Я подскакиваю к Кухарю и дёргаю за ворот на себя. От неожиданности и непривычно-скрюченного положения он теряет равновесие и летит ко мне в объятия. Хорошо что он дядька некрупный, я тут же перехватываю его поудобнее и тащу на каталку. Но он, скотина, начинает брыкаться и отбиваться.
Приходится долбануть его своей якобы разбитой головой по носу. Он задыхается от боли, обиды и гнева и начинает тихонько выть, полностью утрачивая тактическую инициативу.
Я в два приёма закидываю его на каталку и защёлкиваю ремень, фиксируя руки. Потом ещё руки, чуть ниже, а за ними ноги и грудь. Подготовили на случай, если я буянить буду. Ну-ну…
— Вы как, Пётр Николаевич? — сочувственно спрашиваю я. — Ничего? Потерпите, сейчас вам обезболивающее введём.
Из глаз его текут слёзы, из носа кровушка. Он открывает рот, чтобы заорать, но я опережаю его, хорошенько хлестнув по щеке.
— Не стоит, товарищ майор. Больно будет.
Он кивает, а я наклоняюсь к столу. Скорее! Скорее, твою дивизию!!! Раз он так смело зашёл к тигру в клетку, значит снаружи должна быть страховка. Может, конечно и на свой авторитет понадеялся, или на то, что я ещё под снотворным, но санитары точно рядом… Чекисты вряд ли, не станет он так тупо внимание привлекать, а вот санитары — да… Чую…
Я брякаю крышкой нержавеющей коробки. Точно, снаряжённая машинка в боеготовом состоянии. На бумажном ярлычке флакона нацарапано химическим карандашом: «Тиопентал натрия». Там и ещё что-то нацарапано, но прочесть это решительно невозможно. Я расшифровываю слово «внутривенно» и сегодняшнюю дату.
Беру шприц и втыкаю иглу в серую резиновую крышечку флакона, чуть отогнув алюминий по центру. Набираю полный.
— Брагин, ты что там делаешь? — настороженно спрашивает Кухарчук. — Не надо…
Я хмыкаю, потому что интонация у него сейчас точно такая же, как у актёра Алексея Смирнова: «А может не надо, Шурик?»
— Надо, Федя, надо, — отвечаю я, подходя к нему. — Смотрите, Пётр Николаевич. Я вам сейчас укольчик сделаю. Как вы мне, так и я вам. Но вы не дёргайтесь, ладно? А то я лишнего волью, а этот препарат в больших количествах в Штатах используется для смертельной инъекции. Для казни осуждённых. Поэтому, подойдите к вопросу ответственно.
— Брагин! Ты ох*ел⁈ Ты чё творишь⁈
— Так вы же мне хотели его вколоть, — говорю я, легонько шлёпая его по внутреннему сгибу локтя. — А я вколю вам. Не рой другому яму, слыхали? Да не бойтесь вы. Просто поспите немного и всё. А мы пока к вам в тайник залезем. За архивными материалами. А то, сами понимаете, веры вам никакой.
— Чего⁈
Он сразу забывает про смертельную инъекцию и я, воспользовавшись моментом ввожу иглу в вену.
— Только крикнете, — предупреждаю я. — И сразу передоз! Даже не пытайтесь!
Шприц на пять миллилитров, но я ввожу только три кубика. Хрен его знает сколько надо…
— Спите спокойно, дорогой товарищ, — улыбаюсь я, вытаскивая иглу и прижимая к отверстию вату. — Всё будет хорошо. И постарайтесь забыть обо мне. А ещё… лучше больше меня не трогайте, ясно?
— Брагин, сука! Тебе конец, ты понял? Ты… по… нял? Ты… по…
Он смотрит на меня, не договаривая и медленно хлопает глазами. Пошло и поехало. Хорошо. Я снимаю плащ, беру со стула халат и надеваю. Он мне почти впору. А что, молодой врач. Ещё бы стетоскоп на шею и чепец. Тогда вообще не отличишь.
— Отдыхайте, товарищ майор, — ласково улыбаюсь я и подхожу к двери. Тяну на себя… Открыто.
Дверь подаётся, и я выглядываю наружу. Длинный больничный коридор. В правой стороне скопление людей в белом. Коллеги. Хорошо, значит мне налево. Выхожу и деловым шагом иду в конец коридора. Навстречу попадаются два серьёзных врача, тоже в халатах.
— Что там? –спрашивает у меня один из них, кивая на дальний конец коридора. — Что за ЧП? Где наши санитары?
— Да, всё нормально уже, сейчас вернутся, — импровизирую я, отвечая на ходу.
