— Это которого? Ты решил из милиции Москвы сделать отдельный комиссариат?
— Мелко мыслишь! Я возглавлю пожарную охрану государства!
— Зачем?
— О! Это стратегический план по унижению НКВД вообще, и Лаврентий Палыча в частности.
— Чего ты несешь? Какое унижение? Пожары постоянно случаются. Пожарных только ленивый не пинает. И все смеются.
— Что ты понимаешь, капитан! Смотри, для начала — переименование. Назовем новый департамент Народный Комиссариат По Чрезвычайным Ситуациям! А?
— И что, пожары прекратятся?
— При чем здесь какие то пожары? Новый комиссариат будет заниматься не только борьбой с пожарами. Он будет везде, где что то случилось. Наводнение там, иль какое крушение.
— Ты помнишь, что основная задача пожарной охраны- не допускать пожаров? А ты еще и катастрофы собрался не допускать?
— Витя, я тебя умоляю! Я буду с максимально суровой мордой, еженедельно позировать перед телевизионной камерой, на фоне пожаров или катастроф, что обязан был не допустить. –продемонстрировал суровое лицо — и сообщать гражданам, что в результате ужасного, невиданного пожара все сгорело и все погибли. Правда, тут, Витя, скупая суровая улыбка смягчает мое героичное лицо, ребята там, среди пожара, спасли котика.
— Бггг. И что?
— И все!!! Вся страна бьется в экстазе, от такого невиданно –героичного создателя прекрасного спасательного наркомата!
— Постой, пожарная охрана с царских времен существует, в НКВД — целый главк, вон. Ты то что создашь?
— Я закажу печать комиссариата, и вывеску. Бланки ведомственные, в типографии закажу. Когда экстаз в публике, от меня героичного, станет зашкаливать- пробью финансирование, и введу специальную форму. Урезав, Витя, финансирование НКВД. Попомнит у меня товарищ Берия, как героев не награждать! Главное- каждую неделю в телевидении, и в прессе мелькать.
Тут на столе зазвонил телефон. Товарищ Поскребышев, обычным, бесцветным голосом попросил быть через десть минут в приемной.
— Пойду я, вызывают. Ты, Виктор Петрович, пока подумай. Я тебе предлагаю стать моим заместителем.
— Мне кажется, ты неспроста должностями кидаешься.
— Конечно. Не мне же отвечать, что вокруг все горит и рушится? Ты подходишь. После того, как я тебя сниму, Лаврентий Палыч тебя возьмет обратно, но с повышением. А я после тебя Ваню Петрухина назначу. Хотя, нет. Он публике может больше меня понравится.
— Даже не знаю, Боб. А Сашка то вкурсе, что ты уже почти народный комиссар?
— Вот, кстати. Куда это они унеслись с митинга? Не знаешь?
— Так Булганин же, тожетого, взорвался… Надежду Константиновну, временно на Моссовет поставили.
— Вот мудаки, — искренне ругнулся я- власть они понимаешь делят. А я Воронцову уже неделю не видел! Теперь и не понять, когда они там освободятся.
— С чего ты решил, Боб, что у тебя будет свободное время?
Послесловие
Карл Маркс, в переписке с приятелем, объяснял свою многословность отсутствием времени. Долгое время я тоже думал, что привалившая занятость делают меня, в моих текстах, уныло-многословным. Буду честен. Свои предыдущие истории и тексты, я придумывал, в общем-то, от безделья.
Но потом я оказался на отдыхе. Все та же невнятная каша, текст через силу, при уже давно придуманном сюжете, и вполне продуманных эпизодах.
Пришлось заняться непривычным делом, и подумать.
С сожалением признаюсь, что наличие цензуры на меня дурно действует. Я, подсознательно, начал фильтровать. Боюсь — это и есть результат моего советского прошлого.
Само мое желание что-то рассказать, как раз и возникло из недоумения от появления совкодрочерства. Разные деятели, с усталым апломбом, начали рассказывать повсюду, про удивительную страну — СССР, которую разрушили враги.
