с глупыми вопросами, а потом я вспомнил о годовщине гибели «Фристайла». Но всё это оказалось так, разминкой, перед началом «большого армейского маразма». После того, как я доложил дежурному по части, в чине майора, о своём прибытии, тот мне поставил «боевую задачу» — принять под своё командование войсковую группу и провести вместе с ней патрулирование в указанной точке пространства.
Честно говоря, я крайне удивился столь внезапному попаданию «с корабля на бал». Причём особенное удивление у меня вызвал оператор с камерой на плече и напарником, деловито снимавших крупным планом меня, майора, и подробности постановки мне «боевой задачи». Поскольку майор объяснил, что столь внезапная необходимость в моём руководстве вызвана «неполным комплектом младшего командного состава в виду полномасштабного усиления присутствия подразделений в ключевых точках», то единственным вопросом, который у меня остался после его разъяснения, был — «а чё, собственно, снимают-то?». Я его и задал, вытащив из памяти последовательность, обращение младшего к старшему по званию, подчерпнутую из недавно прочитанного «Устава внутренней службы». Вроде вышло сделать всё правильно. Никто с моих потуг ржать не стал и замечаний я не получил, а получил ответ, что — «сьёмка ведётся в интересах министерства обороны, с целью создания цифрового психологического портрета офицеров первого года службы». Честно говоря, как-то не особо мне в это не поверилось, но уличать дежурного майора во лжи я не стал. Кто его знает, что в корейской армии делается? Сейчас кругом цифровизация, может, нашли ещё один хороший способ для «оцифровки» бюджетных средств. Чего мне внезапно пруд, баламутить, в котором мне неизвестно еще, сколько времени придётся квакать? Поэтому я промолчал и вот теперь имею шесть живых душ, за которые я отвечаю.
И что с ними делать? — думаю я, неспешно оглядев полностью экипированных бойцов выжидательно смотрящих на меня. — Ими же нужно как-то командовать! А как? Опыта ведь — практически ноль! И ещё эти двое, с камерой, вьются вокруг. Промашки собрались фиксировать… С чего начать? Хм, если вспоминать военные фильмы, которые я смотрел, а также школьные занятия, новоиспечённый командир обычно начинает со знакомства с бойцами и постановки им боевой задачи. Так и поступлю… Единственно, надо вначале уйти с этого плаца. Солнце жарит не по-детски…
Посмотрев влево, вправо, обнаруживаю тень, образованную зданием. Нужно перебираться туда, только, как это сделать? Как правильно скомандовать, чтобы все пошли туда? О! У меня же есть ефрейтор! Он должен это знать!
— Старший ефрейтор! — обращаюсь я к ЧжуВон.
— Я! — отзывается он, становясь по стойке смирно.
— Вольно, — командую я и указывая рукой, спрашиваю. — Видите вон ту тень?
— Так точно! — отвечает он.
— Передислоцируйте подразделение в эту тень. Выполняйте.
— Подразделение, слушай мою команду! — повернувшись к рядовым и набрав полную грудь воздуха, орёт первые слова правильной последовательности тот.
…Это было удачной мыслю поручить делать работу тому, кто знает, как её делать, — спустя пять секунд думаю я, неспешно следуя за строем солдат в тень. — Как оказалось — ничего страшного. Офицер должен ставить задачи, а рядовые — исполнять. Процесс понятен…
— Вольно, — командую я, выслушав доклад ЧжуВона, что отделение построено и обращаюсь к подчинённым, — бойцы, слушай мою команду! Я sangsa Пак ЮнМи, назначена командованием части командиром вашего отделения для выполнения следующей боевой задачи…
Я поднимаю выше деревянную планшетку и смотрю в зажатый на ней в зажиме листок.
— Нам требуется прибыть в точку с указанными координатами и провести патрулирование местности в течении четырёх часов. После чего отделению предписано вернуться в часть. Для доставки и возвращения нам выделено транспортное средство… джип, с номерами AQ 8897…
— Нас привезут, а потом увезут, — поднимая глаза от бумаги, поясняю я, если кто вдруг не понял.
Рядовые смотрят на меня с каким-то странным выражением в глазах. Удовольствия, что ли, или — одобрения?
— Теперь, когда боевая задача вам поставлена, я хочу знать ваши имена, срок службы и воинскую специальность, — говорю я и обращаюсь к первому, стоящему с края. — Рядовой, ваше имя и специальность?
Через минуту с небольшим я знаю их имена и что все у меня в отделении прослужили чуть больше полугода, кроме ЧжуВона, все стрелки, но есть стрелок-радист и у него есть рация для связи с командованием.
Связь, это хорошо, — думаю я, закончив знакомство и разглядывая своих подчинённых. — Но чего их так всех нагрузили? Автоматы, каски, бронежилеты и какие-то огромные рюкзаки. Что, на две недели в поля уходим? Судя по приказу, мы должны обернуться за шесть часов. Два на дорогу, четыре на патрулирование. Зачем столько много снаряжения? Особенно меня напрягают автоматы. А если вдруг кто стрельнёт по случайке? И, по закону подлости — в кого-то попадёт? Будет труп. Не, труп мне не нужен…
— Боевые патроны получали? — спрашиваю я у ЧжуВона.
— Никак нет! — рапортует тот.
Уже легче. Значит, у кого-то мозги здесь всё же работают и «боевых» нам не дали. Однако, следует проверить.
— Отделение, слушай мою команду! — приказываю я. — Предъявить оружие к осмотру!
Бойцы стаскивают с плеч автоматы и отсоединив магазины, оттягивают назад затворы, показывая, что ни в них, ни в магазинах патронов нет. Прохожу мимо каждого убеждаюсь, что это действительно так, говорю — «осмотрено», и дождавшись контрольного спуска, перехожу к следующему. Дойдя до ЧжуВона, упираюсь в его озадаченный взгляд. Проверив и его, возвращаюсь на покинутое место перед строем, думая над вопросом — «если «боевых» не дали, зачем тогда бронежилеты и каски? Тем более что место патрулирования указано в черте города?»
— Старший ефрейтор ЧжуВон, из каких соображений проводилась экипировка отделения? — спрашиваю я.
— Согласно положению о экипировке по боевой тревоге, — отвечает тот.
— Перечислите содержимое рюкзаков, — требую я.
— Бойцы, слушайте меня, — говорю я, выслушав ЧжуВона. — Дополнительные требования к выполнению боевой задачи. Их для вас два. Первое — никого не убить. Я имею в виду наше гражданское население,
