Всё это проходило передо мной как в кино с сюжетом из прошлого века. Перед вагонами пробегали женщины с корзинами и ведрами, предлагая пирожки, вареную картошку с жареной рыбой и яблоки. У невысокой ограды сидели старушки с семечками и цветами.
Сосед потянул меня к цветочницам и показав на стоящие в ведрах растения, спросил, какие мне нравятся. Я пожала плечами:
— Свежие.
— Да только что сорванные, девушка! — закричали они наперебой, учуяв явного покупателя.
Сосед купил букет крупных ромашек и протянул их мне, заплатив женщине столько, что та открыла было рот, но потом, вдруг опомнившись, заулыбалась:
— Счастья вашей дочери, товарищ, и хорошего мужа! — прокричала она.
Я засмеялась, а он нахмурился, но тут же засмеялся вместе со мной:
— Ну, вот, теперь вы моя дочь, оказывается!
Я пожала плечами:
— А может быть и мой муж! — сказала весело и уткнулась в букет, вдруг запылавшим лицом.
Он ничего не сказал, только слегка вздрогнул и ещё крепче сжал мой локоть. Неосознанно, скорее всего, но тут же отпустил, как испугался.
— А не пройти ли нам в буфет? — Наклонил он ко мне голову.
— Пойдем, — просто сказала я.
Мы зашли на территорию строения и я была поражена скудостью его обстановки и соответствующим запахом. Пахло пОтом и еще чем-то кислым — то ли от нестиранных вещей, то ли от немытых тел. Стены выкрашены в светло-зеленый цвет, порядком облупившиеся. В зале стояли жесткие деревянные кресла с откидывающимися сидениями, скрепленные между собой в каждом ряду. У окон касс стояли очереди и слышались громкие разговоры на темы, касающиеся поездов, отправлений и стоимости билетов. И над всем этим бедламом время от времени слышался равнодушный женский голос:
— Товарищи пассажиры! Скорый поезд…
— Нам надо поторопиться. — потянул меня сосед в сторону оживленного входа в помещение, откуда пахло жареными пирожками и разливным пивом. Мы прошли в буфет, и тут я остановилась, как вкопанная. Всё было как в кино: толстая буфетчица в белом замызганным фартуке и наколке на завивке, толпа подвыпивших мужиков, высокие столы без стульев и витрина с пирожками, застарелым сыром и системой разливного напитка. Около нее толпился мужичок, оскаливший в улыбке золотой зуб «фиксу» и торопил её, пока она делала подсос, качая из бочки.
— Хватит, милая. Пора и наливать. Видишь, горю весь.
— Ничего, — косилась она, хмуро глядя на клиента, — не горишь еще пока, только тлеешь.
Он оценил её сварливый юмор и цыкнул через зубы.
— Не плюй! — строго сказала она. — А то выгоню. Ты меня знаешь.
— Знаю, дорогая моя, что ты добрый и сердечный человек, — продолжил тот, подтягивая штаны. — Поэтому к тебе всей душой.
Тетка наполнила ему большую кружку, сбив пену и долив до верха, сунула в дрожащие руки и обратила свой взор на нас. Увидев, кто перед ней, тут же расплылась в улыбке:
— Чем могу порадовать вас, товарищи! Есть вино молдавское, грузинское, коньяк армянский. Конфеты, шоколад московской фабрики имени Бабаева.
— Нам коньяк армянский пять звездочек и коробку конфет, — протянул сосед буфетчице сотенную купюру.
— У меня не будет сдачи! — засуетилась вдруг тетка. — Может мельче найдется?
— А сколько надо? — спросила я, открывая сумочку.
— Закройте! — схватил он мои пальцы. — Найдите! — Приказал он, строго глядя тетке в глаза.
Она тихо ахнула и засуетилась, забегала, открывая то ящики под прилавком, то сумку, видимо свою. А потом полезла в свой большой карман на захватанном грязноватом фартуке. Тут я услышала объявление, что наш поезд скоро отправляется, и схватила соседа за локоть.
— Мы успеем, — тихо сказал он, наклонив ко мне голову. — Не волнуйтесь.
— Простите…простите! — причитала буфетчица, заворачивая в серую бумагу бутылку коньяка и подавая большую коробку конфет в синем с золотом варианте, на которой был нарисован Кремль и написано «Московские зори».
