Попугай покосился с недоверием, справедливо подозревая, что, выпотрошив его на предмет информации, я тут же позабуду про всякие намеки на поощрение. Но мы с ним не первый год знакомы, знает, что все равно своего добьюсь. Вздохнул так печально, будто только что осознал всю греховную сущность мироздания, и, пытаясь копировать манеру разговора Арисата, пробубнил:
– Вошли в реку на попутном ветре и приливе. С ходу высадились на причалах Атарсиса, много добычи. Солдат почти нет, взяли легко. Завтра поднимемся выше, через два дня вернемся к устью, там встретимся. Жду птицу с ответом по месту встречи.
Отлично. Мои люди уже взяли первый город из трех запланированных. Еще и окрестным мелким поселениям достанется. Даже если консул быстро получит эти известия и попробует запереть мой флот в реке, ничего не получится. Кораблей у него не так много, а их козырь в виде огнеметных машин не очень-то работает против воинства стража.
– Вот так-то лучше, Зеленый.
– Горю! Язык горит! Спасайте родненького!
– Водичка, Зеленый, водичка. Спасайся на здоровье.
О том, что остров может оказаться необычным, я подозревал с самого начала, и чем дальше, тем больше в этом убеждался. Здешнее море не без странностей, и суша здесь встречается всякая. В том числе и нормальная на вид, но причаливать к ней не стоит ни при каких обстоятельствах.
Так вот, у всех здешних островов есть одна удобная особенность. В ясную погоду над каждым можно заметить или облачную шапку, или хорошо выделяющуюся на фоне синевы небес дымку. Таким образом, можно узнать о близости суши задолго до того момента, когда ее можно будет увидеть.
Этот остров был не таким. Над ним не было ни облаков, ни дымки. И это при ясных небесах и погоде, близкой к штилевой. Парусник едва плелся, признаки суши не могли появиться неожиданно, и я не догадывался о ее близости до того момента, когда впередсмотрящий не заорал со своего гнезда на мачте:
– Земля по курсу!
Приблизительно через час я сумел увидеть ее с палубы. Едва заметная выпуклость на горизонте. Изучил ее в подзорную трубу: прекрасно разглядел одинокую гору с пологой вершиной, зелень на склонах и радостное взору моряка отсутствие бурунов от прибоя на опасных рифах.
Паруса последний раз лениво надулись, а затем резко опали – мы попали в полосу мертвого штиля. Подобное на море не такая великая редкость, но сейчас это очень уж некстати. Не хочется застрять в неведомых водах до темноты, опасная близость земли может сыграть дурную шутку в случае внезапно налетевшего шквала.
Зерд, осмотрев остров в подзорную трубу, уверенно заявил:
– Вот-вот поднимется ветер. Но ненадолго.
– Откуда знаешь?
– Здесь всегда так. Штиль, потом ветер, потом опять штиль. Каждая смена погоды длится примерно семьсот ударов моего пульса, можешь сам проверить.
– Так не бывает.
– Возле этого острова все бывает. И посмотри внимательнее на воду.
– Все же есть рифы?
– Нет, дело здесь вовсе не в рифах.
Порыв ветра ударил в паруса, корабль, уже почти остановившийся, помчался дальше. А я все смотрел и смотрел на воду, и увиденное мне не слишком нравилось. На море если чего-то не понимаешь, опасайся этого. Не факт, что тебе что-то грозит, но лучше будь готов ко всему.
Вода вела себя непонятно. Она не двигалась.
Море никогда не бывает абсолютно спокойным. Даже если ты попал в полный штиль, все равно на зеркальной поверхности можно разглядеть отголоски далеких волн. Они поднимаются на считаные сантиметры, но это все равно движение. А в случае даже самого легкого ветерка он устраивает из водной глади стиральную доску.
В этом море не было никаких отголосков далеких волн. И даже когда задул ветер, ничего не изменилось. Парусник будто по гигантскому зеркалу скользил, и я был почти уверен, что даже в самый жестокий ураган здесь ничто не изменится.
Туку довелось много походить по морю, и увиденное ему тоже не понравилось:
– Что-то не так. Будто в корыто с ртутью угодили.
– Это просто вода. Чистая вода, – заявил на это Зерд.
– Вода так себя не ведет. Мне не нравится это место. И это ты нас сюда завел. Что-то худое задумал?
– Не надо волноваться, я бывал здесь не один раз, и ни разу ничего плохого не случалось. Более безопасного места в море нет. Для нас безопасного.