Иду дальше и… блин… придётся возвращаться. В этой стороне нет ни лифта, ни лестницы. Либо я не знаю, где их искать. Твою дивизию… Поворачиваю назад. Чувствую себя, как зомби, вымазанный кровью других зомби, которому нужно пройти через толпу зомби и не спалиться… Не надо было плащ снимать, сошёл бы за посетителя… А может, и наоборот…
Эти двое стоят около моей палаты.
— И прошу никому не болтать, — говорит тот, что обращался ко мне, — понятно вам? Иначе потом с нас же и спросят… Ни с милицией, ни с кем вообще…
Думаю, понятно, чего же тут непонятного…
— Молодой человек, коллега! — несётся мне вслед, но я предпочитаю делать вид, что не слышу.
Я спокойно прохожу мимо врачей и санитаров, пристраиваясь за быстро едущей каталкой. Спускаюсь вниз и, не оглядываясь, выхожу из дверей. Снимаю халат и сбегаю по ступенькам крыльца. Чуть в сторонке замечаю несколько таксофонов. Опускаю руку в карман в поисках мелочи. Блин… В плаще осталась. Твою дивизию… Ладно, решаю попробовать.
Захожу в будку и набираю номер Злобина. Он снимает трубку, раздаётся щелчок и наступает тишина. В этот момент в аппарат должна провалиться двушка, но её нет и провалиться нечему. Приходится применять ненадёжный, но иногда срабатывающий приём. Я со всей силы бью нижней частью кулака по аппарату сбоку. Как молотом.
Внутри что-то брякает и в окошко для возврата ссыпается несколько монет. Отлично! Фарт на моей стороне. Снова звоню Злобину.
— Да! — недовольно бросает он.
— Леонид Юрьевич, это я.
— Егор⁈ — после паузы восклицает Де Ниро. — Это как? Мне сказали, тебя к операции готовят. Я ехать собираюсь…
— Не надо ехать. Ошиблись. Я вам чуть позже всё расскажу, но это проделки Поварёнка.
— Чего⁈ И авария тоже?
— Да, и авария. Я звоню из автомата, мне нужно скорее отсюда линять, поэтому все подробности позже. Надо за Поварёнком проследить. Он тут поспит немного вместо меня, а потом, когда проснётся, первым делом помчится проверять свой тайник. Я так думаю. Пошлите кого-нибудь, пожалуйста, проследить. Но только он не простак, сами понимаете, нужны спецы экстра класса. И, если можно, домой мне позвоните, скажите, что я скоро приеду.
Поговорив, я выхожу из телефонной будки и бодро шагаю слева вдоль дороги, пытаясь смешаться с прохожими, спешащими на остановку. Немного выделяюсь из толпы тем, что одет не по сезону, но никто особенно внимания не обращает.
Шагаю, шагаю, шагаю, на дорогу не смотрю да и вообще отворачиваюсь, проходя узкое место. Здесь раскопан тротуар и обходить приходится по обочине. Слышу, как резко тормозит машина, проезжая навстречу. Блин… Мы тут проходим цепью, один за другим и отлично просматриваемся с дороги.
— Егор!
Я резко оборачиваюсь на знакомый голос. Наташка с огромными глазами стоит рядом с машиной и смотрит на меня. Рядом с ней Вова. Подбегаю к ним:
— Быстро в машину!
Мы забираемся внутрь.
— Ты цел⁈ — спрашивает Наташка, осматривая меня с ног до головы. — Это правда ты⁈ Я звонила в больницу, сказали тебя и Алексея привезли в тяжёлом состоянии и готовят к операции. Тебя. Алексею не надо…
— Спутали с однофамильцем, — качаю я головой. — А что с Лёхой?
— Рука сломана, — отвечает Дима. — И сотряс. В больнице сказали.
— Но сейчас к нему не поедем. А Алик как?
— Он в порядке.
— Хорошо, давайте домой. Наташ, у меня всё нормально. Нет ни переломов, ни сотряса. Это в больнице всё напутали.
— А как ты там оказался-то?
— Так скорая помощь насильно, считай увезла. Я даже позвонить не мог. В суд на них что ли подать?
— Фу-у-у-х… — выдыхает она, кажется до конца ещё не веря в моё чудесное исцеление. — Я так перепугалась, чуть с ума не сошла. Разве можно людей пугать? Как они вообще перепутать могли⁈
— И не говори. Прооперировали бы, представляешь? Дим, сделай печку погорячее. Ну что, в «Берёзку»?
— Ты что, какая тут «Берёзка», — всплёскивает руками Наталья.
— Ну а что, у нас же мероприятие завтра. Еда ведь нужна.
Мы приезжаем на Сиреневый бульвар и попадаем в царство изобилия. Очередей нет, но посетителей немало. А цены, надо сказать отличные. Берём много.
