— Приветствую тебя, госпожа.
— Пусть боги оберегают вас!
Мужчины переглянулись. Пандора подошла ближе.
— И чего же тебе не пришло в голову, дорогой Евкрат? — улыбнулась Пандора. — Мне казалось, что ты знаешь абсолютно всё и обо всех!
Евкрат криво усмехнулся. В обществе госпожи Пандоры он всегда чувствовал себя не в своей тарелке. С самим стратегом было гораздо проще. Он словно открытая книга. Легко понять, что у него на уме. А эта женщина — совсем другое дело. Ею невозможно было управлять, но всегда приходилось принимать в расчет.
Дюжину лет назад, когда Евкрат только стал приближенным Алексиуса, он попытался предпринять некоторые шаги, чтобы уменьшить влияние Пандоры на стратега. Поначалу это казалось легко: пустить слух, что жена вьет веревки из своего мужа. Чего проще? Но это не сработало. Слухи Алексиус упорно игнорировал, а Пандора… О да! Он до сих пор вспоминал их давний разговор, полный тонких намеков и завуалированных угроз. Она всё отлично просчитала, каким-то непостижимым образом поняла, кто стоит за всеми слухами и сплетнями… Евкрата даже бросило в жар от нахлынувших воспоминаний. Эх, если бы у него был такой человек!
Его люди в Афинах проверили всю ее подноготную, но не нашли ничего, за что можно было бы зацепиться. За исключением, разумеется, любовной связи со своим рабом, который теперь стал для всех них господином. Как было бы замечательно, если б у нее появился любовник… ну или любовница на крайний случай. Это было бы мощное оружие. Но так обнадежившая его поначалу история с Фриной оказалось пустышкой. А все попытки внедрить в окружение Пандоры симпатичных молодых людей закончились полным провалом. Она каким-то удивительным образом умудрялась влюблять в себя и очаровывать всех, оставаясь при этом идеальной супругой. У нее появлялось всё больше верных и лояльных слуг, а Евкрат только терял своих доверенных людей.
Противоположный подход тоже не увенчался успехом. Алексиус словно не замечал красивых, даже очень красивых женщин вокруг себя. Заколдовала она его, что ли? Такие слухи тоже ходили, но, тщательно всё взвесив, Евкрат решил не развивать эту тему.
— Так что же все-таки случилось? — повторила Пандора, обрывая неприятные воспоминания начальника шпионов.
Евкрат постарался улыбнуться:
— Отличная идея одного молодого капитана, которая так расстроила нашего уважаемого Эрасинида.
— И что же это за идея?
— Идея, которая позволит перебросить наш флот на Каспий.
— Ого! — удивилась Пандора и взглянула на карту.
Но ее показное удивление не могло сбить Евкрата с толку. По ее реакции он вдруг отчетливо понял, что она знает про этот маршрут. Наверняка обсуждала его со стратегом. Вот стерва!
Взгляд Пандоры вдруг стал испуганным и беззащитным.
Она с тревогой посмотрела на Эрасинида:
— Я рада, что у вашего капитана хватило смелости и решительности на этот шаг. Надеюсь, вы не собираетесь наказывать его?
— Я… эээ… Клянусь богами… это нарушение приказа… — забормотал Эрасинид.
— Но, дорогой адмирал, — Пандора коснулась его руки и заглянула ему в глаза, — я уверена, что он сделал это из лучших побуждений. Тем более этот путь действительно важен для будущего Эллады! Кто-то должен пройти им в первый раз!
Евкрат с ухмылкой смотрел, как Эрасинид мнется и что-то бубнит, но тем не менее периодически бросает на Пандору умиленный взгляд. Что же это за ведьма, очаровавшая всех вокруг! Он вдруг и сам заметил, что рассматривает ее беспокойно вздымающуюся грудь, укутанную тонким пеплосом. Вот же стерва! И где стратег откопал ее?.. Или это она где-то отыскала стратега?
— Милый Евкрат, — доверчиво улыбнулась Пандора, поймав наконец его взгляд, — я хотела посоветоваться с тобой еще вот по какому вопросу… Мне сообщили, что в связи со всей этой ситуацией торговля с Персией сократилась.
— Да, — кивнул он. — Очень неприятная история.
