Отпинываю в сторону щит и моему взору предстаёт креститель. Он безвольно лежит на спине, на первый взгляд, целый и невредимый. Но стоит получше приглядеться к огнеупорному костюму и на серебристой ткани можно различить мелкие разрывы. Визор на импровизированном шлеме тоже покрыт трещинами. Видать, одна из игл пробила щит и угодила прямиком в стеклянную пластину, сквозь которую креститель и смотрел на мир.
Сомнений быть не может, папский рыцарь мёртв. И вместе с этим осознанием приходит понимание — за мной больше не гонятся. То ли преследователей попросту не осталось, то ли выжившие крестители решили больше не лезть на рожон, но факт остаётся фактом — сейчас поблизости никто не “шумит”. Никаких тебе криков на итальянском или тем паче бездумной пальбы. Окружающий лес словно бы уснул и лишь потрескивающая в огне древесина чуть выбивается из этой идиллии.
С облегчением выдыхаю и тут же принимаюсь стягивать с мёртвого крестителя ранцевый огнемёт. Эта штука мне ещё пригодится, как и валяющийся неподалёку щит. Я бы и огнеупорный костюм с собой прихватил, да только время поджимает. Запах гари всё усиливается. Как бы мне при таком раскладе в огненную западню не угодить.
Поборов собственную жадность, я бросаюсь в бега. Ранцевый огнемёт больно отбивает плечо, а громоздкий щит и вовсе волочится по земле, но у меня даже мысли не возникает бросить их на растерзание лесному пожару. Слишком много сил и нервов я потратил, пока добывал эти трофеи, чтобы вот так запросто с ними расстаться.
Не знаю, сколько я так бежал. Может, несколько минут, а может, и полный час. Деревья и кусты слились для меня в какую-то однообразную мешанину, стирая само понятие времени. Остановился я лишь тогда, когда дышать стало совсем невмоготу, а едкий пот, казалось, выжег мне оба глаза.
Расцепив онемевшие пальцы, роняю сначала щит, а после сбрасываю на землю ещё и тяжеленный огнемёт.
Нестерпимо хочется рухнуть рядом с оружием крестоносца, но я себя сдерживаю и просто приваливаюсь спиной к ближайшему дереву. Рано расслабляться. Я почти выбрался из горящего леса, но впереди меня ждёт ещё не одно испытание. Сначала придётся пересечь пустынное плато, на котором я буду как на ладони. А затем ещё и спуститься по горной тропе, с тяжеленной поклажей…
Вот ведь дурень! А чего я щит-то с собой попёр? Ладно огнемёт, у него устройство сложное. Прежде чем с ним сродниться, придётся его на части разобрать. Но от щита-то мне только материал и нужен.
Перековав часть протеза в нанометровый зазубренный клинок, “отпиливаю” уголок щита и тут же осматриваю срез обрубка.
Странно. Структура материала какая-то неоднородная. На сталь совсем не походит. Слои на срезе волнами идут и будто бы переплетаются друг с дружкой. По-хорошему материал с таким устройством не должен отличаться повышенной прочностью.
Пару минут катаю обрубок на ладони. Оцениваю вес, плотность и прочие свойства странного материала. Одним словом, сродняюсь.
Когда в голове складывается чёткая картинка, убираю уголок в сторону и принимаюсь за ковку. Да рискованно, но исследовательский интерес во мне буквально кипит.
Когда вспышка от ковки сходит на нет, я с удивлением выдыхаю. На том месте, где по идее должен был лежать брат-близнец отпиленного мной уголка ничего нет. Ни осколка, ни крупинки неизвестного материала, совсем ничего! Неужто я где-то напортачил? Да быть того не может.
Ещё пару раз пробую сковать огрызок щита и опять остаюсь несолоно хлебавши. Сварогова наука попросту отказывается работать, только вспышку холостую выдаёт и больше ничего.
Неужто сломался мой дар?!
На пробу создаю из камня кусочек графена и тут же убеждаюсь в обратном. “Дар Сварога” всё ещё при мне, а значит, дело в самом материале. И тут в голове всплывает слышанная, когда-то давным-давно фраза: “Не живое и не бывшее когда-то живым”…
До конца не веря в происходящее, вскрываю нанометровым клинком резервуар огнемёта. Из продырявленного баллона прямо на утоптанную землю начинает вытекать синеватая жидкость. Я касаюсь её пальцем, а затем подношу испачканный мизинец к лицу. Резкий металлический запах тут же перебивает, стоящую в воздухе гарь.