– Да? А я вот ни разу не слышал истории о неподвижной воде. А о таком народ молчать не стал бы. До проливов не так далеко, случаются там ветра, которые могут утащить корабль на запад, прямиком сюда. Уж такое бы люди запомнили. Но ведь не слышал ни от кого. Это что тогда получается? Да получается, что кто такое видит, тот уже ни о чем не рассказывает никому. Такие вот нехорошие дела.
– И тем не менее мы в безопасности.
– Ну-ну…
– У нас на борту сразу два стража.
– И что с этого?
– А то, что в эти воды корабль может зайти лишь с одним условием: на нем должен быть страж. Ну или его попугай. Хотя последнего не проверял.
– Не советую плохо со мной обращаться, – на всякий случай отозвался Зеленый.
– А если без стража корабль?
– Если на корабле нет стража, он не доберется до порта.
– И что с ним станет?
– Пропадет бесследно.
На воду тошно смотреть. Мало того что она будто зеркало, так в ней не видно ничего живого. Даже самая мелкая рыбка не пускает кругов на ее поверхности. Прозрачность изумительная, но в подсвеченной солнечными лучами толще не видно даже медуз, а ведь для них как раз самый сезон.
Выглядело это так странно, что заставь меня в эту воду нырнуть – буду сопротивляться изо всех сил. Вряд ли Зерд обманывает, ведь ни один моряк не станет молчать, если такое увидит. Будет потом что рассказать в портовой таверне. Раз такие истории не ходят, значит, есть что-то, закрывающее свидетелям рты.
Паруса вновь обмякли, а Зерд, усмехнувшись, произнес:
– Можете считать. Семьсот ударов пульса – и ветер задует вновь. Я не раз проверял.
– Проклятые воды, – суеверно пробормотал Тук.
Так и оказалось, и мы с ритмичными равномерными остановками продолжили путь. Чем дальше, тем становилось интереснее. Дно в чистом море можно разглядывать на глубинах в десятки метров, но все серьезно осложняется волнением. Здесь же его не было совершенно, и вскоре я начал замечать какие-то объекты. Вон подозрительная прямая линия, а вот целая серия параллельных. А это что такое? Грандиозная скала квадратной формы? Природа способна поработать не хуже скульптора, но, должен отметить, на дне под нами было слишком много геометрических фигур, подозрительно похожих на рукотворные.
Чем ближе к суше, тем мельче море – закон известный. Вскоре дно поднялось настолько, что я смог разглядеть его досконально. И убедился – да, не природа поработала над загадочными фигурами. Да и не фигуры это вовсе, а каменные конструкции. А может, и металлические – уж больно подозрительно выглядят некоторые.
Затонувший город? Если и так, то какой-то странный. Ни домов, ни улиц. Больше всего это походило на многогранную пирамиду с очень пологими углами возвышения. Местами на гранях проявлялись ромбические выступы, ребра кое-где ощетинивались тончайшими шпилями. Вездесущие водоросли здесь отсутствовали, лишь тончайший зеленый налет кое-где покрывал непонятные конструкции, так что ничто не мешало разглядывать даже мелкие детали.
С вершины мачты отозвался Люк:
– Под нами что-то затонувшее!
– Возле Шарна есть целый город на дне, – заявил Тук. – У нас там якорь зацепился за какой-то дворец, так и не вытащили. Местные бездельники промышляют там нырянием. Обвязывают под водой отколовшиеся блоки, потом поднимают. Отличный мрамор, такой хорошо покупают. Здесь тоже все старое, вон сколько обломков. Может, тоже дорогие, но кто же туда нырять станет.
Тук был прав, там и сям просматривались следы разрушений. Обломки шпилей, сколы на ребрах, выбоины, пара провалов с неровными краями. Один из них был такой глубины, что дно не просматривалось.
Это сколько же труда надо было приложить, чтобы стащить в одно место гору камня и упорядочить его на такой площади…
Да, кстати о площади. Что-то этот остров кажется каким-то…
До суши оставалось около километра, и даже без подзорной трубы в глаза бросились некоторые необычные вещи. Мне не пришлось долго таращиться вперед, чтобы осознать – не остров это вовсе. Передо мной лишь вершина того самого пирамидального сооружения, над гранью которого мы сейчас проплываем. Вон, если приглядеться, можно понять, что тот заросший зеленью бугор является ромбическим выступом, а неровная расческа поднимающихся над деревьями скал – обломки «шпилей».
То же самое начали понимать остальные, и вскоре все, за исключением меня и Зерда, наперебой обсуждали тупость древних, вбухавших невероятное количество сил на создание сооружения, которое закончило тем, что банально утонуло. Возможно потому, что их страна не выдержала такой тяжести.
