанского порта дразнили и отвращали одновременно. Откуда-то неподалеку доносилось переливное, игривое гудение единорогов, возмущенное мычание борков, наглый галдеж чаек и неразборчивые крики людей. То ли вопли зазывал, то ли ругань грузчиков, то ли веселье команды, наконец-то обретшей под ногами твердую почву. Небо затянула светлая пелена, не предвещающая повторения ночной стихии. Скорее наоборот, сулящая порадовать взор веселым солнечным лучиком. И лишь противная сырость, ползущая под плотный плащ из тонко выделанной тюленьей кожи, не давала забыть о зиме. Сезон штормов только думал заканчиваться.
На это время, на период неспокойного Океана и надеялся Рус, идя в Гроппонт – в самый крупный западный порт ойкумены. Он заставил себя поверить в то, что Теневики вкупе с лоосками (по-мульски ланитками), несмотря на заверение лже-Тирилгин, не рискнут везти ценный груз – его сына – по бурному морю. Конечно, лично Лоос могла обеспечить и безопасный проход судна или выделить кучу Силы на «тропу» прямо до противоположного континента, но это являлось бы излишне грубым вмешательством в дела смертных. Другие боги, насколько понимал пасынок Френома, такого не потерпели бы.
Заметив обшарпанную вывеску «Великие гелины», Рус перешел улицу, пропустив повозку с непонятным остро пахнущим грузом, и уверенно распахнул скрипучую дверь. Заведение принадлежало чуть ли не первому в Варварке землячеству, эритрейцам, давно потерявшим силу и влияние в делах местных общин.
