– Это хорошо. Это здорово. – Вот только его жизнь – пропала. Впереди светила – вечная дорога проклятого бродяги, вечный путь скитальца. – Ладно, парни (он обращался к погибшим друзьям на войне) – прорвёмся. Ста смертям не бывать… а одну – мы постараемся отодвинуть как можно дальше. Погибать – так не в вонючей постели под маразм и собственное ссаньё. – И он закричал так, что эхо дважды пронеслось над гладью озера, а сухая ветвь ивы грохнулась где-то рядом:
– Суки-и-и! Я не свой – я божий!
Виктор поправил лямки рюкзака, из приоткрытой молнии которого торчала ручка обреза; подсвечивая фонариком, пошёл искать выход с пляжа, обнесённого густой растительностью, надеясь пробиться вверх к дороге. Пятачок света бегал по камням, по сухим отшлифованным ветрами корягам, доскам – словно однажды здесь мощнейшим взрывом разметало рыбацкий посёлок. Попадались огромные валуны и искривлённые брёвна могучих деревьев. Выход нашёлся почти в конце правого края пляжа. Это была начинающаяся широкая дорога, которая плавно поднималась вдоль горы и скрывалась среди зелёных кустов и деревьев. В начале подъёма слева возвышался полутораметровый камень с глубоко вырезанными словами, весь замшелый. Солдат прошёлся светом фонаря и посветил дальше. Под размашистыми ветвями ив приютился покосившийся домик с низкой двускатной черепичной крышей, три окна с проржавелыми решётками взирали чёрными провалами, напротив открытой двери спрятался джип «Вранглер».
Виктор отбежал ближе к стеле, присел на одно колено. Поставил рюкзак на песок, и на всякий случай достал обрез. Кнопка фонарика щёлкнула под большим пальцем, кусок пляжа погрузился в темноту. Ухо прислушалось. В глубине домика что-то тихо журчало. «Уйти незамеченным или посмотреть, может, удастся прокатиться на джипе? Рискованно. А если машинка брошена?».
– Я даже не предполагаю, куда мне дальше, – прошептал Солдат. В кармане совсем мало денег, наверняка уже во всероссийском розыске. Если только пройтись по всей стране от одного схрона к другому, всё съесть, а дальше уйти в тайгу, делать налёты на людей и грабить: в тайниках под Екатеринбургом и Красноярском есть две винтовки с кучей патронов. Нет, конечно, он такое творить не будет. И срока давности за убийство омоновца не будет. И чем дальше, тем меньше шансов доказать, что невиновен как младенец, только появившийся на свет. Да и бывшую жену с распятым мужем тоже к делу пришьют, повесят на судьбу как стопудовый камень на шею перед сбросом в омут.
Виктор тяжело вздохнул. Никто из домика не выходит и не шумит. Он решился включить фонарь и подойти. Шаги тихо прошуршали по песку, ладонь коснулась вывернутой металлической ручки двери. Солдат быстро осветил джип, ничего подозрительного не увидел и вошёл внутрь.
– Эй, эй, выйди, выйди отсюда! – прогремел женский голос, в глаза ударил свет, Виктор зажмурился. – Ну выйди, пожалуйста, отсюда.
– Извини, извини, – пролепетал Солдат и выскочил наружу, беззвучно смеясь. Он успел лицезреть справлявшую нужду молодую женщину, сидевшую на корточках с припущенными джинсами. И подумал: «Интересно, она успела увидеть в моих руках обрез?» Поставил рюкзак на капот «вранглера», как можно скорее поспешил всунуть обрез внутрь, торчавшую ручку обрезанного приклада накрыл дождевиком.
– Эй, какого… возле моей машины трёшься? – воскликнуло за спиной. Виктор накинул рюкзак на одно плечо и повернулся. На него смотрела приятной наружности молодая женщина, можно сказать, девушка. Её глаза светились добром. Она подтянула джинсы на водолазку, поправила широченную овальную пряжку на ремне и уставила фонарь в чужие глаза.
– Убери свет, – попросил Виктор, приподнял ладонь на уровень бровей. – Не боишься одна лазить по темноте?
– Хм, – хмыкнула женщина, попёрла к своей машине как бульдозер, оттолкнула так, что Солдат споткнулся об колесо, еле устоял на ногах. – Я полицейский… из спецназа.
– Ты? – удивился Виктор, сам внутренне напрягся: не по его ли душу уже здесь рыщут? – А у меня создалось впечатление, что тебе сопельки мама ещё подтирает. – Он секунду помолчал. – Сопельки на смазливом личике.
