«Только в паутину не вляпайся», – подумала девушка, однако донести это соображение гвардейцу не успела – тот зашипел, запутавшись в розовых нитях, которых мгновение назад за его спиной не было.
Дальше шли тихо, изредка переговариваясь вполголоса, чтобы не накликать на свою голову еще какую-нибудь местную животину. Марк продолжал зло материться, счищая остатки паутины, а Лин не покидало ощущение неправильности происходящего.
Вел метаморф. Девушка сомневалась в том, что он знает, куда стоит пойти, но ничего не говорила – какая разница? Все равно ни она сама, ни гвардеец не смогли бы указать верное направление.
Понемногу испуг от встречи с розовым пауком прошел, и Лин начала представлять, каких еще тварей мог вырастить этот мир. Например, медведя размером с небольшой холм, или орла, с легкостью удерживающего в когтях овцу. Хотя нет, местная овечка тоже отличалась бы габаритами. Птицы могут выковыривать из земли дождевых червей, больше похожих на питонов. А змеи… додумать ей не дали.
– Будем обходить? – деловито поинтересовался Кари, притормаживая у пригорка, заросшего, как ни странно, не деревьями, а жесткой буроватой травой – пешему она достигала бы колен.
– Да, – решительно заявил Марк, и, не дожидаясь ответа Лин, свернул вправо.
Двинулись, обходя преграду по периметру, и наткнулись на глаза. Большущие, размером с ребенка, они взирали на мир угрюмо и тоскливо, время от времени обмахиваясь похожими на опахало ресницами. К этим очам прилагались соответствующего размера зубы, подвижный нос и все остальные части гигантского медведя, разлегшегося посреди леса. Никакой враждебности зверюга не высказывала, просто смотрела вперед и даже не двигалась.
Девушка подняла глаза к небу. Так и есть, какая-то птица тянет в клюве извивающегося гада. Но этого ей показалось мало для твердой уверенности в своей догадке.
Деревья впереди споро расступились, вытягивая корни из земли и передвигая их на новое место. Освободившееся пространство занял материализовавшийся прямо перед путниками черный дракон с красным гребнем. Он пустил в небо эффектную стрелу пламени, заставив парней потянуть Лин в укрытие за толстым древесным стволом, красиво изогнул шею и застыл в картинной позе. Затем начал стремительно менять окраску – синий-красный-желтый-зеленый-фиолетовый-розовый… и неожиданно снес яйцо, вместе с которым растаял в воздухе. На его месте появились три гамака и круглый столик, уставленный всевозможными фруктами и кувшинами.
– Пойдем, отдохнем! – предложила девушка.
На нее посмотрели как на умалишенную. И мягко направили в противоположную сторону. Она возмутилась:
– Неужели никто еще не понял? Давайте сядем, и я объясню, что это за мир! Не верите? А так?
Вокруг метаморфа закружился рой светящихся огоньков, складываясь в слово «Фантазия».
– Мир мечты? – недоверчиво переспросил Марк.
– Мир фантазии! – объявила Лин. – Настоящая мечта здесь вряд ли исполнится, зато вообразить можно все, что угодно.
– Значит, это ты придумала паука и медведя? – гвардеец старался скрыть недоумение.
– Я тогда думала, как бы нечто такое не вылезло из кустов – и оно появилось, понимаете? Это все ложь насчет совести! Тот, кто сюда попадает, оказывается в плену собственных страхов, ведь он вспоминает свои прегрешения, и они тут же напоминают о себе. Убийца или насильник не ждет, что его жертва придет к нему и сообщит о прощении, верно? Он ждет возмездия – оно приходит. А потом появляется добрый бог и помогает заблудшей душе освободиться от груза совести. Как мерзко!
– Но почему? – удивился метаморф. – Виновник наказывается собственным воображением. По-моему, это справедливо.
Лин возмутилась:
– Справедливо?!! А как быть с теми, кто ничего плохого не совершил, но кому на каждом шагу мерещатся кошмары? Вдруг кто-то в детстве разбил мамину любимую чашку и до сих пор этим мается? Представь – попадает он за Стену, а тут давно покойная мамочка с ремнем! И пусть этот Он снимет груз с души, неприятный осадок останется на всю жизнь! Человек будет думать: вдруг именно та чашка была самим смыслом жизни его родительницы? Настоящим преступникам, наоборот, проще: они получили прощение – и могут планировать следующее, зная, что всегда можно прийти сюда, немного испугаться и очистить совесть. Да ладно, чего там далеко ходить – вот если бы я, попав в свою душу, как утверждали жрецы, решила найти в ней саму себя? Учитывая то, что я помню свой мир, мы бы пяти минут здесь не продержались, ведь эти создания фантазии вполне материальны. И Он бы не помог, поверьте. Просто не успел бы помочь. Поэтому мне здесь не нравится!