— Они с ликером! — вдруг сказал рядом стоящий мужичок, что так торопил тетку с пивом. — Вашей мамзели понравится!
Сосед окинул того быстрым взглядом так, что тот как-то съежился:
— Прошу прощения, гражданин начальник! — Приложил он ладошку к козырьку своей мятой кепки.
Ничего не ответив, сосед взял меня под руку и мы быстрым шагом пошли к поезду, что стоял на первом пути.
Когда уже сидели в купе и пили кофе с коньяком, я вдруг вспомнила, что так и не узнала, как называется станция и засмеялась:
— А вы оказывается не простой человек! — сказала я смакуя настоящие шоколадные конфеты с ликером, вкус которых не помнила уже давно.
— СкАжите тоже! — откинулся он на стенку купе. — Отчего такие мысли?
— Сужу по тому, как к вам относятся некоторые товарищи! — засмеялась я. — Если бы не ваш перстень, могла бы подумать, что вы чин из КГБ. Так все вас испугались.
— Испугались? Вы так думаете?
— Я видела собственными глазами, — ответила я, вглядываясь в его непроницаемое лицо.
— Вы ошибаетесь, — вдруг мягко сказал он. — Я действительно инженер, только военный. Конструктор. Еду с места испытаний. Был в командировке. Я же могу вам это доверить?
— Можете. Клянусь сохранить в тайне! — Со смехом подняла я руку в пионерском приветствии.
— При чем тут пионерия? — улыбнулся он. — Вы же комсомолка, я надеюсь?
— Точно. — кивнула я. — Тогда — честное комсомольское.
Мы сидели и смеялись над байками, которые он лихо рассказывал мне: ляпсусы в творчестве и конструировании, нестыковки между теоретиками и практиками, анекдоты про свою профессию. Он был известным конструктором танков. Я, конечно, не знала его фамилии и не подозревала, что рядом со мной в одном купе сидит такой человек.
— А почему вы едите в простом купе, а не в мягком вагоне? — удивилась я.
— А потому что в этом составе нет мягкого вагона, моя дорогая девочка, — ответил он назидательно. — А мне надо срочно в Москву. По делам.
— Ну, если срочно, то тогда лучше самолетом, — с вызовом вставила я ему за поучение.
— И самолета не было. Увы! — засмеялся он. — Но я не жалею, потому что встретил вас. Он выразительно посмотрел на меня.
Я вначале не поняла, а потом краска бросилась мне в лицо. Я положила конфету в коробку.
— Спасибо, — отодвинула её в сторону. — Я угостилась. И, кажется, слегка напилась.
Мы замолчали. Я видела, как напряглось его лицо и остановился взгляд. Мне, если честно, было его жаль. Я понимала, что ему понравилась, но и он понимал, что такая разница в возрасте не дает ему право даже на обычные ухаживания и будет восприниматься окружающими, как постыдные и неуместные телодвижения.
— Да, — протянула я про себя, глядя, как потемнело его лицо, и сдвинулись к переносице брови. — Это тебе не двадцать первый век, где стираются грани возраста. Здесь и сейчас существует временнАя преграда, как для меня, так и для него. Не могу же я сказать, что почти его ровесница и мне приятно его внимание. Вздохнув, попросила его выйти, чтобы смогла переодеться. Тот быстро собрался и, прихватив портсигар, вышел курить
Переодевшись в свой халатик, накрылась простыней и отвернулась к стене. Я не слышала, как он вернулся и тоже прилег отдыхать.
Глава 4
Проснулась от шума за окном. Шел дождь, и струи его бились в стекло с силой равной движению поезда. Уже смеркалось. Посмотрев на свои часы, поняла, что уже вечер и почувствовала, что проголодалась. Приподнявшись, заметила, что в купе одна. Соседа не было. Села и потянулась с удовольствием. Хорошо спать под дождь!
— Но где же Сергей Витальевич? — вдруг пришло на ум его имя отчество. — А красиво звучит. Надо попробовать его так называть.
Послышался шорох за дверью и она с лязгом приоткрылась. Показалось лицо соседа.
— О! Вы уже проснулись? — открыл он дверь и вошел. — Хочу пригласить вас в ресторан. Не против поужинать со мной?
Я улыбнулась в ответ:
