От Тумана тоже ничего не слышно, никаких новостей. Я работаю и исправно предоставляю Снежинскому командировочные удостоверения и проездные документы. Регулярно мотаюсь к Наташке в Новосиб и в Москву. Там идёт строительство жемчужины моей игровой короны. К седьмому ноября мы должны открыться. Кощунственно, конечно, вроде как вот оно одно из важных достижений ноября, но и забавно тоже. Здорового цинизма ещё никто не отменял.
Миша Бакс получает пинок под зад от Цвета и попадает в мои крепкие объятия. Происходит это без согласования со мной. Изначально Бакса привёл Цвет, конечно, но принимая такие важные решения должен был посоветоваться со мной. С одной стороны, непорядок, а с другой, мне только этого и надо.
Цвет злится, что Бакс вечно чем-то недоволен и постоянно хочет чего-то ещё. Это понятно, у него в голове сидит представление об идеальном казино, а у Цвета в голове сидит мысль о сокращении расходов. Бабки, честно говоря, текут если и не полноводной рекой, то хорошим непересыхающим ручьём. И это всем даёт радость, все кормятся от этого и проявляют несомненные симптомы счастья.
Миша поднатаскал управляющих так, что они неплохо сами справляются с делами, ну, за исключением Красноярска, пожалуй. Там он не успел завершить свою образовательную миссию. Но мы выкручиваемся, делаем взаимные обмены и выезды, чтобы люди могли перенимать опыт соседних регионов, так сказать. Ну, а раз Бакс нам больше не нужен, я его забираю в Москву и заставляю создать лучшее советское казино, такое, чтобы и Лас-Вегас присвистнул от зависти.
Скачков тоже расходится во всю прыть и работает с размахом. Он вербует новых рекрутов, как из школьников, так и из вояк. Школьники становятся патриотами и будущими отличниками боевой и политической подготовки, а вояки — не все, некоторые из них — опорой нашего ЧВК с хорошей зарплатой и верой в светлое для них будущее.
По крайней мере, они не спиваются и не чувствуют себя никому не нужными после выполнения интернационального долга. Подобную структуру мы затеваем в Новосибе, но там это дело идёт трудно и медленно, поскольку партийных и комсомольских лидеров мы ещё не прикормили. Но попытки делаем.
В ЕрАЗике у моего подъезда постоянно дежурят бойцы, Игорь и Паша всегда ходят и путешествуют со мной. И не забывают поддерживать физический уровень, конечно же. Наша штаб-квартира превращена в полноценный штаб с дежурствами и дисциплиной. Ремонт сделан, и в командный пункт поставлен ещё один мобильный телефон «Алтай».
Там всегда находится группа быстрого реагирования. Испытать ребят в деле пока возможности не было, но занятия они проходят с успехом. В доме-тайнике тоже сделан «ремонт». Там сооружены тайники для арсенала, золото-валютных и для содержания пленных. Я всё проверял и принимал лично. Для непосвящённого всё выглядит, как запущенный, нищий, давно не видевший ремонта, дом. Хибара.
Сделаны откидывающиеся секции забора в обоих объектах для оперативной переброски грузов да и чего угодно, собственно. Если нужно перевалить товар, мы используем штаб-квартиру, но такое происходит нечасто.
Гена к моему удивлению меньше пьёт. Что с ним происходит, я не понимаю. Он теперь более раздражительный, особенно если при нём упомянуть алкоголь. Злой становится, просто ужас. А в остальном прогресс и вектор на здоровый образ жизни налицо.
Впрочем, все эти изменения, меняющие привычный уклад вызывают лёгкий дискомфорт, будто что-то не так. Но ничего, жизнь никогда не стоит на месте, хорошо это или плохо…
Ирина. С ней у нас всё ровно. Несколько раз виделись в Москве и несколько раз, когда она приезжала увольняться и переводиться. После «избиения» её приятеля она немного дулась, но потом всё забыла и простила. Собственно, прощать надо было не меня, а её мудака, ну да ладно, простила и простила.
Честно говоря, мне кажется, она мне всё может простить, а уж проступок, в котором я не виноват, тем более. Она продолжает встречаться с Арсением. Какого хрена? Я не понимаю, честно говоря. Это точно не то, что ей надо, да только где взять второго такого, как я? И, конечно, этот козлопан клепает ей на меня. Сто процентов. Ну да ладно, лишь бы ей хорошо было… Да только, чую я, что ей несладко.