– Как по мне, все довольно сносно, – Марк, недолго думая, заглянул в ближайший кувшин. – Эй, почему тут пусто? – огорченно спросил он.
– А что ты хочешь? – с улыбкой поинтересовалась девушка.
– Красного из Ландара, большую пенную ванну, пару красоток для компании и мягкую постель на всякий случай.
– Всего-то? – притворно удивился Кари.
– Остальное пожелай сам! – великодушно разрешил гвардеец и, не удержавшись, рассмеялся.
А затем плюхнулся в ванну, которую Лин мстительно придумала прямо под ним. Рядом с Марком заплескались три девицы кукольной красоты.
Кари тронул девушку за плечо:
– Наверно, нам стоит отойти?
– Только недалеко, хорошо? Вдруг сюда прибудет Геданиот со своими фантазиями?
Вскоре их догнал запыхавшийся гвардеец, с которого ручьем стекала вода.
– Эт-то ч-что т-так-кое, д-дет-тка? – клацая зубами, возмутился он.
– Это называется – «Поосторожнее с желаниями, они порой сбываются!», понял? Проще говоря, ты получил все, чего хотел! – давясь смехом, ответил метаморф.
Марка такое положение вещей не удовлетворило.
– Чего хотел?!! Они ж холодные! Холоднее покойниц! Ледяные! Лин, я не понял, в чем заключался юмор! Нет, то, как они за меня дрались, выглядело очень забавно, но лучше бы победили те, первые! Э-э-э, что случилось? Морозная пятерка была не твоя, да?
Ответ не требовался. Их окружили четыре прекрасные беловолосые девушки, пятая же скользящей походкой выступила вперед. Она чем-то неуловимо отличалась от своих подруг, хотя внешность у всех пятерых была схожая: молочно-белая кожа без единой кровинки, черные брови и ресницы, ярко-алые губы, широкие светло-голубые платья.
– Вы забрали мою добычу.
Лин вздрогнула. Точно так же, ровно и без эмоций, говорили Шумени и Димап, жрецы Его Храма.
– Здесь нет добычи, Снежа, – спокойно возразил Кари.
Девушка удивилась – откуда он знает ее имя?
Беловолосая тоже поразилась:
– Ты меня знаешь?
– Все Изначальные слышали о Пленнице Грез.
– Изначальные… Странно, что вы еще не ушли с этого проклятого мира… Но человек, который стоит рядом с тобой – не Изначальный, и с ним ты не связан клятвой. Вспомни договор. Он – мой.
– Извини, – в голосе метаморфа звучало сожаление, – я помню договор, однако ты его не получишь. Мир изменился, Снежа. В нем появились новые боги. Даже у нас рассказы о Пленниках превратились в сказки, и я не предполагал тебя увидеть. Теперь здесь правит Он, не забывай.
– Он? Безымянный дикарь, искренне уверенный в своей избранности! Да, Ему нравится помогать червякам, замученным собственной извращенной фантазией, но только тем, кто не представляет интереса для меня. Таких большинство, поверь! Вспомни сказки, Изначальный. Здесь я – истинная владычица! Последний раз предлагаю: отдайте мою добычу. Иначе… Ты знаешь, чем обернется неповиновение.
Кари нахмурил лоб, что-то прикидывая, и Лин поняла: он не станет сопротивляться. Проследить ход его мыслей было нетрудно: хранитель защищает принцессу, а не второго хранителя. Кажется, Марк это тоже осознал и инстинктивно передвинулся ближе к беловолосой.
– У нас равные возможности, – попытался возразить метаморф.
Пленница Грез обидно расхохоталась:
– Ты сравниваешь меня с девчонкой, впервые почувствовавшей силу? Это даже забавно. Устроим поединок? Если вы сможете выйти за пределы прямоугольника, по краям которого стоят мои сестры, преследовать вас я не буду. Если нет – ты уйдешь с моего пути. Согласен?
– Лин? – негромко спросил Кари.
Она кивнула и вышла вперед.
– Подай знак, – приказала Снежа.
Метаморф долгим взглядом посмотрел на Лин, словно прощаясь, и взмахнул рукой.
Вокруг девушки тут же образовался круг из двенадцати лохматых дикарей, каждый из которых сжимал в руках громадных размеров дубину, усаженную железными шипами. Вместо одежды их тела укрывали невыделанные шкуры каких-то зверей, источавшие тошнотворный запах, в волосах торчали мелкие кости, на шеях висели ожерелья из ракушек. Половина этих созданий носила на поясе отрубленную человеческую руку, вторая половина – голову с вырезанными глазами. Кажется, на «украшениях» копошились насекомые и черви. Лин почувствовала тошноту.
