— Вон зелёная девятка с трассы едет. 924 номер! — заметил Крот. — Они?
— Они! — согласился Жека. — Затариваться поехали. Подождём их, пусть загрузятся. Там на повороте, и опрокинем.
— Мочить будете? — поинтересовался Крот.
— Не, мочить не будем. Это беспредел уже. Шуганём немного.
Вот и зелёная девятка показалась вдалеке. Крот неспеша поехал навстречу, но когда до машины осталось всего ничего, резко перегородил ей дорогу. Жека с Славяном напялили маски на лица, выскочили со стволами из тачки.
— А ну, стоять, козлы! Стой, сука! Щас завалю. Глуши движку!
Краснорожий хотел газануть, но увидел, что на него стволы направлены, зассал, поднял руки, открыл дверь. Тут подоспел и Митяй с битой, зарядил по боку. Парень упал на колени, заорав от боли.
— А ну молчи, сука! Вы чьи? Чё вы нашу поляну топчите, гондоны штопаные?
Жека заглянул в машину — весь багажник и задние сиденья уставлены огромными 20 литровыми канистрами со спиртом. Удачно гоп-стопнули. Одна канистра 1000 рублей, получается, стоит, если реализовать. Маленько попинав краснорожих, пацаны решили рвать когти. Митяй сел к Кроту, Жека к Славяну в зелёную девятку. Славян тут же втопил за Кротом. Поехали в промзону за городом. У Крота там был отстоечный гараж.
— Спирт-то чё, выльем? — облизываясь спросил Митяй. — Жалко добро! Тут на всю жизнь хватит бухать.
— Если не разбодяжили, можно оставить себе или толкнуть, — Славян осторожно открутил крышку с канистры. — Не. Не бодяжный. Нормальный. Ну, как нормальный, не метил, а так… Просто технический. Этот спирт с красноярского завода возят. Его вот как раз из опилок и гонят. Ну, ничё… Люди пьют, никто не помер. Голова только с него болит, и ацетоном воняет.
— Я могу пока тут оставить, — заверил Крот. — Если не придумаете, куда толкнуть, я сам продам. В другой город. Ну а тачку… Вообще не проблема толкнуть. Завтра ребятам позвоню, чтоб занялись. Когда пьяную базу-то переворачивать будете?
— Да я думал, послезавтра. Пусть пока заводские торгаши на счётчик встанут от хозяев спирта. Развлекутся все, кто хочет, а послезавтра положим конец висячки.
— Послезавтра-то один пойдёшь? Помощь нужна? — спросил Славян.
— С Митяем сходим, — заявил Жека. — У него рожа как раз для этой темы, как у алкаша.
— Так а чё, обязательно сжигать? — недовольно проворчал Митяй. — Пусть люди бухают. Там весь район на этом калдыреве сидит.
— Вот именно, что сидит,— возразил Жека. — Торговали бы как люди, хрен бы с ними. А они в отраву полезли. Ко мне на завод полезли. А это уже стрёмно, брат. Для нас в первую очередь. Я как бы под следствием ещё. И непонятно, чем всё это кончится. Не хватало, чтоб ещё какое нибудь ЧП случилось, и меня б в тюрягу из-за этих гандонов закрыли. Не, братан, раз начали эту кашу варить, надо идти до конца. Давай, Крот, на послезавтра. Докинешь нас до этой точки.
Два дня прошли быстро. Жека с Митяем обрядились во что попроще, вызвонили Крота, и поехали до пьяной базы. У Жеки в кармане лежала пластиковая поллитровая баклажка с бензином, и пара тряпок. Доехали до коммерческого, и Жека велел Кроту остановиться.
— Подождёшь нас здесь. Долго не будем.
По дороге к пьяной базе тянулась масса народу. Как бурлаки на Волге, одетые в какие-то лохмотья. Весь район, заселенный алкашнёй и маргиналами, пил здесь. Туда шли трезвые, с пустыми бутылками, кружками, бидонами, чайниками, обратно шли с полными. А то и не шли, а ползли на четвереньках, налакавшись спирта. Или просто валялись на грязной дороге.
Дорога подходила к пропускному пункту товарной базы, но на нём нем никого не было. Ворота распахнуты — заходи и заезжай кто хочешь. Внутри стояли большие складские ангары, где раньше хранили продовольствие, разгружаемое с товарных вагонов. Но сейчас не было ни продовольствия, ни вагонов. Тропка из алкашей вела дальше, в самый дальний тупик. Там, уже у самого забора, были видны две железнодорожные цистерны, к одной из которых змеилась приличная очередь. Кого тут только не было! Очередь состояла из вконец опустившихся бичей, пролетариев, интеллигентов в пальто и шляпах. Все пришли за дешёвой спиртягой.
