достижения приемлемого компромисса между комитетом, незаурядным организатором промышленности Леонидом Красиным и переходом промышленника, прежнего активного противника самодержавия, явно и бесповоротно на сторону самого самодержавия, негромко прикрыли за отсутствием доказательств.
На самом деле — очень нужный России человек этот Красин с его способностями, мне пришлось пару раз с ним самим побеседовать, показывая безжалостно, насколько комитет осведомлен о его прежних делах — организации эксов, поставках украденных денег большевикам и даже разногласиях с Ульяновым-Лениным. Материала достаточно на пожизненную каторгу или повешение на длинной веревке без мыла под барабанный бой в Шлиссельбурге.
Умному человеку этого вполне хватило, чтобы официально отказаться от прежних мировоззрений. Это, конечно, не так просто выяснить, но, я хорошо умею определять степень правдивости в словах собеседника.
А депутаты перестали хаять решение императора, как только получили первые известия о том, насколько свирепо происходит присоединение германцами российской части польских земель. И начали тут же их жалеть, горемык свободолюбивых, промахнувшихся из огня да в полымя.
Как подробно рассказывают очевидцы из наших военных и такой же администрации.
Первым делом немцы обложили огромными контрибуциями все зажиточное население Привислинского края.
Типа, слишком хорошо вы, наши новые подданные, хотя, еще с этим бесспорным утверждением и несогласные, зажились при кровавом российском правлении.
Вот так, только ввели войска, как сразу разогнали с применением оружия все новые органы власти и штабы по созданию польских вооруженных сил. Бросили по тюрьмам активистов и офицеров, закрыли все газеты и ввели довольно жесткий режим оккупации новых земель. Опыт в усмирении поляков у немцев уже очень большой накоплен.
Примерно, как и мы в Финляндии, только, мы там контрибуциями не балуемся, войну и приведение к должному конституционному порядку на своем горбу вытаскиваем. А кайзер пошел по пути великого теоретика наступления без обозов Наполеона Бонапарта, теперь каждый город и село должны платить немалые суммы за свою защиту доблестной германской армии.
— Мы пришли дать вам свободу! — так гласит официальная точка зрения.
От чего точно — не уточняется. Свободу, конечно, от денег и еды.
И как тот же великий корсиканец, за отсутствие назначенных сумм к указанному сроку отдают городки и села своим солдатам на планомерное разграбление. Называя это дело не мудреным названием — приведением к общественному порядку и немецкой образцовой дисциплине.
У германцев с этим делом не забалуешь, это не у добренькой Российской империи за пазухой от суровой жизни прятаться да в спину благодетелям исподтишка стрелять.
Выставили очень высокие суммы, расстреляли несколько недовольных поляков и объявили, что дальше будет еще хуже. При каждой попытке сопротивления сумма репараций станет только расти.
Короче, эти прохиндеи выплатили нам в деньгах вперед всего-то десятую часть предварительно оцененного добра, сто десять миллионов. Должны еще почти миллиард золотых рублей, только, я сразу сказал советникам императора, чтобы не рассчитывали на эти деньги в будущем бюджете.
— Не отдадут они ничего. И так с огромным трудом набрали по всей Германии средства на первый взнос, — объяснил я министру финансов империи, — Дальше совсем плохо будет.
— Как же нам быть? — не понял он такого цинизма.
— Плюнуть и забыть. На какое-то время точно.
— Как плюнуть? — не понял солидный мужчина.
— Слюной, конечно, — перефразировал я классика.
Да, вот такое циничное объяснение, насколько вообще такой может оказаться высшая политика.
Немцы тоже повелись на сговор с нами вместо войны только потому, что гораздо дешевле отдать сто миллионов деньгами, чем потерять миллиарды при долгой войне с весьма сильным соседом. И получить полностью разрушенную территорию, с которой точно ничего не выбьешь. Да и сами они теперь очень оценили ведение войны только на одном фронте, уже вошли в предместья Парижа и расстреливают Монмартр из своих орудий прямой наводкой. Полностью выдавили англичан с остатками бельгийцев с территории Бельгии, теперь неуклонно продвигаются вдоль побережья Франции.
Очень надеются, что все-таки победят, не смотря на разницу экономических потенциалов.