Кандидатуру Платоныча зарубили. Он этого ожидал и, в общем-то не расстроился. Мне кажется, я и то опечалился сильнее. Но зато Трыня счастлив, что ему не нужно расставаться со своей возлюбленной Джульеттой-Юлией.
Зато Жорик, как и обещал, пристроил Большака в академию. Там, насколько мне известно, обучение очное, так что вообще не представляю, как это всё работает, но у нас времени мало. Любимому и обожаемому Ильичу, к сожалению, не так много остаётся.
В общем, два месяца улетают неизвестно куда, и наступает прекрасный и священный месяц ноябрь. Революция, демонстрация, всеобщий бой сердец, румяные щёки, водочка из-под полы в сплочённых ячейках демонстрантов и, как результат, счастье всеобщего единения трудящихся.
Тепло в груди и весело, правда, как же весело и радостно жить, товарищи! И пусть вся жизнь станет бесконечным октябрём и первомаем!
Ура!
Да здравствует коммунистическая благодать, товарищи!
Слава Великому Октябрю!
Ура!
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Социализм — будущее человечества!
Да здравствует Оливье и селёдка под шубой!
Да здравствует свобода, равенство, братство!
Под Красным знаменем Октября — вперёд, к социализму!
— Ура, товарищи!
— Ура-а-а-а!!! Ура-а-а-а!!! Ура-а-а-а!!!
Даже жаль, честное слово, что на демонстрацию я никак не попадаю. Снежинский, должно быть, сходит с ума от понимания того, что комсомольский вожак трудового коллектива нагло манкирует главным праздником страны. Но нет, я не манкирую, я вызван в ЦК ВЛКСМ для участия в праздничном пленуме.
Мне звонили с открытия пленума,
Я сказал им, что я не приду
Нужно будет выпить на ночь два литра воды,
Чтобы осталась цела голова…
И так далее.
Сегодня мы открываемся. И это открытие круче, чем все предыдущие вместе взятые.
Ты шёл, как бык на красный свет,
Ты был герой, сомнений нет
Да, сегодня у нас «Машина». Немного вызывающе в революционный праздник открывать совершенно буржуазное заведение и приглашать группу, прямо скажем, не вполне обласканную властью рабочих и крестьян. Я знаю, но в том и состоит дерзкая прелесть момента, привлекающая не катал и блатоту, а людей с этой самой властью связанных.
Юрий Платонович, Георгий Леонидович, Даниил Григорьевич и Ирина Викторовна — мои почётные гости. А ещё товарищ Ефим, ну как я могу обойти его стороной?
— Кто он тебе, это не твой отец? — спрашивает Ирина, кивая на Платоныча.
— Дядя Юра, — окликаю я его. — Хочу вас представить этой восхитительной даме. — Юрий Платонович Большак. Наш председатель Облпотребсоюза. А это Ирина Викторовна Новицкая, инструктор и единственная звезда ЦК ВЛКСМ.
— Конечно, я прекрасно знаю, кто такая Ирина Викторовна, — галантно кланяется он и целует ей руку.
— Это твой дядя? — понимающе улыбается она.
— Да, почти как ты тётя, — усмехаюсь я, и вижу, что рукав на её руке немного задрался.
Моё сердце немедленно закипает. Я замечаю чёрные следы от пятерни. Она перехватывает мой взгляд и поспешно одёргивает рукав.
— Нет, — качает она головой, это уже в прошлом. Перевёрнутая страница.
— Ириш, точно?
— Да. Сто процентов.
— Хорошо, ты достойна намного лучшего.
— Ну, а что делать, если ты такой один? — внезапно раскрывается она так, как никогда до этого.
Камин аут, однако…
— Есть много людей гораздо лучших, чем я, — говорю я, понимая, что несу несусветную чушь.
Она усмехается:
— Пойду выпью с секретарём горкома. Подходи, познакомлю.
Разумеется, я подхожу. Я знакомлюсь сегодня с очень многими интересными людьми, привлечёнными не только азартом, и желанием сорвать банк, но и сиянием запретных огней и медовым свечением диковинных напитков. Например коньяк и виски нашего производства — это абсолютный эксклюзив, без ложной скромности.
