Учтя замечание, я повторил простую связку голова-нога-голова, которая должна заставить противника защитить свою бестолковку, пропустить подсечку и выхватить добивающий удар, который всё и закончит. Какого-то великого изящества тут не было, но оно и не нужно, если во главе угла стоит эффективность. Бокс вон тоже штука не изящная, а во время драк на дискотеках в моей молодости последними на ногах обычно оставались как раз именно боксёры, а не всякие каратисты с конфуистами. Против лома нет приёма окромя другого лома и изящным веером от него фиг закроешься.
— Хорошо — оценил мои старания бывший младший офицер ополчения — Повтори ещё сто раз.
— Да, учитель — спокойно ответил я.
Собственно это был стандарт урока Эфрима. Заучи удар под присмотром, а затем немного наработай мышечную память за сотню повторений. Нравилось ему почему-то именно это число. А ещё нравилось тыкать меня своей палкой в ошибки уже без комментариев, тут он моего гнева почему-то не боялся. Наверно очередная особенность местной культуры, которую я не понимал, но все вокруг считали её саму собой разумеющейся. Так что оставалось просто спокойно терпеть, набивая руку. Когда сто связок и восемь тычков шестом наставника остались позади, он наконец перешёл к главному, лаконично сказав:
— Нападай.
— Да, учитель — прилежно ответил я.
Третья часть занятия была посвящена наработке практического опыта на подвижном манекене. Я бил Эфрима наработанной связкой, он защищался, то уходя от атаки, то парируя её, то блокируя, заставляя меня тем самым быть готовым к разной реакции противника. Скорость правда приходилось чудовищно занижать, в руках у меня была обычная палка, а приложив максимум усилия я мог заставить гнуться и посох учителя, дерево для которого когда-то выросло на окраине Смертолесья. До сих пор не могу привыкнуть к тому, что всё вокруг немножко того, непрочное и требует осторожности. В родном лесу с этим проще.
После тренировки мы уселись. У костра, как оно обычно и бывало, а жена Эсуфа принесла нам наши порции нехитрой похлёбки. Сам купец предпочёл остаться со своими работниками, по крайней мере пока.
— Не кисни, Ромул — хмыкнул наставник, заметив мой хмурый взгляд — Ты прогрессируешь быстрее всех, кого я видел, а повидать я успел не мало и не только деревенских увальней.
— Было бы странно, будь это иначе — ответил я, немного улыбнувшись. Доброе слово и кошке приятно — Шестая ступень сама по себе подрразумевает нечто подобное. Хотя хотелось бы ещё быстрее. Но беспокоит меня не это.
— А что же? — как обычно влез в разговор Арэл. Этот парень совершенно не мог сидеть молча. Хотя какой он парень, в волосах уже седина появилась.
— Горрод — буркнул я — Много людей в одном месте, много шума, много дыма, плохие запахи… Он мне заранее не нравится просто по описанию. Как и мысль гнуть спину перед какими-нибудь урродами.
Описывали мне всё конечно несколько иначе, картину я составил из ответов на свои уточняющие вопросы. Да и не сам город был важен, в конце концов даже местная столица сильно проигрывает любому крупному городу двадцать первого века что в населении, что в щагазованности, но сильно выигрывает в плане близости к природе. Важны были люди и здешние обычаи.
— Все гнут — философски заметил Эфрим — А все у кого есть сила заставляют гнуть тех, кто слабее. Но тебе придётся потерпеть буквально несколько дней.
— Я не заставляю. Ни вас, ни кого-либо ещё — махнул я рукой — Странные вы, люди.
— Ты тоже человек вообще-то — хмыкнул огневик.
— Да — пришлось согласиться — Но глядя на то, как вы устроили свою жизнь, я не понимаю, зачем вы это сделали.
— От предков так заведено, так всегда было — пожал плечами бывший полусотник — А ты бы устроил иначе?
— Опрределённо. В лесной стране по отношению к тем, кто стоит выше, достаточно элементарной вежливости. Не вижу почему бы людям не вести себя так же. Вы же со мной норрмально общаетесь, как и Эсуф. И возницы его, и дерревенские. Никто от этого не померр и даже не заболел — хмыкнул я.
— Наступит неустроенность и начнётся бардак, как пить дать — хохотнул Арэл — Пробовал я, когда десятником стал, одним добрым словом командовать. Тут же десяток обнаглел, потом ещё долго кулаком приходилось все приказы подкреплять. Так что поверь, Ромул, знаю о чём говорю.
