А мне своя снежная Россия всё же ближе и дороже. Я тоже могу по любому случаю кричать «Вау!» или «О кей!», и даже показать средний палец, но сейчас просто глупо будет выглядеть. Не по-русски это, и пока Англия и всё английское не в моде. И, как многие российские аристократы, хотя бы моя подружка княжна Татьяна, не француз я. Меня всё-таки вырастила тётя Арина, и на чистом русском языке, правда, с курским говорком. Можно даже сказать, что курский соловей я, пока просто не оперившийся.
Глава 02
* * *
Глава 02.
Один раз в году?
Может, и соловей, и даже курский, но, вообще-то, я уже успел несколько раз неосторожно обозвать себя и Александру немцами. Хотя, имелись и весомые основания. Наша бабушка фрайфрау или баронесса Агнесса фон Либендорф, умершая ещё четыре десятка лет назад, являлась чистейшей немкой из Веймара. Такие, вот, у нас корни. Но не стоило отбрасывать и подозрения, что наш отец Павел мог являться не сыном престарелого князя Александра Борисовича Куракина, а бастардом самого веймарского Великого герцога Карла Августа. Не зря же остальные Куракины, в те далёкие времена ещё влиятельные и крутившиеся вокруг царского Двора, не признали и отца с бабушкой. И меня! Про Александру и речи нет. Всё же у нас разные матери и до этого сильно отличалось, ага, социальное положение. Это мне без разницы, а для многих дворян и особенно знати крестьяне и сейчас как бы низшие существа, оттого они будут смотреть на мою сестру с пренебрежением, пусть и скрытым. Вот моя мать Софья Васильевна и дворянка, и являлась законной женой. Жаль, конечно, но с тётей Вассой, тогда беззащитной крепостной крестьянской, отец, пользуясь своим положением помещика, поступил, чего уж отрицать, крайне подло. К сожалению, такое тогда происходило сплошь и рядом. Но, правда, у меня такой милой и любимой сестры тоже бы не появилось! Хотя, по сравнению с другими, наш отец кажется почти святым. Вон и Александр Порфирьевич Бородин, один из моих старших товарищей и великий композитор, является сыном одного грузинского князя от крепостной крестьянки, но непризнанным. Наш дед князь Александр Куракин так вообще умудрился оставить после себя семь десятков побочных детей, и многих от бесправных крепостных крестьянок. Даже не знаю, что тут сказать в его оправдание. И только некоторые из них стали баронами Сердобиными и Вревскими. Но и их потомки про меня и знать не знали. Мои бабушка и отец сразу же были резко отвергнуты всеми родственниками и потомками князя Александра, и теперь вряд ли кто из них знал о моём существовании. Хотя, уже наверняка знали, но… за семьдесят лет после смерти деда много воды утекло. Теперь этот разрыв так просто не исправить.
Ясно, что других Куракиных, так и Сердобиных, и Вревский, я за родственников никогда не считал. Хотя, и насчёт них не особо интересовался. Правда, тётя Арина, не в пример мне, была довольно сведущей о наших родственных связах.
Конечно, я слышал немного, к примеру, о бывшем кавалергарде, князе Фёдоре Алексеевиче, ещё молодом, лет тридцать с лишним всего, теперь просто помещике, владеющем многими землями моего деда, вроде, в Сердобском уезде Псковской губернии, доставшемуся ему уже от отца. И, честно говоря, без всякой зависти. Всё равно дела минувших дней. Или о князе Анатолие Александровиче, тоже тех же лет, бывшем военном, и теперь, вроде, успешно занимавшимся сельским хозяйством в своём имени в Мологском уезде в Ярославской губернии. Хотя, вроде, и другими делами. Вроде, ещё был жив и барон Борис Александрович Вревский, тоже владеющий небольшой частью земель моего деда, и тоже в Псковской губернии. Ну, пусть владеет. Родной ведь сын и мне как бы дядя. Но уже полностью чужой. Когда моим бабушке и отцу было плохо, ни один из Куракиных, Сердобиных и Вревских не признал их, и от них не было никакой помощи. Тётя Арина сильно их всех недолюбливала. Хоть она пока многое из своей прежней жизни и моих родных мне не рассказала, но было понятно, что все родственники деда Александра давно отвернулись и от меня. Для них я был чужой. А об Александре и говорить не стоило. Хотя, для неё важнее было то, что мы нашли друг друга! А про всяких бывших родственников она и не думала.
