Да хоть бы и не впервые, на кого это зрелище не производит впечатление? Мы стоим и заворожённо любуемся главной площадью страны. И лишь изрядно постояв, сбрасываем оцепенение и двигаем к гостинице.
— А это кто такие? — интересуется Злобин Де Ниро, кивая на парней. — Личная гвардия?
— Мои боевые товарищи, — отвечаю я.
— Ты вроде и в боях ещё не был, — хмыкает он.
— От этого лучше не зарекаться. Я готовлюсь, Леонид Юрьевич, к тому же, сами знаете, и вечный бой, покой нам только снится.
— Ну-ну…
Мы поднимаемся наверх. Казино уже начинает преображаться. Статус помещения окончательно утрясён, теперь начинается ремонт, пол местами застелен, кучей нагромождены вёдра и бидоны с краской, кисти и валики.
Работы предстоит много. И кто-то должен этим всем заниматься. Нужно делать стойку, ставить столики для посетителей, оборудовать кассу в отдельном помещении, скорее всего, в гостиничном номере или в отдельном помещении здесь же на этаже.
Нужно, также, устанавливать игровое оборудование, которое ещё не пришло. Но главная задача — это подготовка персонала. Можно частично использовать тех, у кого есть опыт работы в катранах. Кто-то работал на Ашотика, кто-то в Сочи, в Питере, Одессе. Такие люди есть, но их немного, их знать надо, разыскивать, и шлифовать грани, как алмазам.
Для этого нужен опытный ювелир, горящий своим делом. И это Миша Бакс, никого круче него я пока не знаю. Скоро приедет Лида, которой согласовывают перевод непосредственно под начало Злобина. Быстрая карьера и жизнь в общаге, но это уж Мишина забота, только его самого надо как-то выдернуть.
— Пойдём, выйдем на террасу, — предлагает Де Ниро. — Чего нам пылью дышать, верно?
Верно, тем более, что с террасы открывается захватывающий вид. Шпили исторического музея, далёкие купола Василия Блаженного, флажки арсенальных башен и горящие звёзды Троицкой, Никольской и Спасской.
— Нравится вид? — спрашивает Злобин.
Я киваю. Конечно нравится, как это может кому-то не понравиться.
— И что чувствуешь? — интересуется он.
— Чувствую, что нахожусь в самом центре мира, — тихо отвечаю я и ни капли не лукавлю.
— Ну что же, так тому и быть, да? Разместимся в центре мира. Рассказывай, что тебя беспокоит.
— Криминальная жизнь Руси-матушки.
— А конкретнее?
— Помните, я уже спрашивал, что вы думаете, по поводу ограничения влияния Ферика?
— Помню. Но мне кажется, что задача не такая уж и важная. Он же не один здесь такой, не криминальный царь Союза. А Туман — это вообще пшик, один из многих. Ты хотел Ферика Туманом уравновесить?
— Да, честно говоря. Мне Тумана из врагов в союзники было бы неплохо переквалифицировать.
— Ну, если для дела нужно, можно обсудить. Его чуть усилить, Ферика чуть ослабить. У меня, если честно, и так рычагов для управления хватает. Но если тебе позарез надо, скажи.
— Проблема в том, что я пока не знаю точно, надо мне это или нет.
— Как так?
— Ну, это зависит от шагов, которые сейчас предпримут Цвет и Туман.
— Можно направить их к нужным для нас действиям, — вопросительно поднимает он брови. — Или что?
— Ситуация может и полностью перевернуться, — качаю я головой. — И тогда Цвет и Туман могут просто выбыть из игры. Я так понимаю, это не проблема, да? То есть, вы не против, если они вдруг исчезнут? Но тогда нужно понимать, кто получит долю Цвета в нашем деле.
— В нашем деле? — хмыкает Де Ниро со своей улыбочкой и лучиками от глаз. — Ты тут в Коза Ностра что ли играешь, стратег?
Кто бы спрашивал, на мафиози из нас всех ты больше всех похож. Я усмехаюсь
— Я не играю, товарищ полковник, просто хочу понять вашу точку зрения на ту или иную ситуацию. Случай, как известно, всякий бывает.
— Случай, да, но у нас должно быть планирование. Как партия учит, улавливаешь?
— Ну, вот мы типа и планируем. Есть у Цвета два помощника. Звёзд с неба не хватают, но парни вроде толковые. Если, теоретически, в случае потери Цвета, подчинить их кому-то сверху, тому же Абраму, как аватару Ферика, или же самому Ферику? Просто, в случае чего, начнутся турбулентные процессы, а нам для чего это?
