Конечно же, после того как его поймали, немедленно стали очевидны и другие признаки психопата. Слишком хорошие отзывы — нормальный человек не всегда в хорошем настроении, поэтому трудно угодить всем. Дважды замечен рядом с районами пропажи людей. Живет один. Мало общается с соседями.
Ночью отряд полиции входит в дом. Ничем не примечательный немец спокоен, улыбчив. Угощает полицейских кофе, заговаривает им зубы — они собираются уходить, когда полицейский дрон со спецсканером замечает следы крови в подвале.
Именно туда нас сейчас и ведут.
К тому времени, как мы пришли, эксперты уж успели найти три тела. Маньяк и вправду был отличным мастером. Тайники оборудованы на высочайшем уровне. Кажущийся монолитным бетонный пол скрывает в себе прямоугольные ниши. Тела девочек залиты прозрачным материалом. Под ними скрывается подъемный механизм — чудовищный экспонат на моих глазах как раз выдвигается из пола. В свете ярких светодиодных ламп можно рассмотреть трофей маньяка во всех деталях. Она страшно истерзана, почти выпотрошена. Часть кожи с лица снята, видны лицевые кости. И все же, мне кажется, что она была еще жива, когда он заливал её прозрачным составом.
Медбраслет на моей руке мигает красным. Полицейский хватает меня за плечи, с силой поворачивает и тащит наверх. Я пытаюсь сказать, что все впорядке. Я воевал семь лет, я и не такое видел. Или, просто хочу врезать этому дураку, который пытается меня вывести на воздух. И затихаю, понимая, что именно так и реагируют на зашкаливающий стресс.
В доме меня перехватывает медик и колет коктейль из успокаивающих и седативных прямо через одежду.
Рядом пыхтит электронным кальяном следователь — он не идет вниз. И не смотрит на подозреваемого. Его задача поймать ублюдка, работать с ним приедет специалист. В инструкциях написано — не контактировать с подозреваемым. Маньяки, почти всегда, обладают болезненным самолюбием, поэтому равнодушее — лучшая подготовка к допросу. Когда приходит дознаватель, в 99 % процентах случаев ему достаточно имитировать восхищение. “Как вам это удалось?”. И самовлюбленная мразь колется, рассказывая взахлеб все. Это я узнаю потом.
Сейчас же я, в нарушение инструкций, смотрю на хозяина дома. Он сидит скованный ручными и ножными кандалами, дрон отслеживает его мимику — в ней могут быть подсказки по поводу других тайников. Никто не смотрит на него, никто не разговаривает. Изредка его передвигают с места на место, перетаскивая как вещь, вместе со стулом. Ему очень грустно. Он ловит мой растерянный, непонимающий, подавленный взгляд, как тонущий протянутую руку — и вцепляется в него. Я не отворачиваюсь сразу. Он заглядывает мне в глаза, щерится в одновременно испуганной и надменной улыбке. И говорит на русском, с сильным акцентом:
— Вы все об этом мечтаете. Но боитесь. А я сделал.
Полицейский толкает меня в плечо, разрывая зрительный контакт с подозреваемым и уводит из дома. Я стою на крыльце. Через несколько минут, один за другим выходят другие понятые. Их тоже колят противошоковыми препаратами. Последним выходит старик. Медик тянется к нему инъектором, но старик качает головой. Медик проверяет его показания, кивает и уходит.
— Не впервой мне. Человек, он ведь ко всему привыкает, — говорит нам старый гражданин. Закуривает древний антикварный вейп. Если этому человеку и в самом деле сто лет, то опыта ему действительно не занимать. Вполне возможно, он уже был взрослым парнем, когда, как всем казалось, началась просто очередная холодная война. А потом он смог выжить в те десятилетия, за которые старый мир рухнул и изменилось все. Выпустив до смешного нелепые сегодня, стариковские кольца пахучего дыма и старомодным жестом разогнав их, старик сказал. — Вы вот что. Главное, по криминалистике не идите. Не нужно вам это.
И уходит обратно.