– Ага, спасибо за комплимент. Но не обольщайся, перед тобой здесь не загнусь с припущенными штанами.
– Да ты там их уже приспустила.
– Там… если только один ветер, от него не беременеют. – Женщина обошла машину, с лицом знающего потолкала кроссовкой шину, открыла дверцу.
– Это если просят, то, возможно, не встанешь без штанов, – усмехнулся Солдат. – Но ведь могут и заставить.
– Хочешь попробовать? Рискни. – Женщина села в джип, захлопнула дверь; через секунду заработал двигатель.
Солдат улыбнулся, махнул ладонью ехидному и обиженному взгляду молодой женщины и пошёл к дороге. Лучик света от фонаря бегал перед носками берцев, осветил серый торец домика и упал на камень, где высокие буквы заставили прочесть себя: «ОКУНИ РУКИ В ЧУЖУЮ КРОВЬ ПО САМЫЕ ПЛЕЧИ. ИЛИ СДЕЛАЙ ПЕТЛЮ И УДАВИСЬ». Виктор посмотрел на длинный ствол дерева, сильно вклинивающийся в пляж и нависший над стелой: «Да, вот на нём в самый раз вздёрнуться. Как раз для этого и приготовили».
Фары «вранглера» со спины высветили дорогу. Солдат посторонился, чтобы смазливая полицейская не боднула его кенгурятником или не подцепила крюком на катушку с металлическим тросом. Джип остановился со стороны правого плеча, стекло на дверце сползло.
– Эй ты! Как тебя там?.. – Весёлое лицо молоденькой женщины вместе с плечом высунулось, рука размашисто хотела влепить подзатыльник, но Виктор увернулся. – Любитель раком всех заставить… ты дорогу знаешь?
– Не всех… только женщин.
– Да поняла я… я не об этом. Ты знаешь, где мы находимся?
Солдат внимательно осмотрел чернильную округу – что там можно было рассмотреть в полнейшей темноте? – спросил:
– Кто, мы?
– Ты серьёзно?.. Ты видишь кого-то ещё?
– Так я до этого хотел у тебя спросить.
– А, ясно, – недовольно повела носом женщина. – Ладно, брыкайся возле, будем вместе выяснять.
– А не боишься?..
– Не боюсь. Или я одна поеду.
От радости лицо Солдата расплылось как желе под палящим солнцем, осталось растечься всему самому по пляжу. Он обежал джип и уселся на сиденье рядом с местом водителя.
– Готов ехать? – спросила женщина. – И не надо меня раздевать своими похотливыми глазками. Здесь не место быть любовным прелюдиям.
– Вроде как… мы бы не при людях, если что.
Женщина усмехнулась, выключила в салоне свет и надавила педаль газа. «Вранглер» медленно покатил подниматься по серпантину, высвечивая силуэты причудливых кустов; камушки кузнечиками бились о дно машины.
– Меня – Елизавета. – Правая ладонь крутила руль влево, вписывала джип в крутой поворот, левая ладонь протянулась к Виктору.
– Чё, прям поцеловать? – Нос Солдата чуть не клюнул тыльную сторону женской ладони, а глаза свелись в кучу на красных ноготках.
– Хм. Ну, хочешь – припади губами, можешь даже чмок издать.
– Да не, ну его на фиг. После туалета небось не мылась. Если только не поплевала и об седушку не обтёрла.
– Придурок. – Лиза резко выкрутила руль обеими руками в правую сторону, шины взвизгнули на асфальте, Виктор ударился виском об стекло двери. – Влеплю сейчас, вылетишь жопой по дороге скакать как пинг-понговый шарик. – Елизавета надула губы и отвернула лицо к дверному окну.
Солдат пожалел, что неудачно пошутил, но ведь так сильно ему хотелось смазливую мордашку шуткой подковырнуть.
– За дорогой следи, – посоветовал он. – А то в лобовуху вместе вылетим и уже вдвоём будем жопами скакать – кто кого обгонит на тот свет.
– Дурак.
– Не… меня Виктор. Можно – Солдат.
Лиза на него взглянула, ничего не сказала, но на губах растянулась лёгкая улыбка. Свет фар высвечивал дорогу, шершавой полосой ныряющую под колёса джипа. Впереди маячила темнота, с боков – та же темень. Не видно было даже растительности, ни одной звёздочки на небе, не попалось ни одного знака, ни одного хотя бы дальнего фонаря. Виктор переваривал в мыслях произошедшее с ним за последние сутки, прощался со спокойной жизнью. И тревожили два главных вопроса: между кем велась стрельба в подземелье и как так скоро наступила ночь?