Этот аромат мне знаком. Осталось лишь лизнуть синеватую жидкость, чтобы окончательно убедиться в собственных домыслах…
Интерлюдия
Посреди мрачной пещеры гордо возвышались они — солдаты в серебристых костюмах. Опора Папского престола и цвет нации, любимые сыны Ватикана.
Один из них — тот, что был в белом плаще, вещал, а остальные внимали:
— Сегодня мы — Папские рыцари, святые воины Великого Крестового похода одержали судьбоносную победу! Мы сражались за чистоту людского рода и пламенным гневом своим одолели нечестивцев. На острие мечей мы принесли новые идеалы на эту Богом забытую землю. И это только начало! Сегодня мы взяли такую вожделенную высоту, а уже завтра спустимся с неё словно ангелы с небес и покараем зарвавшихся еретиков. Но перед этим, братья, мы выжжем дотла это озеро скверны!
Как по приказу, раструбы многочисленных огнемётов тут же были направлены на смердящий котлован. Пальцы в серебристых перчатках легли на гашетки орудий и из уст десятков рыцарей полилась слаженная боевая литания.
— Чистота через ярость!
— Гордость через ненависть!
— И пусть огонь внутри нас сожжёт всё вокруг!
— Амэн!…
— Командор, тут какой-то рубильник! — донеслось откуда-то с противоположной стороны “озера”. — Наверное, свет включает…
Глава 25
— Н-да, не думал я, что всё так обернётся, — сокрушённо покачал головой полутысячник.
Виновник моих заключений вольготно восседал в том же самом кресле, что и в прошлый раз. Да и кабинет, в котором мы разговаривали, был тем же самым. Разве что теперь на моей стороне не было сотника Твердислава. Наша с полутысячником беседа проходила тет-а-тет.
— Хорошо хоть вы с Войтехом сумели отпор крестителям дать.
Ага, как же, сумели…Да эти идиоты сами себя и подорвали. Вот только тебе господин хороший об этом знать необязательно, а то ещё пришьёшь мне измену родине и будешь прав. Я же вроде как с поля боя сбежал и врага за спиной оставил. Хотя, с другой стороны, правильно сделал, останься я на той горе и сейчас бы рыб кормил вместе с крестителями. Там же весь скальный массив в пучину морскую угодил. Рвануло гора так, что взрывная волна даже до станции железнодорожной добралась и знаки всё посносила.
А вот про богатыря обезумевшего пришлось рассказать. А иначе никто бы и не поверил, что крестители с такой лёгкостью сумели до этого неприступную высоту взять. Да ещё и в тот момент, когда там сам Войтех Мертвоголов со своим Мёртвым отрядом “гостил”.
В общем, пока возвращался на перекладных обратно в Ратную школу, было у меня время, чтобы историю ладную сочинить и при этом себя никоим образом не очернить. Вот по прибытии в родные края я и скормил княжьим людям байку складную о том, как героически мы отбивались сначала от богатыря обезумевшего, а после ещё и от крестителей внезапно нагрянувших.
Ну и Войтеха, само собой, не забыл в героическом свете выставить. Это же он меня за подмогой отправил, а сам продолжил с крестителями сражаться. А после ещё и в жертву себя принёс, когда гору эту треклятую подорвал. Ну чисто герой из славийских легенд.
— Видел уже, что в газетах про тебя пишут? — временный хозяин кабинета кивнул на столешницу. Там в окружении каких-то бумаг лежала свеженькая газетёнка. Заголовок на ней гласил: “Последний выживший с Горной заставы. Однорукий отрок — гроза крестителей! ”
И когда напечатать успели, я же только пару дней как назад вернулся? Неужто полутысячник и здесь подсуетился?
— Видел, — только и кивнул я.
А о чём тут говорить, если в газете той брехня на брехне и брехнёй погоняет. Мало того что я с три короба наплёл, так ещё и сами газетчики на славу постарались. Выставили меня каким-то былинным богатырём, который чуть ли не в одиночку всех крестителей и перебил.