Я долго смотрю ему вслед, пока меня не отводят к аэротакси и не отправляют обратно домой. Я послушался совета. Я выбрал гражданской специальностью социологию. Но конечно, я следил за этим делом Сейчас, спустя годы, я понимаю, что это был самый заурядный, типичный, непримечательный маньяк. Разве что начал он еще за границей, набрался опыта и поэтому у нас успел убить пять раз, прежде чем его поймали. Для него это, наверняка, повод для гордости. Я много раз рассматривал видео его допросов, пытаясь найти в этом, на вид обычном, даже жалком человеке, тень чудовищного зла. И никогда не находил. Только болезненное самолюбие и подлость.
Тот вечер стал и моей тайной. Темным углом моей души, в который я захожу лишь случайно, и который не показываю никому.
Зло на то и зло, что не может достичь величия. Оно убого и скучно. Борьба с ним — вот что наполняет жизнь красками. Поэтому некоторые моменты работы криминалистов я усвоил. И сейчас, перед сном, самое время применить их к произошедшему со мной. К нападениям, главным образом. Под рукой не было ни смартфона, ни даже блокнота. Поэтому я прикрыл глаза и начал чертить линии взаимосвязей мысленно. Потрескивание восковой свечи убаюкивало. Илья начал слегка похрапывать. Я и сам начал засыпать и вдруг увидел в своей мысленной паутине закономерность.
Я резко сел на кровати, вдруг осознав, одну вещь. Очень очевидную, которая всегда была перед глазами. Я встал и начал одеваться. Саблю я взял с собой.
— Храбр, ты чего? — сонно спросил Илья.
— Мне срочно надо к Канцлеру, — холодно ответил я. — Ты спи.
Конечно же, он тоже встал и оделся. Внимательно посмотрев на меня, взял и свою саблю.
— А ну в комнату, отбой через семь минут. Да и не выпущу я вас с оружием, дурни, — грубо встретил нас незнакомый десятник.
— У меня есть приглашение от Канцлера, на посещение, в любое время, — спокойно ответил я. — Сейчас это время.
Десятник долго смотрит мне в глаза. Выделяет двух провожатых и мы идем по темным коридорам.
Один стражник впереди, один позади. Это больше похоже на конвой. Мы входим в главный корпус, ангелы на своих мраморных пъедесталах выглядят как-то жутенько.
— Я, конечно, за тебя горой, Храбр, — тихонько шепчет мне Илья в спину. — Но что ты удумал, а?
— Обожди, — отмахиваюсь я. Мы уже подходим к дверям кабинета Канцлера. Стражники останавливаются и поглядывают на нас, переминаются с ноги на ногу в нерешительности. Я плавно проскальзываю мимо них к массивным дверям и громко стучу в них каблуком.
Наша охрана дергается было ко мне. Я отступаю от двери. Они отступают от меня. Илья хватается за саблю. Из-за двери выскакивает уже знакомый швейцар с лицом, бледным как кальсоны и злым, как у кровавика.
— Кто тут ломится?! Охренели?! — довольно громко шипит он.
— Доложи господину Махаэлю, что Храбр Королев пришел, — громко говорю я. Он неверяще смотрит на меня. Я все же решаю пояснить. — Канцлер разве тебе не говорил, что у меня разрешение есть, в любое время к нему приходить?
Швейцар буквально пережовывает и проглатывает, что он там хотел мне сказать. Скрывается за дверью. Проходят тягостные минуты ожидания. Наконец, дверь открывается. Лицо лакея холодно и спокойно. Он кивает мне и молча делает приглашающий жест. Я иду мимо него, но приглашающий жест превращается в требовательный. Я отстегиваю “жемчужницу” и отдаю ему. Вхожу в кабинет Канцлера. И застываю от слишком яркого света. Может, так только кажется, после полумрака коридоров главного корпуса. Слышу как сзади возится Илья. На его счет указаний у швейцара не было, но переспрашивать лакей побоялся. А Илья решил, что пропускать такой момент будет неправильно. Любопытный.
Наконец я вижу Канцлера. Он сидит за своим столом. Я начинаю долгое путешествие к нему, мимо диковинок, экспонатов, книжных шкафов и кушеток. Не дохожу до стола метров десять, щелкая каблуками, неглубоко и с достоинством кланяюсь.
— Не ожидал вас увидеть так скоро, сударь Храбр, — говорит Канцлер. Сначала мне кажется, что он зол. Но по мере того, как он говорит, я понимаю — он сильно напряжен.
— Я хочу поговорить с вами о вашем новом библиотекари, Ширин, — я ненадолго замолкаю, подбирая слова.
