знают с младенчества, не совсем Кеннер, а немолодой мужик из другого мира? Вполне возможно, что наша семья сможет это пережить, но радости нам всем это точно не добавит.
А вот чего бы мне очень хотелось, так это почитать отчёты по всем этим попаданцам. Но ведь их и не попросить никак… Драгана сразу же начнёт меня подозревать. Да она, собственно, и так подозревает, трудно не заметить намёк, да ещё настолько толстый. что его и намёком-то не назвать. И скорее всего, она меня к этим отчётам не допустит, если я не смогу свой интерес убедительно обосновать. Придётся ждать и искать возможность.
— Вернёмся всё же к нашему разговору, — сказал я. — Лена здесь в самом деле не поможет, мне нужно твоё содействие. Точнее, нам всем это нужно, и тебе тоже.
— Не доверяю я этой затее, — недовольно сказала Гана, явно уже начиная сдаваться.
— И очень правильно делаешь, — одобрительно заметил я. — Людям верить вообще нельзя.
Она с любопытством посмотрела на меня, вопросительно подняв бровь.
— Мне можно, — проникновенно заключил я.
— Ладно, — засмеялась Гана. — Давай попробуем, но имей в виду, что я за тобой внимательно наблюдаю.
Я демонстративно закатил глаза, но развивать эту тему дальше не стал.
Конструкт мне построить удалось, хоть и с большим трудом. Поместил я его, как было сказано, точно между нами, а затем усилием воли толкнул его на Драгану. Конструкт тут же разделился, и его копия понеслась ко мне. Ощущение было как от удара подушкой — мягкий толчок, от которого зазвенело в голове.
— Как видишь, использовать незаметно его не получится, — с намёком подчеркнула Гана.
— Я и не собираюсь, — откликнулся я. — Зачем он мне? Если мне что-то такое понадобится, я просто прикажу Кельмину. Он и без всяких конструктов менталист ещё тот, в его подвале всё рассказывают, и со всем соглашаются.
— Ну-ну, — хмыкнула Гана, — ты, главное, не зарывайся.
Передача простых образов действительно не вызвала у нас заметных проблем. Однако когда мы попробовали передавать более сложные понятия, дело резко застопорилось.
— «Жители снегов плачут, когда поднимается ветер», — объявил я. — Ты это сказала?
— Нет, — ответила Гана, — я передавала фразу: «Ветер с севера приносит печаль».
— Да, некоторое сходство есть, но как-то не совсем, — озадачился я. — Давай-ка теперь я попробую что-нибудь этакое передать.
Я сосредоточился и послал цепочку образов.
— «Растения продолжают жить в семенах». Правильно?
— Нет, неправильно, — вздохнул я. — Исходная фраза: «Дети — цветы жизни».
— Странная фраза, — с сомнением сказала Гана. — И что она означает [34]?
— Ну, это значит, что дети — это замечательно, и вообще сплошная радость.
— Да? — с сомнением откликнулась Гана. — Насчёт этого есть очень разные мнения, знаешь ли. Сначала попробуй вырастить своих детей, прежде чем рассуждать на эту тему. Хотя, конечно, очень интересно, что за дети получатся у вас. На них многие захотят взглянуть.
— Не думаю, что позволю кому-то разглядывать моих детей, — проворчал я. О том, что я уже успел вырастить двоих детей, я предпочёл не сообщать.
— Ну и правильно, — кивнула Гана. — Ладно, давай продолжать, раз уж взялись. Надо добиться уверенной передачи смысла, иначе общение будет слишком примитивным.
Крыс не заставил долго себя ждать. Уже на другой день — условный день, разумеется, в пещере никаких суточных циклов не наблюдалось, — я услышал призывный писк от того самого валуна. При этом из колодца он точно не вылезал. По всей видимости, колодец был крысам нужен только затем, чтобы выскочить оттуда толпой, а для маленького крысёныша здесь хватало и других щелей.
— Сидите здесь и не высовывайтесь, — отдал я распоряжение спутницам. — Ещё непонятно как он отреагирует на этот ваш запрещённый конструкт, так что не будем его нервировать без нужды. Позже я всех вас с ним познакомлю.
— Иди давай, — проворчала Драгана. — С крысами он собрался нас знакомить, честь-то какая.
Я засунул в карман несколько сухарей и пару шариков сыра, и не торопясь двинулся к камню. Там я уселся по-турецки и дружелюбно обратился в ту сторону:
— Я пришёл, мой пушистый друг.
Всё повторилось по той же схеме — сначала из-за камня высунулся нос и глаз, а затем, убедившись, что никаких подвохов не ожидается, крыс вылез целиком. Присев напротив, он выложил передо мной три тёмных сатурата и один светлый, почти прозрачный.
— Подожди немного, друг, давай сначала наладим общение, — сказал я.
Затем я начал медленно и без суеты строить конструкт. Крыс занервничал, и я забормотал что-то успокаивающее, что его, однако, не особенно успокоило. Я неторопливо достроил конструкт и толкнул его на крысёныша. Снова я почувствовал мягкий удар, а через мгновение такой же удар настиг и крыса. Тот взвизгнул в испуге и отскочил назад, спрятавшись за ближайший валун.
Я начал транслировать ему чувство спокойствия.
— Не бойся, опасности нет. Это для того, чтобы мы могли понимать друг друга. Попробуй передавать мне свои мысли и мы сможем общаться.
Потребовалось несколько минут уговоров, чтобы крыс, наконец, поверил, что опасности нет и опять вылез из-за валуна. После некоторого периода замешательства он на удивление быстро освоил новый способ общения.
— Обмен? — спросил он, когда мы, наконец, наладили уверенную связь.
— Обмен, — подтвердил я, передавая ему три сухаря и шарик сыра. — А где вы берёте эти камни?
— Они сами появляются, — ответил крыс. — Иногда их роняет Сын Камня. Редко.
— Они вам нужны для чего-то?
— Они красивые и на ощупь приятные. Нравятся самкам.
Оказывается, крысиные самки тоже любят красивые камни. Возможно, между крысами и людьми больше общего, чем кажется с первого взгляда.
— Те, которые там, пахнут по-другому. Почему? — заинтересовался крыс.
— Они самки, — пояснил я.
— У тебя три самки, — с ноткой уважения удивился тот. — Ты сильный самец.
Да-да, я могучий самец, держите меня семеро, то есть трое. Надо будет это им объяснить, а то сами ведь не догадаются. Вот крыс так сразу понял, что я самец хоть куда.
— Понятно, зачем тебе нужно так много камней, — пришёл к логичному выводу крыс.
Гениальное умозаключение, хотя логика здесь и в самом деле присутствует. Пожалуй, этот разум уже нельзя назвать примитивным. Ну, крысы всегда считались умными животными.
— Запомни этих самок — если они придут без меня, с ними тоже можно меняться. Они друзья. Никому другому не показывайся, другие нападут.
— Я запомнил их запах, — согласился тот.
— А что вы делаете с этой едой? — в свою очередь поинтересовался я. — Просто едите?
— Меняем, — открыл мне секрет крыс. — Другие норы дают за неё самок. За каждую самку берут одну круглую еду или три плоских. У
