Чуда, подумал Марбелл с внутренней усмешкой. Ну-ну.
Но Джинера дождалась.
— Воззри, Господи, на государя Святой Земли! — басом изрёк Иерарх.
Настал миг благоговейной тишины — и тут её прорезал юный голос, прозвучавший очень громко и очень чётко:
— Алвин, это не о тебе. Государем Святой Земли ты стал лишь потому, что твой отец, принц Бриан, убил моего отца, короля Эральда, и мою мать, королеву Амалию, а твою душу отдал аду за корону. Беда в том, что, ради собственных амбиций, вместе с тобой Бриан отдал аду Святую Землю целиком. Ты знаешь, что я говорю правду — и сам Бриан перед смертным часом подтвердит мои слова. Надеюсь, он сможет это сделать, хоть Марбелл и травит его уже не первый год по твоему приказу.
Тишина повисла, как в склепе. Из тени заалтарной ниши вышел высокий белокурый юноша в странной одежде. Появись в храме танцующий скелет — это не ужаснуло бы свиту демона сильнее: кажется, ни один человек из приближённых демона не усомнился в истине сказанного. Сам Марбелл почувствовал, как жар ужаса прошиб его с головы до ног.
А светловолосый мальчик смотрел на демона — и демон потрясённо смотрел на него. Принцесса пошатнулась, но удержалась на ногах.
— Алвин, — продолжал благой король, — попробуй понять. Никто, кроме тебя, не имеет прав на твою душу. Твой отец Бриан отдал её против законов человеческих и Божьих. Ты можешь вернуть душу себе. Это очень важно. Важнее, чем вернуть мне корону. Если ты сделаешь это, то спасёшь страну.
Демон слушал и моргал, будто слова благого короля ослепили и оглушили его. Канцлер качал головой. Шеф Тайной Канцелярии закрыл ладонью собственный рот, будто хотел помешать себе кричать. Кайлу откровенно хотелось удрать — он только не мог придумать, куда. Иерарх вдруг грохнулся в обморок, растянувшись на храмовом полу в полный рост. Сам Марбелл мог лишь стоять и смотреть.
Первым очнулся маршал.
— Измена! — хотел крикнуть он, но вышло сипло.
Впрочем, крик маршала привёл в чувство всех заинтересованных. Кто-то истерически зарыдал. Какой-то серый, из шпионов шефа Тайной Канцелярии, ахнул и потащил из кобуры пистолет. «Не смей!» — подумал Марбелл, но его горло сжал спазм.
Благой король смотрел на демона — больше никого он, похоже, не видел.
Всё произошло в один миг, куда быстрее, чем об этом можно рассказать. Шпион вскинул пистолет — и тощий безобразный парень, страшно знакомый Марбеллу, возник на линии огня из ниоткуда. «Ах, вот почему я тебя не видел — ты был в храме!» — успел подумать Марбелл — и грохнул выстрел.
Юный некромант осел к ногам благого короля, а тот, кажется, моментально забыл обо всём — кроме своего проклятого приятеля.
— Не стрелять, идиоты! — зычно гаркнул канцлер. — Он нужен живым!
Охрана рванулась к благому королю, оттащила его от раненого — и Марбелл крикнул, отталкивая солдат от некроманта:
— Не трогайте второго! Он тоже нужен живым для допроса!
Пуля пробила плечо, щенок дышал — Марбелл тихо порадовался, что рана лишила его сознания, но не жизни. Благой король, которого тащили к выходу из храма, повернул к демону отчаянное лицо:
— Алвин! — крикнул он. — Не забудь! Ты вправе вернуть душу! Она твоя, брат!
И демон очнулся.
— Ко мне в подземелье! — приказал он ожившим тоном. — Ты слышишь, Дамьен? Ко мне! И когда, наконец, очухается этот дурацкий монах?
Служки кинулись приводить в чувство Иерарха.
— Не трудитесь, мессир, — вдруг звонко сказала принцесса Джинера. — Свадьба сегодня не состоится.
Все присутствующие дружно обернулись к ней.
— Это ещё почему? — удивился демон.
— Потому, мессир, — сказала принцесса, чётко выговаривая каждое слово, — что в брачном договоре прописан мой союз с королём Святой Земли, а ваш статус с этого момента — под сомнением.
Демон сузил глаза. За спиной Джинеры тут же выросли златолесские бароны.
— Какого беса⁈ — рявкнул демон. — Не тебе решать, женщина.
— Будь я просто женщиной, мессир, — отчеканила Джинера с холодным ядом под безупречно вежливым тоном, — я, безусловно, вышла бы за вас замуж из любви к вам. Но я — Оловянный Бор во плоти. И Оловянный Бор, моё приданое, не может достаться человеку, не являющемуся королём.
— Всё это — ложь, — сказал демон, снижая тон. Его щёки горели.
— Возможно, мессир, — присела принцесса. — Но я должна поговорить с принцем Брианом.
— Отец смертельно болен, — сообщил демон, еле держа себя в руках.
