вести.
В общем понятно, что при всей своей крутизне и экзотичности, маги военного ремесла не отменяли. Были дополнением к нему, но не более. В армиях вроде той, что мы только что встретили — могли быть и ее основой, кочевникам как раз на расстояние ближнего боя сблизиться, а там маги свою мясорубку прокрутят, кто огнем, кто льдом и водой, кто усилениями собственного тела или оружия. Но такие страны как Россия, судя по имеющейся у нее армии — уже не полагаются на магов как на абсолютное оружие. И, сдается мне, что институт валькирий — это же попытка вырастить идеального солдата. А что? Каждая валькирия — маг, пусть и низкоранговый, но все же. Каждая из них владеет целительством — поднять из мертвых не может, но средние раны заживляет и может «придержать» на этом свете с такими ранами, что в моем мире уже были бы смертным приговором. А еще — каждая валькирия может свою пулю зачаровать. На что именно — я не знаю, не спрашивал, но зачем эти молитвы читать перед каждым выстрелом? Усиливают убойную мощь, а может точность. Но не в них дело. Дело в том, что с появлением такого огнестрельного оружия и таких линейных частей — маги перестают быть властелинами на поле боя. Все что тут следует учитывать — стоимость воспитания и обучения мага и стоимость воспитания и обучения валькирии. И что-то мне подсказывает что вот никакого сравнения нет, маги — штучный товар, а валькирий у нас батальон ходит, все как одна — красавицы, с румяными от мороза щеками и белозубыми улыбками. И движения у них отработанные, как у хорошо смазанной машины — раз и передняя шеренга на колено опускается, одновременно скидывая с плеча винтовки, два и затвор назад отведен, патрон этот здоровенный из газыря извлечен… если бы не то, что ростом они разные, волосы разного цвета, да глаза у кого синие, а у кого карие или зеленые — так и вовсе страшно было бы. Так они похожи друг на дружку.
Кто-то толкает меня в бок. Гусар фон Келлерн, удалой Леоне — делает мне страшные глаза и кивает. Смотрю туда, куда кивает бравый кавалерист. Вижу, как барышня Цин стоит на коленях перед полковником Мещерской и плачет. Что с ней?
— … с самого детства! — всхлипывает моя наложница, взятая в бою, и размазывает грязюку по лицу: — всегда вы были моим… моей… кумиром! Лайцзы олосы де му лаоху! Тигрица Голодной Страны!
— Чего они все время нас Голодной Страной называют? Есть у нас еда… пусть и не такая гадкая как у них — шепчет мне на ухо Леоне: — и ты, чего ты с девкой своей сделал там в яме? Чего она на Мещерскую кидается?
— … это моя последняя просьба перед смертью! — заканчивает барышня Лан из Цинов и склоняет свою голову перед полковником. Та вздыхает.
— Ни бу хуэй чуйчьэ… — говорит наконец Мария Сергеевна: — вставай уже, никто тебя казнить не будет. Ни я, ни они…
— А…
— В общем это ваша оплошность, Уваров, вот вы за пленницу и будете отвечать — поворачивается она ко мне: — и чтобы… смотри у меня! — она грозит мне пальцем: — не дай бог девчонку испортишь! Лично спрошу! А ты — она поворачивает голову к молоденькой барышне Лан: — ты прекращай. А то вздумала умереть от руки кумира. Разменяем тебя… если выкуп будет. Вон, Уваров тебя в плен брал, пусть он и распоряжается. Раз уж… наложница.
— Позвольте, полковник… — встреваю я. Меня волнует откуда такая вот перемена в поведении Марии Сергеевны, только что она тут удушить ее хотела со мною вместе и раз! Все, барышня Лан уже прощена, пляшет поет и танцует, а весь гнев праведный от полковника Мещерской — на мне получается? Умеет эта Лан из себя жертву строить!
— Зачем мне пленница — говорю я: — у нас же цивилизованная страна! У меня и так…
— Спорить мне надумал⁈ — вся женская стать полковника Мещерской надвигается на меня, и я совершенно ни к селу ни к городу — возбуждаюсь. В голове мелькают картинки с обнаженной Марией Сергеевной в позиции «всадница» и с долгой ездой по степям Забайкалья… с трудом выкидываю все эти «иии-ха!» и «двигай бедрами, Уваров!» из своего воспаленного сознания и концентрируюсь на происходящем.
— Никак нет — отвечаю я: — но барышне будет неудобно. У нас с фон Келлером одна палатка и…
— Меня твои удобства не волнуют — фыркает Мещерская: — фон Келлер отбывает на гауптвахту лейб-гвардейского полка. А ты подвинешься. Еще бы у меня голова не болела за удобства такого как ты. Все, шагом марш и считай, что легко отделался.
— Слушаюсь! — разворот на месте кругом, через левое плечо и шагом марш к своей палатке. Ко мне тут же подбегает стоящий неподалеку Пахом и пристраивается справа, потому как слева от меня шагает барышня Лан.
— Ваше благородие! — говорит он, ломая в руках свою шапку: — радость то какая! Живы! Сами живы и госпожу полковника спасли! А я чайку поставил и закуски какой-никакой сообразил, давайте чаевничать, да и место найдем для вашей барышни. Там посредине палатки можно простыню сообразить, дабы сраму не иметь.
— Ты в своем уме, старый хрен? — спрашивает его невесть откуда взявшаяся валькирия Цветкова: — ты чего говоришь? Не, барышню надо отдельно селить, она же девушка. Я, конечно, Владимиру Григорьевичу доверяю, но люди могут подумать черте что! Мария Сергеевна просто запамятовала что в общей палатке у валькирий место есть. Там ее и разместим, негоже незамужней девушке да молодому барину в одной палатке то.
— Даже не знаю — говорю я: — с одной стороны вроде как приказ. Я и так Марию Сергеевну ослушался… пару раз. А с другой стороны и правда… — я бросаю оценивающий взгляд на барышню Лан и та только фыркает, поймав его. Отворачивается, при этом умудряясь идти в ногу со мной. Вообще барышня Лан сейчас производит впечатление натянутой струны, ее пальцы подрагивают, на щеках лихорадочный румянец. Понять ее можно — она в плену, видимо искренне приготовилась к казни, непонятно что им там про нас рассказывают, может что мы с пленников кожу живьем сдираем? Даже если нет — все равно попасть в плен это стресс. А до этого — каменный купол под землей… в общем испереживалась барышня из Восточной Ся. Она и сейчас-то держится на морально-волевых, а дай ей безопасное место — так упадет и заснет на месте сразу же. Так зачем ее лишнему стрессу подвергать и в палатку со мной селить? Она ж будет и дальше сжиматься в комок… и причины для того есть. Не, надо ее к валькириям отправить, права Цветкова, зачем мне такое жароптицево перо под
