не имеется серьезного боевого опыта, - резюмирует полковник.
- Но ведь и у нас его нет, - хмыкает Федор.
- Нам с этим все-таки попроще – мы в обороне стоим.
- А в целом, как обстановка и настроение среди населения? – интересуюсь я.
Забара хмыкает:
- Хаоса и паники удалось не допустить, но все же, некоторые моменты дезорганизации присутствуют.
- Например?
- Народ бежит потихоньку, - устало выдыхает полковник, – И в целом, настроение у людей подавленное. Вот сейчас ваше появление их немного взбодрило. Но не думаю, что надолго.
- И много таких, кто бежит?
- Да не то, чтобы, – качает головой он, - Пока единичные случаи. Массовости нет. Но тенденция настораживает. Вполне может быть, что беглецов было бы и больше, но тут сам противник нам на руку сыграл – головы беглецов в темноте к нашим постам подкидывает. А как рассветает, азиаты дурноматом орут: что им нужно, чтобы здесь все руки в гору подняли. Обещают, что если не сдадимся, то и со всеми нами, такое же будет.
- А если сдадимся? – интересуется Олег.
Забара зыркает в его сторону красными от недосыпа глазами, но быстро соображает, что вопрос отца, недавно потерявшего единственного сына, был задан только для оценки наглости противника и замера его притязаний.
- Если сдадимся, то…
- Карточки на сахар выдадут. И танцы по субботам организуют, - задумчиво предсказывает Георгий-первый.
- Ну, типа того, - кивает комендант.
- И что? Желающие капитулировать появились?
- Во всяком случае - вслух об этом пока никто не заявлял…
Полковник не удерживается и устало зевает на максимум возможностей своей пасти.
- Сколько у них здесь солдат? – это уже Виктор спрашивает.
- Откуда же я знаю? – пожимает плечами Забара, - Вы единственные, кто с той стороны смог на них поглядеть… В первом штурме, если очень приблизительно и навскидку - лезло под тысячу бойцов. Нам с вашими штатскими очень повезло: можно сказать - в последний вагон заскочили. Только и успели до поселка добраться, а уже вечером на горизонте корейские передовые отряды появились. А наутро и в атаку пошли. В полный рост, да со знаменами. Видать, хотели своим величием поразить да на испуг взять… Обломались. Увязли и захлебнулись, - с мрачным удовольствием фыркает полковник и по-кошачьи прищуривается от приятных и одновременно бодрящих, адреналиновых воспоминаний, - Вторая попытка была вчера. Видать, к ним резервы подошли. Три раза за день атаковали. Уже без лишнего пафоса. Но перли упрямо, как те бультерьеры. Был момент, когда мне даже показалось, что прорвутся, - полковник длинно и замысловато выматерился и прикусил отросший, давно не стриженый ус, - Ну, а если хоть на одном направлении до рукопашной дойдет – нам пиз..ец, без вариантов. Массой задавят. На наше счастье трава недостаточно сухая. А то противник, наверняка бы поджег степь и за дымовой завесой приблизился на бросок, - он снова смачно матюкается.
Однако! Хоть и говорят, что на войне матом не ругаются – а разговаривают, но
раньше я такой отборной нецензурщины от строгого полковника не слышал.
Всё настолько плохо?
Покосившись вниз, замечаю, что берцы градоначальника все также сияют, не хуже прежнего.
Уважаю! А до щетины и усов, видно, просто руки не доходят. Да и прежняя энергия никуда не делась – только усталость её поддавливает.
- Может, потому вам и удалось ночью пробиться, - отхлебнув остывший кофе из огромной и закопченной металлической кружки, продолжает Забара, - Устали все. И мы и они. Может, хоть сегодня перерыв возьмут.
- Потери? – интересуется отставной капитан.
- На вчерашний вечер 26 «двухсотых» и около двадцати серьезно раненых, по легким ранениям… не помню… Ночью активности не было, так что можно считать – это самые свежие данные.
- Сколько всего бойцов в строю?
- Мобилизовали всех. Разбили на пять рот: четыре по секторам обороны и резервную.
Слепые, хромые, больные и прочие увечные в шестой – рабочей команде. Строим укрепления: Врываем в землю капсулы с интервалами… ну вы видели. Выстрел они держат. Траншеи роем. Вышки для наблюдения ставим. Вот только от леса нас отрезали, так что с древесиной плохо.
- Что по боеприпасам?
- Расход пока умеренно-терпимый. Да еще, видно за успешное отражение первого штурма - «верхние» прямо на поселок патронов скинули. Не скажу, чтобы слишком щедро, но и за то спасибо. Если нынешняя активность противника будет сохраняться и дальше – думаю недели три или даже месяц продержаться сможем.
- Что с провизией и водой?
- Еду экономим. Изъяли у населения все запасы… Те, что нашли, конечно, - хмыкает комендант, - перевели всех на котловое питание, строго по норме. Запасов хватит на пару-тройку месяцев, но что, если осада продлится дольше? – Забара задумывается, словно припоминает что-то, - Да и еще: похоже не соврал ваш пленный, насчет их планов на засеянные поля. Оттуда почти не штурмуют – видимо не хотят вытаптывать ценные культуры и уже считают их своими.
- Да мы и сами в этом час назад убедились.
- Тем проще для нас - тех, кто в городе. Количество направлений для штурма значительно меньше. Однако посты там выставляются. Усиленные. Возможно это обманный маневр, чтобы усыпить нашу бдительность в этих секторах и нанести решающий удар именно оттуда, - Забара снова жует пшеничный ус, - Что касается воды: пока, чаще всего, корейцы наваливаются с восточной стороны. Хотят отбить нам выход к речке и оставить без восполняемых запасов воды. Все пригодные емкости, какие только возможно наполнены. На всякий случай. Вдруг у этих чертей азиатских получится.
Ну, а пока нам все-таки удается удерживать за собой кусок восточного берега и пару господствующих над местностью высот. И пока оттуда они нас не сковырнут – вода в поселке будет. А вообще я народ озаботил. Скоро второй колодец выроют…
- Есть хоть какая инфа по «Доусону»?
- Нет, - качает головой Забара, - Лично я считаю, что он, как и мы - пока отбивается. Даже по теории вероятности - если бы поселок в четыре сотни душ, был уже взят противником – хоть один боец оттуда здесь бы проявился…
- Ну, теоретически… - Виктор неопределенно пожимает плечами…
В не слишком просторный зал столовой входит «бройлер» с явно озабоченным выражением на широкоформатной вывеске.
Приглядевшись повнимательнее, понимаю, что меня сегодня в его облике смущает – он свои крылья перестал растопыривать