— В стране нехватка шерсти. Сам знаешь, Персия была одним из основных поставщиков.
— Так… — протянул Евкрат, чувствуя неприятный холодок в груди.
— Я хотела спросить твоего совета… Что можно сделать с этим? Может, у нас где-то есть запасы или придется искать новых продавцов?
Евкрат невольно сжал кулаки. Ведьма! Подобные намеки не могут быть случайными! Неужели она обо всем догадалась?
2
Уже третий день они двигались через бескрайнюю пустыню. Вокруг была лишь раскаленная растрескавшаяся глина, присыпанная песком, перемежающаяся с белыми, как снег, солончаками.
“Да… — сокрушенно думал Телемах. — Мы с Артемисией никогда не смогли бы сами пройти через эти места”.
Девушка ехала рядом, с ног до головы закутанная в яркие персидские ткани. Солнце жгло кожу, горячий воздух высасывал последнюю влагу, даже обычное дыхание иссушало тело.
Краем глаза Телемах заметил, как лошадь Артемисии замедлила шаг, и тоже натянул поводья. Их нагнал спутник Бесса — тот самый, который до сих пор так и не открыл своего лица и не сказал ни слова.
— Так и будешь молчать… — то ли спросила, то ли сообщила Артемисия, будто ни к кому особо не обращаясь. — Интересно, что не позволяет тебе говорить — стыд или страх?
Бесс, тоже подъехавший ближе, навострил уши.
Незнакомец покосился в сторону девушки, но ничего не ответил.
— Интересно, а вправду человек может найти оправдание любой своей низости? Неужели можно совершить подлость, но искренне верить, что это было сделано во благо?
Слова Артемисии повисли в воздухе. Неожиданно Телемаху стало неуютно. Он вдруг подумал, что этот вопрос можно адресовать и ему.
— Я всегда верил, что делаю всё во благо Эллады, — сам не зная зачем, ответил Телемах.
Артемисия тут же включилась в игру:
— И как же ты понял, что совершаешь ошибку? Что на самом деле поступаешь вопреки нравственному долгу?
Телемах озадаченно моргнул. Он никогда не задумывался об этом. Да и что вообще такое “нравственный долг”? Для солдата всё очень просто — в любой миг он должен быть готов умереть ради своей страны. Вопрос скорее заключался в том, чтобы понять, где “свои”, за которых и нужно отдавать жизнь, а где “чужие”.
— Возможно, всë дело в справедливости… — предположил Телемах. — Я подчинялся приказам, пока знал, что они справедливы.
— Но как только ты почувствовал, что к тебе относятся несправедливо, ты начал сомневаться?
— Справедливость бывает разная, — признался Телемах после некоторого раздумья. — Вот, например, командир отругает тебя, что у тебя меч не начищен, а ты только что с дозора вернулся и у тебя просто времени не было… — это несправедливо, но правильно. Тут никаких обид или претензий. На то ты и солдат, чтобы за оружием следить.
— Ну а что же тогда по-настоящему несправедливо?
— А по-настоящему несправедливо, когда командиры говорят про доблесть, честь и отвагу, но солдатам не позволяют эти качества проявлять. Когда солдат должен подчиняться какому-то олуху, который из лука и за десять шагов не попадет и копья в руке сроду не держал…
— А просиживал все дни в библиотеке, читая какие-то нужные книжки? — понимающе поддакнула Артемисия.
— Да ладно бы книжки, — угрюмо возразил Телемах. — А если это лавочник или мытарь? Заработал он денег, оббирая и обманывая честных людей, завел себе приятелей, раздавая деньги направо и налево. А теперь сидит в Народном собрании или вообще получил должность притана и начинает приказами сыпать. Вот что такое несправедливость!
— Как, например, господин стратег? — уточнила Артемисия.
— Моего отца он победил бесчестно! — отрезал Телемах.
При этих словах незнакомец с любопытством покосился на спартанца.
— Я не знала об этом, — сочувственно произнесла Артемисия. — Я слышала про поединок господина Алексиуса и Брасида, но не знаю, что там произошло…
— Стратег нанес моему отцу подлый удар, а затем просто ждал, пока он истечет кровью, уклоняясь от настоящей схватки.
— Твой отец — знаменитый спартанец… — сказала девушка после некоторого молчания. — Все говорили, что он был великим воином.