— Погоди, ты хочешь Цвета убрать?
— Нет, не хочу, и надеюсь, это не придётся делать. Но что я, а вдруг его кто-то другой уберёт? Чтобы не остаться у разбитого корыта мы должны чётко представлять, как может проходить транзит власти.
— Молодец, хвалю. Правильно мыслишь.
— Так вот, каждый из этих помощников все дела не потянет, а если их поставить надзирать за конкретной территорией, то, может, и справятся.
— Ладно, понял тебя, — хлопает меня по плечу Злобин. — Объявляю благодарность. Я изучу ваших авторитетов, посоветуюсь со знающими людьми и скажу своё мнение.
— Я тоже со спецом одним советовался, мент в отставке. Ну, я ему прямо-то ничего не говорил, чисто теоретически.
— Как мне сейчас? — расплывается в улыбке Злобин.
— Нет, с вами конкретно разговариваем, а там теоретически. Так вот, он думает что эти помощники могли бы потянуть.
— Как звать помощников?
— Карп и Михась Толстый.
— Подумаю, ладно.
— А по Куренкову не надумали?
— Почти надумал, — улыбается он и тут же переводит тему. — Ты на ночь будешь оставаться? Взвесил?
— Буду, — «забываю» я о своём вопросе, не хочет отвечать и не надо. — Только мне нужен один одноместный и один двухместный.
— Аппетиты растут, да? — посмеивается Злобин. — Скоро со взводом будешь приезжать?
— Не я такой, — улыбаюсь я. — Жизнь такая.
Вечером отправляюсь к Ирине. Ребята выходят со мной. Игорь ловит такси, а я стою с Пашей на краю тротуара и держу покупки. Сходили в Елисеевский и набрали всяких вкусностей. Когда всё заработает, нужно будет купить машину, может быть, даже не одну. Клиентов развозить да и самому пользоваться, чтобы вот так не стоять и не ждать у моря погоды. Но это с выигрышей.
Наконец, удаётся поймать частника, и мы двигаем в сторону Останкино. Уговор такой, если я в течение получаса не выхожу, они возвращаются в гостиницу и ждут моего звонка, вечернего или утреннего. Поэтому один человек всегда должен быть на телефоне. Без мобильных не фонтан, конечно, но как-то приспосабливаемся.
Ирина уже дома и ждёт моего прибытия.
— Это что⁈ — изумляется она. — Егор! С ума сошёл! Будешь месяц у меня жить, пока всё не съешь. Смотри, у меня окорок есть, салат. А это?
— А это шампанское, мой свет. А это икра красная, масло и батон. Там ещё колбаса какая-то, конфеты, опять же. В общем разбирайся, хозяйка.
— Хозяйка тебе, не смеши, — покачивает она головой. — Открывай шампус, я сейчас бутерброды сделаю.
— Ага, — бросаю я и иду осматривать её владения.
Мебели почти нет. Квартирка маленькая, но зато в Москве, и район отличный, а мебель дело наживное. Правда от всей этой необустроенности, тусклой лампочки под потолком, дешёвых тюлевых занавесок и вещей, наваленных на стул, веет депрессивной безнадёгой.
— Ты что, сухое взял? — спрашивает Ирина.
— Брюта не было, — отвечаю я, — Но производство Абрау, прости, я же в этом городе пока чужак, не ведаю, что где найти. Хотя людей некоторых интересных уже знаю. Я тебя с ними обязательно познакомлю.
— А полусладкого не было? — игнорирует она информацию о людях.
Ну, да, у неё вокруг и своих интересных личностей хватает.
— Ира, ты прямо, как товарищ Сталин, он тоже послаще любил. Но пойми, то что слаще сухого — вообще не шампанское.
— Поучи меня, учитель, — смеётся она. — Садись за стол, давай, будем объедаться. Я сегодня и не ела ещё толком.
Мы усаживаемся и со всей страстью предаёмся греховному чревоугодию. Пьём шипучку, заедаем икрой, окороком, сервелатом, голландским сыром и даже «Рокфором». Едим солёные грибы, консервированные фаршированные перчики и торт «Наполеон».
— Не знаю, что теперь с нами будет, — говорит Новицкая под конец трапезы. — Пошли отсюда, не могу больше на еду смотреть. Пойдём, экскурсию тебе проведу. Посмотрел уже хоромы мои?
