настоящие бивни. За коими встречались иные, и можно было использовать в качестве ножей, а бивни — запросто сойдут на мечи, поскольку плоские, как резцы и с острыми краями-зазубринами точно пилы. И чем корни — не рукояти.
На них, как строительный инструмент и рассчитывал Вежновец. Всё-таки не зря в армии служил в стройбате. На нём и была закреплена материальная часть работ в лагере — его обустройство.
Даже ковать оружие или инвентарь не приходилось, природа — мать её — предусмотрела всё. Только бери, сколько надо, иначе накажет за жадность, как в случае с алказаврами.
Те не участвовали в работе по перетаскиванию туши монстра, скрылись бесследно, похоже решив обособиться, ещё надеялись отсидеться в лесу — вели, прямо скажем, примитивный образ жизни на деревьях подобно приматам. Ну да их выбор. Насильно мил не будешь, а никто принуждать и не собирался, каждый выбирал сам себе свою судьбу, ступая на ту или иную стезю. Слабым тут не место.
Наконец чужаки добрались до места собственной стоянки и уже затемно. Михея не покидало чувство, что за ними следят неотступно, и не только дикари-людоеды, и даже не местные звери, а кто-то или что-то ещё, чему он пока не мог дать толкового определения, не имея ответа.
Вот и Зуб подтвердил его догадку, испытав аналогичные чувства. Даже Варвар заговорил с ними сам об этом. А и ручная зверюга рычала до сих пор так, словно за ней гнались не один день чудища, и не думая отказываться в дальнейшем от преследования, пока в конец не загонят.
— Не мешало бы во всём этом разобраться, мужики… — заявил Мих.
— Лады, но сначала дай отоспаться… — заключил Зуб.
— А кто будет дежурить ночью?
— Я… — вызвался Варвар. Он засиделся. Работа ему была не в кайф, а вот хорошая драка — самое оно для него.
В лагере разожгли костёр, чтобы было светло, и материала для дров хватало. Паша догадался натаскать с иными парнями отрубленные ветви с деревьев, а затем, если что, предложил спалить одно бревно. Слышать об этом было кощунственно, но своя шкура дороже. Раз так надо для тех, кто будет дежурить ночью, так тому и быть.
Дежурили подвое на крышах бараков, а вот двери заперли изнутри. Благо теперь имелись луки в достатке и стрелы. Их следовало передавать тем, кто собирался менять наряды. А Варвару надлежало принимать ту или иную вахту караула. Сегодня было решено меж практикантропами: его вахта. Но это не означало: он обязан был бодрствовать ночь напролёт. Если задремлет — ничего. А случись чего — побудят те, кто стоял на страже и располагался рядом на крыше.
Мих думал, что не уснёт. Какое там — ствалился без задних ног и захрапел. Зуб поддержал. А все парни в мужском бараке спали как убитые. Сил потратили немало, толком не поев за день.
Тушу и стерегли ночные стрелки, аки эльфы, зная наверняка: вряд ли ночные твари откажутся от лёгкой поживы. Одного не учли: практиканты одичали в край и теперь с луками уподобились трём иным практикантропам. Долго не раздумывали и стреляли во всё, что им мерещилось.
Один раз Варвар проучил, отправив нерадивого стрелка выпустившего все свои стрелы вниз за ними, он-то и поднял переполох.
Варвар кинулся вниз, наказав иному стрелку спешно поднимать парочку соратников-практикантропов.
Последовало обливание холодной воды из ведра в лица, иначе не поднять, а сон сразу как рукой снимало — проверено временем самими студентами ещё в привычном всем им мире. Так что лишний навык и здесь пригодился.
Никого не застали, за исключением незадачливого стрелка. На том в свете факелов были замечены следы от когтистой лапы, и даже на стене барака, к которой он отступил, прижимаясь спиной, а от чего или кого — объяснить ни мог. Открывал рот, а ни звука не проронил — даже криком.
— Что же он видел, а напугало его? И почему не убило? — озадачился Мих на пару с Зубом, ну и, разумеется, Варваром.
Переполох поднимать естественно не стали, но теперь уже и сами не спали — почему-то не хотелось. И зверюга просилась с улицы внутрь барака.
Одной стрелы практикантропы не досчитались, знать кого-то их ночной страж подстрелил, за что и получил лапой, но обошлось без кроваво-рваной раны. Выручила защита в три слоя одеял.
— Теперь будем выдавать панцири и щиты с мечами-бивнями, — заявил Мих.
Их изготовлением и занялись практикантропы, проведя внизу остаток ночи, орудуя в пасти у водного чудовища.
С первыми лучами солнца у сокурсников появилось достойное оружие, а от отдельных видов не отказались и практикантропы. Лишний бивень-меч за спиной не в тягость, а в радость, особенно при встрече с дикарями — помнили, как на них напали людоеды — и не раз — соответственно не бросят попыток сделать это снова — и также ни раз, не взирая на перемирие.
После вчерашней стычки на острове про него следовало забыть.
Практикантропы не позволили долго разлёживаться сокурсникам, все подскочили, едва услышали трубный призыв неведомого происхождения. А это Зуб расстарался — и где только раздобыл горн? Но результат его мысли и деятельности впечатлил. В бараках не спали.
— На поверку выходи! — выдал в продолжение Ясюлюнец.
Выяснилось: отсутствуют две личности, прозванные со вчерашнего дня алказаврами.
— Да и пёс с ними! — вставил Зуб. — Кто не с нами, тот против нас!
Затем последовало оглашение списка штрафных работ и перечисление кличек тех, кто на какие именно направлялся.
Не все парни были разогнаны практикантропами. Они оставили себе кое-кого из них, подобрав самых высоких и плечистых, а габаритных.
— Вы рекрутированы в создаваемую дружину! — заявил Мих.
Мак обомлел. Змей ничуть не лучше его почувствовал себя, и то: ноги не держат его — гнуться в коленях.
Ишак и вовсе офигел. Микола, так у того на лице — его ведре — всё было написано, а сразу сам того не подозревая, записался в ряды практикантропов. Борец вроде бы единственный, кто принял всё как должно. На то