— Прикажите не давать ему очередную порцию яда, — предложила принцесса. — Возможно, ему станет легче.
Невозможный и нестерпимый скандал заходил всё дальше — и, кажется, уже не только демону, но и всей его свите хотелось заткнуть принцессу.
В присутствии толпы дипломатов отовсюду это было невозможно. И Дамьен первым нашёл выход из положения.
— Я приказываю именем короля всем покинуть храм! — гаркнул он так, что подхватило храмовое эхо.
— Которого короля? — спросила какая-то ехидная сволочь из толпы, но солдаты уже выталкивали прочь всех подряд.
Златолессцы увели принцессу; их сопровождали солдаты Солнечного Дома. Свита демона проводила их ненавидящими взглядами — но сам демон неожиданно расхохотался.
— Вот стерва! — выговорил он сквозь смех. — Нет, ну не стерва ли, Марбелл⁈ А⁈
— Что вас развеселило, прекрасный государь? — удивлённо и почти испуганно спросил канцлер.
— Жизнь становится забавной, — весело сказал демон. Он впрямь ожил, его глаза блестели, а на скулах появился румянец. — Ох, и развлечёмся же мы, когда будем выяснять, кто во всём этом виноват! Я даже не знаю пока, с кого начну. Может, с тебя, Дамьен?
А Марбелл вдруг заметил, что освещение в храме изменилось, будто солнце взошло в тумане, но окна были по-прежнему мутны. Марбелл покрутил головой — и с оторопью страха увидел, что нерукотворный образ, тот самый, о котором всегда ходило столько пустых слухов, налился сверхъестественным солнечным сиянием.
Королевское чудо, в полном душевном раздрае подумал Марбелл, слушая, как оправдываются приближённые демона, как кого-то пытаются выпинать за храмовый порог против воли, как что-то верещат монахи и как хохочет король. Вот, значит, как это бывает…
Знамение, значит. Но, если кто-то и заметил этот мистический свет — виду он не подал. Сияние тихо угасло через пару минут.
Даже раньше, чем демон со свитой тоже покинул храм. А на площади солдаты разгоняли потрясённую и разочарованную толпу.
Нищеброды Святой Земли не дождались ни дарового вина, ни жареной свинины…
IX
Принцесса оказалась не такая прекрасная, как эфирные феечки, нарисованные Диснеем — разве что платье выглядело похоже. Высокая и худенькая; из кружевной розочки-шляпки — или что это на ней было — выглядывало бледное, очень сосредоточенное личико. Глазищи громадные, светло-серые, в рыжих ресницах. Веснушки.
Зато она была настоящая Принцесса, а не манекенщица в кринолине. Гордая. Нисколько не напоминала гламурную диву, выходящую замуж за политического деятеля. Скорее — молоденькую разведчицу в тылу врага, переодетую комсомолку, которая вот сейчас изобразит тут невесту, потому что так надо общему делу, а ночью пойдёт расклеивать листовки или взрывать штаб.
И за неё Эральду стало очень страшно. По лицу принцессы он понял, что она не питает иллюзий: если разоблачат — выжгут звезду, вырвут ногти, как тому несчастному припадочному монаху, и, очень может быть, после долгих пыток повесят на рыночной площади с табличкой «Партизан» на шее. Надо было рисковать и ради принцессы тоже: её партизанская отвага вызывала уважение, переходящее в нежность.
На принцессу очень хотелось смотреть, хотя бы потому, что смотреть на остальных участников действа не хотелось совершенно. И совсем уж отчаянно не хотелось смотреть в лицо Алвину, просто всё внутри восставало, поэтому несколько минут с начала церемонии Эральд разглядывал его свиту.
Он узнал Марбелла, слащаво улыбающегося альбиноса с багровым пятном на лицемерной физиономии — радиация смерти, исходящая от него, казалась какой-то липкой, как пересушенный и неживой воздух в метро. Кажется, узнал и канцлера — этакий лощёный джентльмен с седой гривой в мелких блёстках, в чёрном с серебром костюме и белоснежных кружевах, перстни-гайки на холёных пальцах — как у нового русского в девяностые годы. Маршала было тяжело не узнать — одетый в форму королевских солдат, только с аксельбантом, золотым шитьём, мехами и звёздами, опереточный полковник Скалозуб, красная морда, не обезображенная интеллектом, с ухмылкой типа «гы». Кроме них — ещё много колоритного народу. Полненький вертлявый франтик, похожий на успешного телеведущего, в кудрях и бантах, разве что — на костюме не стразы, а бриллианты, наверное. Какая-то шершавая уголовная мордень, которой пошёл бы ватник, а не кружевное жабо. Девица проституточного вида, переодетая дамой. Бледная дамочка с поджатыми губами. Пожилое желтолицее брюзгливое нечто, увешанное ожерельями, с жемчужной серьгой, в целых ворохах кружев и рюшей, но, всё-таки, скорее, мужского пола. Серый суслик с мелко злобной рожицей…