Так что, живут где-то там, даже рядом, тут, в Петербурге, чужие люди, когда-то являвшиеся и родственниками, ну и ладно. У них своя жизнь, у нас тоже, пусть и бедноватая. Хотя, уже нет. Мы теперь смогли выбраться из нужды и далее, если ничего не случится, будем жить намного лучше. И сейчас я, наверное, известен и больше них, и моя известность, может, европейская и мировая, надолго останется. У нашей семьи и немалое влияние в обществе появилось. Так что, мы теперь в прежних родственниках нисколько не нуждались.
Кстати, теперь к таким чужим могли добавиться и некоторые Переверзевы, точнее, уже Нелидовы. Правда, мне нисколько не хотелось отвергать Марию и её братьев Аркадия и Василия, и сестру Екатерину. Всё-таки их мать Надежда Фёдоровна из Переверзевых, хоть и другой ветви. Уж она от нашего родства не отказывалась. Это у неё муж, Иван Аркадьевич, вредный. Всё-таки потомок проклятого Гришки Отрепьева. Хоть и давно было, но, оказывается, не забылось…
Хорошо, что мне удалось исправить подлость отца. Сестра, хоть и переживала, была сильно рада, что всё решилось благополучно. Хотя, я в любом случае признал бы Александру своей сестрой. Даже без родства с Куракиными, в нас всё равно текла, ага, «голубая» кровь! Хоть и немецкая! Пусть, что и веймарские Великие герцоги не подумали признать и отца, и меня! К счастью, мне удалось вовремя спасти сестру и от произвола проклятых кулаков. Если бы кто попробовал причинить ей вред или обидеть, я бы его сразу убил!
Конечно, у меня имелись и другие близкие родственники — дядя Афанасий и тётя Агриппа, старшие брат и сестра моей мамы Софьи и тёти Арины, их одиннадцать детей и шестеро внуков. Да, сильно разрослись курские Переверзевы. Я и сам больше чувствовал себя Переверзевым, чем Куракиным. Так и в своей шестой гимназии мне почти четыре года пришлось ходить под этой фамилией. Только год, как я как бы раскрыл там своё инкогнито. Жаль, что отец оказался у бабушки Агнессы единственным сыном.
Так что, не такой уж я одинокий. Сейчас дядя и тётя были старше тёти Арины на восемнадцать и пятнадцать лет. Правда, я их почти не знал и оттого так близко, как маму Арину, не воспринимал. Да, родственники, и близкие, но как-то далёкие от меня. Хотя, когда я во время свадьбы тёти Арины встретился и поближе пообщался с приехавшими к нам племянниками и племянницами, то что-то такое кровное встрепенулось и в моей душе. Да, мы, можно сказать, и подружились, и признали друг друга родственниками, но мне всё же тётя Арина и Александра намного ближе, и я буду судить близких людей по отношению к ним. Пусть только кто попробует их обидеть! Как там, ага, их обидчикам точно пасть порву и моргала выколю! Не прощу и мстить буду! Они для меня очень дороги. И хочется быстрее увидеть детей мамы Арины. Их тоже буду любить сильно.
* * *
…А так, вышло очень мило. Малышки спели песню на уровне. Как раз на день рождения. Нарочно и не придумаешь.
А потом мы все вместе, в том числе и наши воспитанницы, сели пить чай. Конечно, основную помощь тёте Арине оказывала прислуга. Кухарка Мелания и горничная Агафья, молодые женщины немного старше тёти, и их дочки Настасья и Прасковья, помогавшие матерям, и как раз мои ровесницы, и так уже почти всё подготовили. А мне только и осталось развлекать приходящих гостей музыкой.
Кстати, нас немного отвлёк и порадовал, конечно, больше всего сестру, нежданный курьер из немецкого посольства, доставивший грамоту как бы от самого посла Ганса Лотара фон Швайница, с поздравлением gnädige freifray Александру с днём рождения. Явно барон Генрих фон Николаи, наш хороший знакомый в немецком посольстве и даже как бы партнёр, ага, деловой, хотя, что ни есть коварный шпиён, постарался. Но всё равно было приятно.
