Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – монарх

— Тогда тебе это пригодится.

— Может быть, — сказал я, — когда-то и.

Он протянул руку, я поцеловал с поклоном.

— Спасибо, святой отец.

За дверью переминаются с ноги на ногу отец Ле­клерк и брат Гвальберт. Сразу прервали разговор на полуслове и бросились ко мне.

— Ну?

Я прошел чуть, еще не придумав, что сказать, хлоп­нул себя ладонью по лбу. В последнее время этот жест мне начинает удаваться все лучше, словно озарения пошли одни за другим, как гуси к озеру.

— Стоп-стоп... Однажды я побывал у одного ас­кета...

Леклерк спросил настороженно:

— Это ты к чему?

— Да все о Маркусе, — ответил я со злостью. — О чем бы ни думал, он постоянно влезает. А тот аскет, говорят, знает все на свете.

— И как победить Маркуса — знает? — спросил брат Гвальберт живо.

— Об этом я и подумал, — признался я.

Леклерк усомнился:

— Неужели такие существуют?

— Возможно, — ответил я уклончиво. — За четы­ре тысячи лет жизни, наверное, можно чему-то на­учиться.

— Четыре тысячи, — проговорил он шепотом. — Это же сколько у него грехов...

Я пробормотал:

— Главное, баланс, а не количество того или иного,

но... не хочу вдаваться в дискуссии, а то вдруг ста­ну умным. Ехать надо, а не умничать! А то кто знает, вдруг пятую тысячу не осилит...

Они разом остановились у выхода во двор, это по­казалось странным, потом я вспомнил, что многие из монахов просто не могут покидать Храм, не имеют права, что ли, или не права не имеют, а что-то другое, более серьезное.

Из будочки у ворот вышел Жак, огромный и улы­бающийся.

— Что, досталось?

Голос его звучал дружелюбно, словно вдвоем про­тивостоим тем ханжам от религии, но я человек осто­рожный, повернулся к Леклерку и Гвальберту, помахал им рукой, затем сказал Жаку предельно уклончиво:

— Привет, Жак. В смысле, здравствуй... и, увы, прощай.

Он спросил с интересом:

— Что так быстро? Словно бежишь. Или в самом деле ловят?

— Меня поймать не просто, — ответил я с наме­ком. — Открывай.

Он посмотрел хитро.

— А сквозь ворота не можешь? А то возиться, от­крывать...

— Сквозь ворота? — изумился я. — Я что, приви­дение?

Он ухмыльнулся, неспешно вытащил бревно из железных петель, толчком ноги распахнул калитку в воротах.

Я пригнулся в узком проеме, подмывает удивить, перекинуться птером и лихо взмыть в небеса, знай на­ших, но скорбно вздохнул и пошел быстрым шагом.

Место я помню, только на этот раз полет начал с другой точки, однако быстро сделал необходимые поправки на стороны света и пошел усиленно махать крыльями.

Черные мертвые деревья внушают страх, хотя я только прикидываюсь тонко чувствующим, даже вру, что люблю поэзию. Настоящего тонкошкурого уже продирал бы не просто страх, а черный ужас.

Я высматривал сверху знакомые места, они каза­лись даже больше знакомыми, чем ожидал: снег по­крывает эту часть леса так уверенно, словно сейчас середина зимы.

И вообще в прошлый раз было пусть не лето, но снега поменьше, черные деревья не были облеплены вот так, за что только и цепляется, там же стволы и ветви, потерявшие кору, не просто отполированные, но и будто покрыты лаком...

Избушку не заметил бы под снегом, ее почти со­всем завалило, отыскал только по ручью, что почему- то отказывается замерзать, хотя по краям и торчат острые, как ножи, льдинки.

Холодный снег ожег голые перепончатые лапы, я поспешно перетек в личину человека и почти бегом направился к избушке.

Дверь открылась без скрипа, навстречу пахнуло те­плом, что удивило, в прошлый раз было холоднее на­много. В дальнем углу за колченогим столом согнулся мужчина в звериных шкурах, оглянулся на шорох мо­их шагов, всмотрелся, не поднимаясь.

— А-а-а, — произнес он без выражения, — тот са­мый, который... Ну как? Похоже, что-то да удалось?

— Удалось все, — ответил я бодро.

Он указал на старую лавку в стороне, я подтащил ее поближе к столу и сел, всматриваясь в лицо аске­та, странно помолодевшее и с живыми блестящими глазами.

— Удалось убить бессмертного? — переспросил он с недоверием.

Я небрежно пожал плечами.

— Все мы бессмертны! Пока не умираем.

— Но он...

— Лехко, — ответил я и, предупреждая новый во­прос, сказал с нажимом: — Но сейчас у меня задача еще важнее и неотложнее. Что ты знаешь о Марку­се?.. Да-да, том самом, что сотрет все с лица земли и убьет всех, кто не успеет спрятаться, и почти всех, кто спрячется!

Он посмотрел на меня с любопытством.

— Еще не понял? Ничего такого, чего не знал бы ты. Мне ведомо все, что на земле, но Маркус...