Наливали из горловины, но дело было автоматизировано. Сверху, из цистерны, вниз спускался резиновый шланг, на конце которого приделан ручной насос, прикреплённый к тележке цистерны. Пару раз качнули — полилась струйка. Рядом с насосом стоял пластиковый столик, на котором велись расчёты и куда ставили ёмкости. Столик от непогоды закрывал большой зонт, как на коммерческой палатке. Торговали трое крепких парней. Один принимал деньги, отсчитывал сдачу, другой наливал. Третий наблюдал за порядком. Парни крутые, накачанные, да и по базару дерзкие, походу, с соседнего района. Много в последнее время мелких банд повылазило, пользуясь, что Сахар и его окружение выше пошли, настоящими бабками ворочать. Свято место пусто не бывает…
— Блин, как их поджигать-то? — недоумённо спросил Митяй. — Эта бочка ж хрен загорится, она железная!
— Правильно! — согласился Жека. — Поэтому бросать в горловину надо, откуда шланг выходит.
— Она закрыта всё равно, — возразил Митяй.
— Не ссы, братан, бензин щёлку всегда найдёт! — заявил Жека. — Спиртяга хорошо рванёт!
— Пути отхода тогда искать надо, у них вон, тачло под боком. Догонят.
— Туда ломанёмся, за тот склад, — показал рукой Жека. — От него как раз потом к проходной дорога идёт. Пойдём поближе. Да я думаю, тут им не до нас будет…
— Так ты чё, прям щас бросишь что-ли? — удивился Митяй.
— Ну да. А чё ждать-то? Сделал дело — гуляй смело. Чё нам тут, всю ночь на эту алкашню смотреть?
Парни остановились у второй цистерны. Жека открыл бутылку с бензином, привязал на горлышко тряпку, чуть смоченную бензином, зажёг, и с силой бросил наверх цистерны, прямо в горловину, из которой выходил шланг. Раздался хлопок, бутылка разлетелась, и горящим бензином залило горловину и половину цистерны.
— Бежим! Пожар! — заорал Жека, и ломанулся прочь. Испуганные люди, видя, что пламя начинает гореть внизу, под столом, где стояли ёмкости со спиртом, как факелом полыхнул насос, закричали, и побежали в разные стороны. Только Жека с Митяем забежали за угол склада, тут же громко хлопнуло — горящий бензин поджёг пары спирта, выходящие из горловины цистерны, и она вся сдетонировала.
Яркая вспышка озарила небо, и всю окружающую местность. Громадные бледные языки пламени высотой в несколько десятков метров, показались в сером небе, над крышей склада.
— Всё! Бежим! — крикнул Жека. — Надо дёргать, а то и вторая сейчас рванёт.
При таком пожаре, конечно рванёт, даже если ёмкость и герметично закрыта. Нагреется от пожара снаружи, и тоже грохнет.
Добрались до машины Крота, и посмотрели на громадное зарево, охватившее половину неба. А потом снова грохнуло — взорвалась вторая цистерна, разбросав жидкий горящий спирт в разные стороны. Казалось, загорелось уже половина базы. Мимо с рёвом промчались пожарные машины. Что там тушить-то? Однако в любом случае, дело сделано…
— Нехило громыхало!— ухмыльнулся Крот. — Щас другое место им искать придется. Или вообще сдуются. Такие долги не просто так отработать.
— Спрос хороший был, откроются ещё! — уверил Жека. — Похер им.
Ноябрь и декабрь 1991 года выдались горячими, как и все месяцы в последнее время. Финансовый кризис замедлился, и стало возможным нарастить работу по всем направлениям. Однако уже не было и речи прихватить что-то ещё — цель стояла раскрутить то, что есть. Денег не жалели, боясь их обесценивания, вкладывали в дыры, которые неизбежно возникали при такой экономике.
Со стороны могло показаться, что демократия победила, и сейчас скоро, вот-вот немного, и начнётся новая жизнь, но… Жека видел, что старая партократия никуда не делась. Бывшие красные директора понемногу прибирали заводы. Бывшие члены КПСС и ВЛКСМ организовывали новые партии и общественные движения, тут же получавшие госфинансирование. Ничего в этой жизни не поменялось, и не поменяется. Те, кто раньше был у власти, остались и сейчас, в новых образах. В этом смысле СССР был живее всех живых. Как зомби после смерти, он жил.
