поиска себя или получения спокойствия и умиротворения. Здесь был хозяин, каждый кирпич, каждая плитка или каждая частичка стекла принадлежали лишь ему. Все вошедшие сюда — его гости, которые получили разрешение, эдакую привилегию. Гордость города свободы трансформировалась в оплот абсолютной власти возникшего диктатора.
— А вы не церемонитесь с пленниками, — заметил Венти, жалко и наигранно посмеявшись. — Где ваше благородие?
— Вижу, у тебя ещё достаточно сил, чтобы делать мне замечания, — сказал Саливан, упёршись о подлокотник. — Я думал, ты иссохнешь быстрее.
— Трюк со статуей застал меня врасплох, трудно не признать. Но что дальше? Уничтожишь старое мироздание своим? Или поглотишь ради абсолютного могущества?
— Недалёкие, подобные тебе, не могут понять смысла моих действий, — заметил Саливан, раскинув руки в стороны и упёршись спиной о трон. — У меня нет цели устраивать геноцид и разрушать Тейватское мироустройство. Ваши земли самодостаточны и готовы к дальнейшему развитию, так что нет смысла наносить стратегический ущерб миру. Барбатос, мышление Архонта делает тебя недальновидным мальчиком-бардом, неспособным пойти на стоящие свершения.
— Пропесочил ты, конечно, знатно, но я сам знаю, чего стою и на что способен, — возразил Венти, сумев наконец подняться на ноги. — Ты против богов, но выставляешь себя и своих приспешников как таковых. Плохо противоречить себе, — вдруг Венти почувствовал некую заполненность во рту. Он даже не успел осознать, как на прикрываемую рот ладонь плевками брызнула густая, несколько слизкая кровь.
— Боги теряют проницательность к значению времени и ресурсов, находящихся в их власти. Их якобы великая сила делает их слепыми к миру вокруг себя. Многое теряется в красках, многое становится незначительным.
— Спешу возразить… — начал Венти, однако кровавый кашель заставил его затихнуть.
— Не занимайся самообманом, ваше безразличие проявляется во многих формах.
— Трудно, наверное, быть символом народа? — вдруг раздался голос со спины. — Быть идеалом? Велик шанс превратиться в свой антиидеал или попросту проиграть в борьбе за идеал.
Олдрик находился за спиной Венти, упираясь копьём. Его внешнее хладнокровие скрывало на самом деле горделивое наслаждение текущим состоянием Архонта, а также жуткий голод, заставляющий мурашкам проноситься по телу Венти. Сложно игнорировать его желание сожрать барда.
— Архонты взяли на себя слишком много и стараются удержать собственное наследие, игнорируя весь потенциал своих государств, — ранее незнакомый голос исходил уже откуда-то сбоку.
На деревянном троне сидел на вид больной человек. Весь бледный, худощавый, со стальными длинными волосами, одетый в чёрное облачение. Перебирая на подлокотнике тощими пальцами с острыми ногтями, незнакомец с ухмылкой смотрел на Архонта. Вторую руку он держал на плече рядом стоящего на коленях человека, закалённого в броню и корону, которая натягивалась прямо на глаза. В отличие от незнакомца на троне, этот был широкоплечим, физически мощным, но не менее бледным и измученным. Очевидно, он не из собственного желания стоял на коленях.
— С ними ты ещё не виделся, так что я представлю их, — снисходительно решил Саливан. — Принцы Лотрик и Лориан, мой верный кардинал и верный защитник Ордена Осквернения.
— Кардинал? — Венти не понял, почему он представил их в единственном числе.
— Жаль, что ты не познакомишься с третьим мои кардиналом и не увидишь появление четвёртого, ибо твоя судьба предрешена.
— Убьёшь меня, да? Такова твоя задумка, Саливан? — Венти аж рассмеялся. — Всё сводится к убийствам, жестокости и войнам. Вот и смысл твоего государства.
— Мы поглощаем слабых и становимся сильнее. Постоянное развитие во все стороны, экстенсивное и интенсивное расширение путём присвоения, модернизации и уничтожения всего сущего вокруг. Было бы у меня желание, я бы показал наши начальные успехи, Барбатос.
— Ли Юэ для вас тоже слабая система? Они не служат Архонту, и их экономика превосходит все ожидания. Что тут для вас слабость?
— Ты прав, Ли Юэ сильнее Мондштадта и даже нас, — Саливан поднялся с трона, неспешно приблизился к Архонту, схватил его за волосы и задрал голову кверху, заставляя смотреть на безликое лицо Понтифика. — Они эволюционно пришли к частичному атеизму и стали развиваться куда стремительнее, чем раньше, однако… как, по-твоему, проверить, кто достоин существовать на Свете, а кто нет? Ты уверен в том, что Ли Юэ выдержит натиск моего Ордена? И так ли они отринулись от Моракса на самом деле? Его наследие, его идеал, по-прежнему течёт в их крови, искусственно ограничивает мышление и подавляет амбиции. Теоретически Орден им не конкурент, но потенциально именно Лю Юэ не стоит никакой конкуренции, — он отпустил Венти, а затем обошёл его. — Нин Гуан — гений всего мира, и я восхищаюсь её навыкам, опыту и стремлениям. Жаль, что Воля Небес уже на подсознательном уровне ограничена наследием Моракса. Всё куда глубже, чем контракты, намного. Культурные и моральные установки, тотальный меркантилизм и коммерческая олигархия — это ли то, что нужно?
— Но не тебе это решать, — возразил Венти, шатаясь на ровном месте, — а народу Ли Юэ.
— За них будет решать Высшая власть Ордена Осквернения, Барбатос. Беспристрастно, системно, без искусственной дискриминации и ограничений, вредящих обществу. Экономическое могущество Ли Юэ пойдёт на пользу Ордену.
— Паразиты…
— Если, по-твоему, мы паразиты, то у нас с пищей взаимовыгодные симбиотические отношения. Только паразиты мнения никогда не спрашивают у тех, кого едят, — с такими словами Понтифик направился к выходу из Дворца. — Приятно было поболтать с тобой, Барбатос, но время истекло. Не только нашего разговора, но и всей твоей эпохи. Олдрик, он твой.
— С радостью попробую здешнее божество на вкус.
Что было дальше, Саливану уже не так интересно. Ясно, что Венти будет съеден, а на этом всё. Понтифик вышел на улицу в чётко запланированное время, когда к городу должен подлететь транспортник Нокса. Ночной Мондштадт был несколько тихим, за исключением не прекращающегося изваяния статуи Понтифика вместо уничтоженного Архонта. Иритилльские рабы годились даже на такую работу, если дать им чёткое лаконичное указание. Казалось, они могли построить новый город без каких-либо трудностей, если дать им правильную схему. По сути, сейчас этим они также занимались, ведь последствия штурма вынудили Орден восстанавливать архитектуру города где-то аж с нуля, причем параллельно со стройкой новых важных построек. Сложная градостроительная работа кипела не один месяц, и созданиям Ноксгвардии активно помогали пришедшие жители. Саливан пока не так много мог делегировать Доверенным, однако приставленные управленцы легко поддались уловкам Понтифика и кардиналов и пытались услужить чуть ли не во всех вверенных делах. Что ж, скоро он проведёт генеральную проверку и посмотрит, на что способны Доверенные. С момента взятия города у Саливана возникло крайне много государственных задач, которые надо выполнять без потери эффективности подготовки к предстоящей полноценной войне. Не будь кардиналов, в