— Не на земле, — договорил я. — И даже не с Зем­ли. Ты не знаешь даже, где он опустится. А я вот знаю!

Он смерил меня внимательным взглядом.

— Да, знаешь... Очень любопытный вариант ты продумал. С чем прибыл сейчас? Должен сказать, ты и в прошлый раз задал мне задачу, что показалась не­разрешимой... Люблю такое, чтоб все же решаемо, но на пределе сил! И если и эта такое же... Гм...

Я спросил с надеждой:

— Что-то наклевывается?

Он покачал головой.

— Нет. Я не знаю, где опустится их летучий ко­рабль, если это корабль, и не знаю, как с ним спра­виться, но вовсе не потому, что чего-то не знаю, как уже сказал...

— А в чем?

Он пробормотал:

— «Все на свете» — как теперь понимаю, это на самом деле не все на свете. Ну да, мало ли что мы по­нимаем под белым светом! Хотя вроде бы понимаем правильно... Спасибо, расширяешь мои знания. Жить стало интереснее, а то уж подумывал уйти из нее... Все на свете — это не все на свете, потому что Маркус из другого света. Как теперь понимаю, вон звезды... а я, оказывается, ничего о них не знаю!.. Только вот сей­час понял, посмотрев на тебя, что ничего не знаю...

— А я знаю, — произнес я с гордостью лорда. Уви­дел удивление в его глазах, победно улыбнулся. — Мо­гу рассказать, если хочешь, но не на халяву, конечно. Ты мне тоже много чего расскажешь, бартерные сдел­ки должны быть уравновешены.

— Гм...

Я сказал деловито:

— Сперва о Маркусе. Мы не знаем абсолютно точ­но, где он приземлится, но у нас теперь уже есть ве­ские предположения. Но никто не знает точно, верно? Или кто-то может знать?

Он поморщился.

— Разве что те, кто его направил. Или те, кто на нем. Хотя, возможно, им тоже все равно, где опуститься.

— Значит, — сказал я горько, — без вариантов. Бу­дем надеяться, что у нас получится.

— Да, — ответил он, — хотя что-то странное брез­жит где-то на окраине понимания.

— Что?

— Не знаю, — ответил он, — но это связано с ва­ми, юноша.

Я отшатнулся.

— Со мной? Как это со мной?

— Не знаю, — сказал он, — если бы это был ответ, я бы знал, но это не ответ, хотя в чем-то и как-то... нет, не могу определить. Но это имеет какое-то отно­шение к Маркусу. И даже к его приземлению.

Я сказал умоляюще:

— Мужик, сосредоточься! Эта сволочь сметет с ли­ца земли и твое... гм... жилище мыслящего человека. Не уцелеешь, а какая это великая потеря для всего прогрессивного и полупрогрессивного человечества, я просто и не представляю как бы!..

— Я уже нажился, — буркнул он, — хотя, конечно, туда все равно попаду, так что торопиться пока смыс­ла нет... В общем, ты был рядом с ответом...

— Но ты его не знаешь? — спросил я с недовери­ем. — Почему-то? Кто навредил? Имя, адрес?

— Потому что, — воскликнул он с досадой, — это больше, чем ответ!.. Это не ответ, где Маркус опустит­ся на землю или как его победить, иначе я бы уже знал, это... больше... нечто больше. Возможно, это ответ, как вообще остановить Маркус и повернуть обратно? Заставить пролететь над землей, ничего не ломая?.. Не знаю. А еще тебе добавочная радость, ты же любишь трудности, этот ответ, который не ответ, находится не у человека...

— Эльфа, — спросил я. — Тролля? Огра?.. Снежно­го великана?.. Демона?.. Женщины?

Он покачал головой.

— Нет. И ничего даже близко. Хотя...

— Что? — спросил я живо. — Нащупал?

— Можно сказать, — произнес он в нерешитель­ности, — как бы тролля. Но и не тролля...

— Пострадамус, — сказал я с досадой, — тоже по­нимай, как хочешь. Но все-таки не отступлюсь. Как добраться в те странные места?

— Могу указать место достаточно точно, — ответил он, — и то потому, что ты там уже был. В шаге от.

Я сказал с досадой:

— Почему я тогда не?.. Ладно, у меня всегда так,

Pwhajkj VituHHbte Руки - (понлрх

зато у меня задний ум крепче гранита!.. И мыслит примерно так же. Где это место?

Он указал, у меня отвисла челюсть.

Вернувшись в свой дворец, теперь уже мой, о Рюк- керте велел всем забыть, я полдня занимался самыми неотложными делами, а вечером уединился в спальне и вытащил из нижнего ящика седельную сумку.

Зеркало Наблюдений, как его называют горные эльфы, на самом деле еще и зеркало перемещений, хотя эта процедура намного сложнее и, думаю, даже эльфам давалась с трудом, если вообще знали о такой возможности.

До полуночи шарил, до рези в глазах напрягая зрение, по береговой линии океана, все как-то пусто, дважды попались крохотные рыбацкие деревушки, один раз видел троих купающихся детей, но так и не понял, откуда они взялись.