и будем простреливать улицы.
— По сведениям Эдвара в городе около полутора тысяч нильфов, — Исенгрим внимательно посмотрел на него.
Яевинн пожал плечами.
— Будет меньше.
— Торувьель ведёт остальных — всех тех, кто пойдёт на дворцовую площадь. Не доставая оружия, вы проходите через город и берёте под контроль мост как раз к тому моменту, когда забьёт Cerbin.
«Ворон», — перевела я и удивлённо посмотрела на Иорвета.
— Это колокол в башне на площади перед дворцом, — пояснил он. — Последний раз в Cerbin била Аэлирэнн.
— То есть, мы созываем жителей и охраняем мост, — кивнула Торувьель. — Кто откроет нам ворота изнутри и что с дворцовой стражей?
— Эдвар сказал, что у него есть доверенное лицо в охране, — ответил Иорвет. — Если это так, то часть стражи перейдёт на нашу сторону ещё до начала переворота. Тайно пробраться на плато из-под водопада, открыть для вас ворота на мост и бить в колокол должен был Иолар. Эльфы с гор незаменимы в делах, требующих скрытности, и непревзойдённые скалолазы.
— Я подумаю, кто заменит его. Будет даже лучше, если Cerbin проснётся в руках того, кто сам из Дол Блатанна, а не чужак, как Иолар, — сказал Исенгрим. — Вам же, Торувьель, надо будет смешаться с толпой — оставшаяся лояльной стража не посмеет напасть на жителей. Самое главное — время. Вскоре после того, как зазвонит колокол, долблатанцы должны быть на площади, а наша операция во дворце завершена. Мы выведем Францеску на парадную лестницу.
Он наклонился к сумке, которая лежала рядом на лавке, достал оттуда звякнувшую пару наручников и выложил на стол. Металл поблескивал синевой.
— И пусть эльфы сделают свой выбор, — он встал. — Иорвет, по дороге в лагерь расскажи ведьмачке задачу во дворце. Яевинн, Торувьель — останьтесь.
***
Мы шли в темноте вдоль скал.
— Есть ли кто рядом? — спросил Иорвет. — Проверь.
Я сосредоточилась.
— Нет.
Шагнула, растворилась в его руках.
— Cáelm, cáelm, — шептал он.
— Почему тебе не страшно?
— Кто сказал? — тихо рассмеялся. — А потом, до сих пор у нас всё получалось.
В полной темноте, под дождём, который мягко ложился на щёки, скатывался по волосам и набухал каплями на кончиках, мы целовались.
— Пойдём, — Иорвет отстранился. — Надо ещё рассказать тебе задачу во дворце.
— Дело важнее всего? — усмехнулась я.
— Да, — ответил он и, помедлив, сказал: — Ты справишься.
«С рунными камнями или с тем, что дело для тебя важнее всего?» — чуть было не спросила я, но вовремя прикусила язык. Худшего момента для такого рода вопросов нельзя было придумать. Это я затесалась в компанию эльфов, большинство из которых едва терпело присутствие дхойне, исключительно ради Иорвета, для него же завтрашняя операция была игрой ва-банк со ставкой величиной в будущее всех скоя’таэлей.
— Рассказывай, — вместо этого произнесла я.
***
Мона внизу тихонько сопела во сне, я выглянула из гамака. Бесшумно выпрыгнула и прокралась к очагу. Костёр еле теплился и шипел от капель, падающих из дыры в потолке. Подбросила поленьев. Злилась, что не спится. Что в дальнем краю шатра кто-то из эльфиек храпит. Что смотрю на пустое место, где раньше висел гамак Верноссиэль.
Игни. Гори всё огнём! Дрова запылали. Так-то лучше.
— Иди спи! — громко зашептала Торувьель, приподняв голову над лежанкой.
— Иду, — проворчала я.
Потянуло сквозняком, и костёр задымил. «Полог», — подумала я, залезая в гамак.
— Полог! — прошипела Торувьель.
Дым снова потянулся к потолку, храп в дальнем краю шатра стих, а по ту сторону очага зашебуршились. Заскрипели натянутые верёвки, и на время наступила тишина, не сразу в которой я распознала приглушённые одеялом всхлипы. По стене шатра проползла тень, послышался тихий голос Торувьель:
— Cáelm, cáelm, — ласково и нараспев успокаивала она, — я же тебе говорила, что не надо было уходить.
Всхлипы перешли в сдавленные рыдания.
— Не плачь, sor’ca, никто не стоит наших слёз, — шептала Торувьель. — Всё пройдёт.
Она сидела у гамака Верноссиэль, пока та не затихла. Тогда уснула и я.
ДОЛ БЛАТАННА. Звезда, отражённая в реке
— УХОДИ, — громко произнёс, растягивая гласные, внутри головы голос. Руна V, Va vort.
Щёлкнула тетива и, прорывая паутину, с чёрной ветки шмякнулось на тропу раздувшееся паучье тело и засучило покрытыми жёсткой щетиной лапами. Мона заложила новую стрелу. Роэль взмахнул мечом — из взрезанной брюшины в стороны брызнули мириады мелких, как горох, пауков. Эльфы давили их сапогами, но в миг волна утекла во мшистую подстилку.
— Не отвлекайся, — голос Иорвета спокоен.
Он поднял ладонь, и шедший следом скоя’таэль занял пост там, где надо было сойти с тропы, чтобы обогнуть рунный камень на безопасном расстоянии.
— ДХОЙНЕ, — руна D, голос произнёс это слово с отвращением.
Глаза закрыты. Несколько часов, с того момента, как мы вошли в мёртвый лес, я шла в темноте. Магические импульсы от заколдованных камней были настолько сильны, что перед внутренним взором светились чётким геометрическим рисунком точки — рунные камни — и потрескивающие, как провода под напряжением, линии, соединяющие точки в граф. На разные лады камни сплетали из Старших Рун мантры ненависти. «Ты чужая, уходи в свой мир», — повторял в голове голос мёртвого эльфийского чародея. Я злилась, рисунок смазывался, рунные камни гасли. «Не тебе решать! — мысленно огрызалась я. — Это и мой мир!», и, как только я справлялась с эмоциями, вершины и рёбра графа вспыхивали перед закрытыми веками снова. Когда чародей молчал, тишину заполнял оглушающий белый шум, словно у пустого канала телевизора на полной громкости, который отвлекал, не давал подключиться к чистому сознанию медитации.
— ТЫ, — Taedh. Следующий эльф остановился.
Лишайники, как кожная болезнь, покрывали засохшие стволы деревьев. Нижний ярус леса затягивала липкая паутина. Чётверка Иорвета охраняла меня, обступив со всех сторон. Когда стрелы заканчивались, скоя’таэли передавали по цепочке колчаны.
— ПРОКЛЯТА, — Geas, руна G.
«Что на твоей ладони? Проклятие? — чародей не спрашивал, он знал ответ. — Потомок Велунда ловко сумел приручить доверчивую дхойне.