Просто потому, что они — немцы! И не побоятся пары уже высаженных американских дивизий.
Выбили из новых польских земель контрибуций на двести миллионов только деньгами и еще продуктами и всем остальным набрали под триста миллионов. В общей сложности получили пятьсот золотых рублей в обмен на сто миллионов потраченных на задаток и могут очень гордиться собой из-за такой эффективной политики.
И классной для них сделки, заключенной только из-за угрозы войны.
Ну, мы тоже не прогадали, однако, про это точно будет известно, когда рухнет Германская империя. Года через два-три-четыре.
С новыми землями, хорошо промышленно развитыми, с деньгами и эшелонами вывезенными продуктами надавили так на Западном фронте, что англичане диким воем завыли, призывая Штаты ускорить вступление в войну на другом континенте.
Польское население, беспощадно ограбленное и забитое тотальным немецким орднунгом, так же волком воет на луну по ночам и с невыносимой тоской вспоминает те светлые годы, проведенные под крылом Российской империи.
Мы же с императором очень любим про это читать в его почте и просто газетах.
После недавнего покушения мне снова пришлось выдержать град вопросов от милой графини. Как-то она четко срисовала мое легкое движение рукой с падением боевика, глазастая очень девушка попалась.
— Так, значит, ты не только лечить можешь? Ты кто такой? Давай рассказывай!
Рассказывать я, конечно, ничего не стал, только признался, что потратил часть уже накопленной силы при покушении и теперь меня нужно еще больше баловать и энергией заряжать. Как заряжать? Трением, конечно, телом об тело.
— А что ты еще можешь? — не может угомониться Мария, привычно забираясь на меня.
— Только такой всплеск силы или лечение, больше ничего, — с честным лицом ответил я настойчивой девушке.
Она мне нравится, постоянно создает праздник без особого доставательства, поэтому не вижу смысла менять ее на кого-то другого. Тем более, вместе второе уже покушение пережили, если считать за первое тот случай, когда на меня напали в ее подъезде.
Поэтому она снова ждет прилива силы в моем организме. Я так же много работаю и в начале июня вспоминаю, что уже целых четыре года знаком с императором и его семьей.
— Черт, четыре года страну спасаю. Нужно такое дело отметить как следует, раз уже два года берегу империю от страшной войны и прочих напастей.
Напоминают про круглую дату императору и получаю поток всяких подарков.
Николай Второй торжественно присваивает мне звание генерал-майора и выдает орден Святого Александра Невского.
Так что я теперь ношу золоченые погоны с двумя звездочками по торжественным случаям, но, это бывает не так часто. Слишком много работы и нет особого желания вести светскую жизнь, меня и так все устраивает.
К середине шестнадцатого года ситуация в Российской империи кажется вполне спокойной, революцией точно не пахнет. Новые законы императора и жесткая работа комитета по противодействию иностранным агентам и внутренним смутьянам сказываются вполне положительно на общей обстановке.
Фабрики и заводы загружены работой, крестьяне тоже с усиленной надеждой на отличные доходы растят новый урожай. Два года мировой войны благополучно прошли мимо страны, теперь уже больше никто не стонет по необходимости повоевать. Отчеты о потерях и новых способах убийства разумных существ поражают всех кровавой и ненасытной жаждой богов войны. Разумные люди откровенно радуются тому, что империя избежала такого ужаса, те же, кто поглупее, мечтают о славных завоеваниях и все время прикидывают момент, когда лучше всего отбросить нейтралитет и ударить внезапно ту же Австро-Венгрию. Англичане и французы перебрасывают понемногу подкрепления в Грецию и выстраивают Салоникский фронт, но, пока им явно не до наступлений еще где-то.
Немцы давят с новой силой, правда, особых успехов у них все равно пока не имеется, оборона явно доминирует над нападением в этот исторический период.
На Западном фронте с виду без перемен, неутомимое давление немецких армий к концу шестнадцатого года остановили уже четыре свежих американских дивизии. Наступила точка какого-то равновесия и посторонним зрителям еще совсем не ясно, в какую сторону качнется маятник победы. Германия на год позже применяет отравляющие газы, когда ее снова оттеснили к Ипру на бельгийской территории.
Вот этот
