под силу растрясти консервативный Тевинтер. С другой стороны, каких-то десять лет назад также говорили о Кругах, храмовниках и Церкви — а вон оно как всё повернулось в итоге! Так что даже если сами люцерны не добьются больших успехов, будет хорошо, если они своей борьбой хотя бы породят сомнения в северном обществе. И может быть, однажды взаимодействие Белой Жрицы и Черного Жреца перейдёт (о, немыслимо!) в конструктивный диалог, а не только во взаимную желчь, лившуюся веками.
Не всё так плачевно у люцернов, как может показаться, потому что из-за врождённых сил и таланта к магии Дориана коллегам в Сенате придётся с ним считаться. А через несколько лет его род ещё больше укрепит свой статус альтуса, носителя могущества древнего сновидца-прародителя. Ведь в Тевинтер младший Павус вернулся не один, а с магессой, назвавшейся южанкой, с которой уже успел обручиться. Галвард хоть и был рад возвращению блудного сына, но его выбор, разумеется, не одобрил. Тем более невестка полностью поддерживала Дориана в его реформаторских начинаниях, а для магистра с традиционными взглядами на жизнь всё это казалось просто глупым, но опасным баловством. Но за время своих путешествий на юге молодой тевинтерец набрался ещё и решительности — он смело и уверенно отвечал отказом на все упрёки, поэтому «образумить» отец его так и не смог. А когда Галвард узнал, что магесса уже была на тот момент беременна, то окончательно смирился в ожидании позора. Однако не дождался. В дальнейшем выяснилось, что столь недопустимый для консервативной аристократии брак с простолюдинкой, одновременно, ещё больше возвысил авторитет дома Павус. Появившийся на свет маленький маг уже с ранних лет проявит небывалый для ровесников потенциал, все признаки настоящего сновидца. И это решало для Дориана множество проблем, когда магистром стал уже он. На любые разоблачающие сплетни о его неправильной ориентации, упрёки в юношеском бунтарском настрое и несоответствии традициям, маг мог только усмехаться, поправляя усы. «Неправильным» альтусам Создатель точно не дарует наследника, которому Круг предрекает титул самого сильного мага современности. Так что у злых языков, удавившихся от зависти и злобы, так и не получилось низвести основателя люцерном и его род, и фракция продолжит ещё долго мозолить перед глазами коррумпированной знати Тевинтера.
На этом фоне планы Железного Быка были куда как скромнее — он собрался и дальше путешествовать наёмником по миру со своим верным, разношёрстным по составу отрядом, искать на свои рога новых приключений.
Эти мысли позволили Соловью улыбнуться. Жертвы тех, с кем они пришли сегодня проститься, не были напрасны: мир восстановлен, и жизнь продолжается. И тогда Лелиана решила достаться из подсумка маленький сложенный клочок бумаги и раскрыть его.
В отличие от большого списка, здесь было написано только одно имя. Имя человека, который будет забыт для истории. Только единицы знали, кто это и каков его настоящий вклад в воцарение мира.
Немалый вклад.
— Он достоин быть наравне с героями Инквизиции?
Эльф подошёл и прочёл причину столько глубоких размышлений Соловья, что она даже не заметила его приближение. Солас был одним из немногих, кто знал правду о носители этого имени, и в его вопросе была нотка хитрости. Спрашивал он не для себя — Канцлер это понимала. Сам он уже давно дал ответ на этот вопрос — сейчас ему хочется знать, на каком мнении о его друге остановились Совет и Лелиана в частности.
В отличие от него, ей на этот вопрос ответить будет уже не так просто. Волк это знал, не зря сейчас усмехался.
Так достоин ли?
Этот… этот человек был очень неоднозначен. По мнению современного отношения к магам-малефикарам, его надлежало казнить. По мнению пострадавшего от Моров Тедаса, он достоин лишь презрения и забвения. Он был циничен, жесток, немало эгоистичен, не отказывал себе во лжи ради достижения собственных целей. Лелиане это было известно лучше, чем кому-либо. Сердце её и поныне болело от ненависти к тому, кто так просто обманул, и только мысль, что изменник так скоро поплатился, неописуемо согревала.
Но такой подход… неправилен при объективной оценке.
Мужчина был честен хотя бы с собой, был умён и благоразумен — всегда знал, какую опасность несёт, не позволял себе слабость, легкомыслие. И он не достоин ненависти, как Корифей, как абсолютное Зло. Инвалидом он был не нужен их жестокому миру, и маг научился отвечать ему тем же безразличием, но когда спасение мира потребовало его жертвы, он всё-таки на неё пошёл.
И пусть представление о благе для мира у них различаются, но в час нужды маг шёл ради него до конца.
«Герои не должны быть идеальны», — так он однажды сказал и был прав. Герои идеальны только в истории, сглаженной сотнями пересказов и интерпретаций.
Какая разница, каким он был человеком, если в критический момент он поступил так, как правильно?
Пусть мужчин сам не считал себя героем и мир никогда не узнает, что он сделал для его спасения, но тем не менее он героем стал. Пытаться это забыть, извратить, значит, предать всю суть сегодняшнего мероприятия.
Значит, он достоин быть сегодня почтён. Наравне с героями Инквизиции.
И Лелиана сделала несколько стремительных шагов вперёд, успела до того, как костёр охватит пламя, и аккуратно положила между досок листок бумаги. Невзрачный и незаметный, каким и будет хромой маг для истории. Но важный, как его деяния и влияние на мир.
Вскоре костёр зажгли, и долина погрузилась в безмолвие, нарушаемое лишь голосом жрицы, которая зачитывала имена погибших. В столь сакральный момент все обратились к своим воспоминаниям. У каждого найдётся, о чём вспомнить за время, пока эта война шла. И о ком. Помянуть их добрым словом.
И только эльф слишком уж выделялся из толпы пожурённых. У него не было мыслей о скорби — только ворох идей и планов на скорое будущее. И они горели в его глазах даже неприлично ярче погребального костра.
— Солас, мы ещё встретимся?
Лелиана заметила этот нехороший огонь для простого отшельника, догадывалась о грандиозности планов. Не зря по тону суть её вопроса была другой: «Ты ведь ещё доставишь мне проблем, не правда ли?» Только доказательств у неё не было — лишь предчувствие, которое ни разу её не подводило. Даже при встрече с магистром… как бы она ни была уверена в обратном.
— Несомненно. И совсем скоро, госпожа Виктория.
* * *
Когда веку дракона предрекали катастрофы, вряд ли кто-то даже приблизительно мог представить, насколько безумной выйдет эта эпоха. А ведь прошло ещё только полвека.