Я на это мысленно хмыкнул, вспомнив постулат, что общество лишённое цветовой дифференциации штанов обречено на вымирание, ведь без них не ясно, кому кланяться и сколько раз «Ку» говорить. Но в слух сказал не это.
— Не стоит путать тёплое с мягким, это типичная подмена понятий. Своих непосрредственных подчинённых стоит контрролировать, как и наказывать за невыполнение прриказов. Но я что-то не вижу, чтобы вы гнули спину или лебезили перред Эфрримом. Вам это прросто не нужно.
— Мы к этому годы шли, поначалу я их двоих вообще гонял в хвост и в гриву — хохотнул уже бывший полусотник — Ты ещё молод. Со временем всё поймёшь.
— Может и так — не стал я дальше спорить.
Слепым не объяснишь как выглядит красный цвет и чем он отличается от зелёного. Да и дальтоникам тоже не особо. Трое ветеранов видели на собственном примере, что можно общаться и без низкопоклонства с заискиванием перед старшим. Но настолько привыкли к тому, как устроено общество, что не верили будто в нём не разверзнется ад и хаос, если люди в нём будут вести себя иначе, чем сейчас. Я же видел, что общество может быть другим. Что проявления уважения могут ограничиваться простой вежливостью, а начальнику не обязательно кланяться до земли и тем паче вставать перед ним на колени. Но тут так принято, тут другая культура. Я не горел желанием идти со своим уставом в чужой монастырь и тем более не хотел становится кем-кто вроде Че Гевары. Жили все тут как-то столетиями так и дальше проживут. Просто сам я гнуться под их устав не хочу и не буду, в моей спине есть кость под названием гордость.
Глава 24
В Шэлтэ мы въехали на удивление спокойно, хотя и пришлось подождать своей очереди на воротах среди других желающих, а так же позолотить руки стражникам помимо обычного налога. Рассказы Эсуфа о коррупции в королевстве получили подтверждение, но хоть местные менты-таможенники не драли три шкуры с купцов. Вероятно понимали, что если слишком перегибать палку, то торговля начнёт киснуть и денег станет меньше. А город всё таки был торговый, с чего и жил. Причём довольно неплохо.
Шэлтэ был удачно расположен на стыке земель, которые занимали северные мелкие дворяне и подпирающий их с юга удельный князь. Конечно торговый маршрут здесь проходил не самый богатый и не самый популярный в Тибцэне, но свой барыш приносил. Управлял городом королевский наместник, но из столицы его делами, насколько я понимал, не слишком интересовались. Пока налоги поступали исправно у важных господ хватало дел поинтереснее. Главное развлечение правящих элит здесь не административная работа и даже не хмельные пиры с «гейшами», а интриги с заговорами, насколько я успел уяснить.
Сам населённый пункт был не сказать чтобы маленьким. По местным меркам разумеется, а не по земным, там был он тянул бы разве что на гордое звание мухосранска. Но однако здесь жило прилично народа, как торгового, так и ремесленного. С юга сюда стекалось зерно, что было дешевле северного и ткани, из наших же родных пенат поступали меха и шкуры, а так же железо да медь с оловом из нескольких небольших шахт и древесный уголь. Если пшеницу, рожь и прочее вместе с тряпками в основном просто перепродавали, то кожи, меха и металлы попадали в оборот местной обрабатывающей промышленности. Одежду в этом историческом периоде конечно предпочитали шить на заказ или вовсе своими руками, а не изготавливать потоковым методом под сетку размеров. Часть дорогих тканей и мехов покупалась состоятельными мужьями для своих жён, но хватало и тех, кто обращался к шэлтэским портным. Они вроде как даже имели некий свой особый стиль, в котом сочетались южные фасоны кимоношек и оторочки из мехов, что ценилось как южнее, так и севернее. Какая-никакая, а диковинка. К кузнецам же попадали металлы и уголь, которые превращались в готовые изделия в кузнечной слободе, расположенной у реки за стеной. Средневековье цвело и пахло, город был в основном деревянным, а пылающие горны были промышленными объектами повышенной опасности, да и дымили нещадно. Рядом с кузнецами находились кожевники, их слобода пожарами не грозила, но пахла так, что захватывало дух даже обычным людям. Я же со своим чувствительным обонянием и вовсе нещадно страдал.
