Похоже, что меня ждали. В гостиной, в отставной адмирал с супругой снимали большие апартаменты, меня встретили Джон Джервис в адмиральском мундире, его жена одетая как на каком-нибудь приеме и молодые люди: Николай в парадном мундире русского флотского офицера и Софья в красивом платье по последней лондонской моде.
Я максимально учтиво и поклонился и обратился к миссис Джервис.
— Сударыня, я имею честь просить руки вашей дочери, — сонина матушка почему-то растерянно обернулась к мужу и получив какую-то от него поддержку, обратилась к дочери.
— Софья, — не сказав больше ни слова, она сделала приглашающий жест, означающий вероятно предлолжение самой ответить на мое предложение. Я немного растерялся, так как ожидал другой реакции миссис Джервис.
Софья сделала небольшой шаг вперед и закрыв глаза тихо сказала:
— Я согласна стать вашей женой, Алексей Андреевич.
Откладывать женитьбу в долгий ящик я не собирался и через неделю мы собрались в Россию. Вопрос, где венчаться даже не обсуждался и надо было спешить, что бы успеть это сделать до Великого Поста. Но с этой затеи ничего не вышло.
Анна Андреевна регулярно присылала мне подробные отчеты о положении дел в имениях. Матвей вышел в отставку и они решили совершить инспекционное турне по имениям, наметив венчание в Новосёлово.
Накануне поездки шеф жандармов прислал поздравление с будущим бракосочетанием. Сестра была не последней невестой в России и замужество светлейшей княжны было событием для высшего света империи, да еще и с таким привкусом скандальности.
Мало того, что её избранник простой почти новоиспеченный дворянин, так она еще и игнорирует этот самый свет, устраивая свадьбу в деревне.
Поэтому на всевозможных питерских тусовках, начиная с посиделок мужиков в трактирах и кончая самыми элитными приемами, некоторое время это была одна из основных тем для разговоров и сплетен. Даже братья Петровы в своем инженерном училище были свидетелями такого разговора. Нянюшке они сказали, что почти весь мужской пол люто завидует Матвею.
Еще бы не завидовать: Анна красавица, умница, это её качество правда не для всех было достоинство, были и такие, которые говорили, что слишком умна и образована для женщины. Про знатность невесты даже никому и говорить не хотелось, как и про наше богатство. Шила в мешке не утаишь и после смерти родителя все знали о нашем бедственном финансовом положении. Также быстро стало известно, что я сумел с этой проблемой разобраться, а тут еще осенью и деньжища поперли с наших имений. Даже простое наведение порядка дало потрясающий эффект.
Перемолов несколько раз языками кости и косточки Анны и Матвея, весь Петербург уселся писать поздравления. Что поделаешь, Юпитеру позволяется и не такое. На то он и Юпитер.
Свое поздравление прислал и всесильный шеф жандармов. К своему поздравлению он приложил маленькую записку. В ней было написано, что Государь гнев на милость еще не сменил и мне желательно не спешить с возвращением в Россию. А такой неравный брак вызвал еще большое неудовольствие императора.
Первой моей реакцией на императорское мнение была вырвавшаяся с досады фраза:
— Да пошел он.
Присутствующий при этом Сергей Петрович иронично спросил:
— Так прикажите и ответить, ваша светлость? — вся моя досада прошла стоило мне представить как Николай Павлович читает мое письмо с этой фразой. Это была бы песня. Например: два листа верноподданнических излияний, а потом: да пошел ты.
Поэтому в ответ на слова Сергея Павловича я только рассмеялся.
Взвесив все за и против мы с Соней решили, что так будет даже лучше. Не надо будет закатывать пышную и бестолковую свадьбу от которой никак было не отвертеться в России. Как не крути, а границы эпатажа надо знать.
Здесь же в англосаксонской стране я никому и ни чем не обязан и наши корабли идут пока параллельными курсами. Поэтому венчание в посольском храме и скромное торжество в особняке тетушки. С моей стороны гостей немного: Иван Васильевич, Сергей Петрович, тетушка, молодой Лайонел Ротшильд и конечно все мои люди.