Я, доживший в СССР до зрелости, сначала смеялся, потом ухмылялся, потом пришел в опасливое недоумение.
Страна СССР обанкротилась и самораспустилсь. СССР развалили его граждане. Озверевшие от вопиющей разницы между пропагандой и реальной жизнью. От вечного дефицита, несправедливости, неустроенности, и все более очевидного отставания от человечества.
То есть, мечтатели по СССР 2.0, думают, что его ждет какая-то другая судьба? Так же и развалится. Говорю же, уже доказано практикой, и это факт.
Я долго не понимал, как человек, хоть раз устраивавшийся на работу в чужом, крупном городе, и пробивавший себе прописку, может всерьез рассуждать о теплом, ламповом СССР?
А потом сообразил. Все эти люди существенно младше. Судя по хайпу про Алису Слезневу, они застали Союз юными школьниками, сидя за спинами родителей, что их кормили, и обували –одевали. Какая уж тут прописка!
А я, обычный советский человек, выращенный на советских книжках, кино, и советской реальности. В семнадцать лет ушел из дома. В твердой уверенности, что живу в самой лучшей стране, и без труда проживу самостоятельно.
Ну вот решил, что уже взрослый.
Так и получилось, что с семнадцати лет, с перерывом на службу в армии, я постоянно работаю, ну или подрабатывал. Учился я при этом или нет, значения не имело. География моей работы охватывает весь СССР. Так что не нужно МНЕ рассказывать про ту страну. Я ее видел во всех видах.
Поэтому, с сожалением констатирую.
В который раз утверждаюсь в мысли, что главный поражающий фактор в борьбе с Россией — ее патриоты, ну, или их свежий подвид- совкодрочеры. Не нужно никаких врагов, они сами все устроят.
Вполне очевидно, что оголтелую ненависть тупиц к Горбачеву, власти с удовольствием конвертировали в цензуру. Сделав себя выше всякой критики.
Благодаря совкодрочерству, пошла ползучая деприватизация, приведшая к каким то конским ценам, и исподволь зарождающемуся дефициту.
Благодаря дебильному ура-патриотизму, страна скатилась в самоизоляцию, снова отрезав себя от прогресса.
И плевать, казалось бы. Но, на подсознательном уровне возвращаются советские привычки. В частности- не давать повода стукачам. И, соответственно, как минимум сторониться публичности.
И здесь опыт жизни в СССР меня сильно выручает. Это не трудно, жить своей жизнью.
Тем более что патриотичность, почему то, это про могучих мужчин, силу, страх окружающих, и смертельные железки. А вот увлекаться женщинами, музыкой, и любить комфорт- скользкий путь, считают патриоты. Я-то, про любование могучими мужчинами, думаю, что как раз наоборот. Но столь тонкая мысль не для тупиц.
И вообще, вспоминая себя и своих друзей в СССР, я отчетливо понимаю, что и выжили мы, и не спились, и не загремели по диссидентским статьям на зону, или в психушку, исключительно благодаря нашим русским бабам. То есть, тогда — девушкам.
Среди вполне объективных причин развала СССР, секс сыграл не последнюю роль, утверждаю ответственно. Потому что чуваку, занятому домогательствами, или результатами тех домогательств, было категорически насрать на ту компартию, и ее зверства. Были более интересные занятия.
И те самые мудаки, рассказывающее мне, что я не видел СССР, где такого отвязанного секса не могло быть, в очередной раз демонстрируют, что они-то как раз СССР и не видели.
Наверное поэтому, во всех моих текстах обязательно есть волшебные девушки и ураганный секс. Ведь сейчас мне трудно представить, как бы я вынес всю эту совковую тупую безнадегу, если бы не девушки.
В общем, я и здесь, в коротком послесловии — тоже многословен. Поэтому прощаюсь.
Писать тексты был занятный экспирианс. Спасибо тебе, читатель за компанию.