Мы, как российские подданные, должны были соблюдать законы империи. А в России перед венчанием положено составлять брачный обыск. И вот здесь возникла небольшая проблема. Настоятель посольского храма, где мы собирались венчаться поставил неприменимым условием представление свидетельств об оглашении с подписями причта и церковными печатями приходов, прихожанами которых мы являлись в России.
Проблемой это не являлось кроме одной небольшой детальки: где Лондон, а где Москва и Петербург. Для получения свидетельства об оглашении священник приходской церкви должен трижды при большом скоплении народа огласить о предполагаемом браке для того, что бы каждый, ежели кто-то кто знает об обстоятельствах препятствующую вступлению в брак, объявил об этом не позже последнего оглашения.
На практике это часто делалось по воскресеньям. То есть как минимум две недели. Плюс дорога. Реально это всё могло затянуться на пару месяцев. А мне хотелось обвенчаться до Великого Поста.
Поразмыслив, я обратился за помощью к молодому Лайонелю Ротшильду. Он собирался возвращаться в Геттинген, где учился в университете, только в апреле и мы после знакомства несколько раз встретились в разных местах, причем дважды в клубе молчунов. Второй раз мы с ним уединились и пару часов «помолчали» в своё удовольствие.
О почте Ротшильдов ходили легенды, еще бы, их курьеры умудрялись опережать даже фельдъегерей. Как они это делали было совершенно непонятно, иметь по всей Европе сеть агентов готовых за их дело расшибиться в лепешку или даже отдать свою жизнь. Непонятно!
Лайонел согласился помочь и сделал чудо, через пять недель необходимые документы были у меня в руках вместе с очередным письмом сестрицы и благословением Сониной бабушки.
Анна Андреевна была в восторге от новости о моей женитьбы. Она навела свои справки о невесте и получила хвалебные отзывы. Но без ложки дегтя не обошлось и это было очередное «фи» из Зимного дворца.
Очередной мезальянс в светлейшем семействе императору естественно не понравился. Софья Андреевна конечно была не столь беспородна как Матвей, но древностью рода похвастаться не могла. Дворянином в петровские времена стал её прапрадед, а миссис Джервис была из после революционных нуворошей и в детстве от нищеты часто сверкала голыми пятками.
Не понятно почему, но генерал Бенкендорф старался императорское мнение доносить до моей особы. И в это раз в его письме я нашел ключик к пониманию отношения Государя ко мне. Дело было не в неравных браках или той дуэли. Главным было то, что я начал жить так, как считал нужным сам, не считаясь ни с чьим мнением в том числе и императорским.
А в нынешней России это уже грех и большой. Молодой человек такого происхождения и богатства занят исключительно личной жизнью и по мнению Государя Императора не желает быть опорой престолу.
Я знал, что разубеждать императора Николая бесполезно, легче о чем-то договориться с египетским сфинксом. Но обидно, до жидкой субстанции из носа обидно. Как можно что-то изменить в матушке-России когда тебе чуть ли не открытым текстом посылают в определенное путешествие. Я уверен, что любое мое предложение, даже самое-самое сейчас чуть ли с порога будет отвергнуто главным обитателем Зимнего. Печалька одним словом. Но проблему надо решать по мере поступления, поэтому сейчас главное наше бракосочетание.
Последняя весточка из России объясняла кстати почему было такое прохладное и настороженное отношение ко мне в русской миссии. Без сомнения из Питера посольские получили ЦУ указание присматривать за мной и для них было бы лучше если бы я оказался подальше, причем чем дальше, тем лучше, например в Америке.
Эта мысль мне очень понравилась и я решил этой идеи вернуться после медового месяца.
Русский посланник, светлейший князь генерал Христофор Андреевич Ливен в Лондоне отсутствовал и мне пришлось иметь дело с И. О. По должности ему было невозможно отвертеться от участия в моем венчании, поэтому я не смог удержаться от мелкой мести и пригласил его быть моим свидетелем.
