давно пора сменить на свежие. Иначе они отсыреют и в необходимый момент могут не сработать. Из минусов такой посадки — от неё очень много шума. Если из охотничьего ружья дуплетом пальнуть, то каждый пиропатрон посерьёзнее ружья звучит. Другими словами — теперь весь коттеджный посёлок знает, что князь прилетел, а с учётом того, что тут телефоны в каждый дом проведены, то не пройдёт и пяти минут, как новость по городу разнесётся.
Думаю, теперь ни у кого язык не повернётся сказать, что я к своим любовницам, как тать ночной пробираюсь, боясь, что меня кто-то заметит. На виду всего города, с шумом и грохотом прибыл.
А вот и они, мои красавицы! Успели примчаться, пока мы дирижабль к земле притирали, и на крыльце меня с хлебом — солью встречают. Недаром я их в ближайшие соседи определил. Господи, похорошели-то как!
Сначала, как и положено, меня вдоволь накормили — напоили. Усадьба тётушки, переделанная под мой вкус, стоит ухоженная. Видно, что здесь прибираются, за посадками следят и несмотря на ноябрь, в доме тепло. Впрочем, тепло должно быть во всех домах этого посёлка. Полное благоустройство Средиземноморья проектом предусмотрено.
— Ты не представляешь, какие вокруг нас соседи! Тут и судья, и почтмейстер, и банкир, и капитан парохода.
— Двое художников, писатель, профессор археологии и много-много других интересных и важных людей.
Если кто думает, что кормят меня Валя с Алей в полном молчании, то нет. Разве что речами они стали чуть более степенны и паузы на секунду больше делают.
— Нормально вы с ними уживаетесь?
— Все же знают, что мы твои представители, а ты — национальный герой, — как нечто само собой разумеющееся высказала Алефтина.
— Это как так вышло? — изобразил я весёлое недоумение, собираясь вступить в неравный поединок со своим старым соперником — маринованным маслёнком.
Почему неравный? Так их тут десятка два, против меня одного.
— Ты думаешь, наше Средиземноморье само по себе ожило и украсилось? Тут после строителей настоящее поле боя осталось. Смотреть страшно. Всё в ямах, битом кирпиче и прочих непотребствах. Мы с Алей взялись выправлять это дело, а нас никто слушать не хочет. Мы поплакали немного, а потом сообразили доверенности перечитать, что ты нам выдал для заключения договоров по «протезам».
— Теперь они у нас под стеклом в гостиных висят. Видел бы ты лица подрядчиков, когда мы их при архитекторе и присяжном поверенном в договора тыкали, по которым за ними куча работ невыполненных нашлась. Деваться-то им некуда, согласно твоим доверенностям мы были вправе требовать исполнение всех условий договора, а то и в суд могли подать, как твои полномочные представители. Все подрядчики у нас через неделю такие смирные стали, как тараканы при виде тапка.
— Хорошо, что все договора по этому строительству у отца хранились и архитектор нам согласился помогать с консультациями. Тут столько работ оказалось не сделано! Зато какие теперь аллеи и тротуары у нас! В городском парке таких нет.
— Люди, как увидели, что улицы хорошеть стали и дороги ровные до города протянулись, так толпами к нам хлынули.
В этот момент я нанёс удар! Да как так — то!?
Всё же было идеально выверено. И угол вхождения вилки, и скорость, и сила. Но маслёнок вывернулся и спрятался среди других, таких же наглых и неуловимых, как он.
— А последние дни к нам и вовсе соседи с подарками зачастили. И все твоим здоровьем интересуются и спрашивают, когда ты к нам в Камышин прилетишь. Олежек, что-то случилось? — каким-то особым бабьим чутьём почувствовала неладное Валя, а может успела прочитать пробежавшую горькую усмешку у меня на лице, посвящённую нездоровому человеческому любопытству.
Алефтина тем временем положила на краешек моей тарелки вилку, с парой наколотых на неё маслят, а я даже не успел заметить, как же она сумела их победить…
— Ничего особенного, если не считать слухов, о которых знает вся столица. Судя по ним, здесь в Камышине у меня есть две любовницы. Купеческие дочки, в девичестве носившие фамилию Липатовы. А недавно они родили мне деток — мальчика и девочку. Одарённых. Теперь в столице про это только глухонемой не знает.
Пока я говорил, обе мои красавицы бледнели, а их глаза наполнялись слезами.
Выдержав паузу, когда шмыганье носом уже стало очевидным, но в рыдания ещё не перешло, я поинтересовался:
— Чему предстоящий плач посвящён?
— А как же ты?
— Я здесь. Кто не полный дурак, тот всё поймёт.
— А мы?
— А я не знаю, по какой причине вы сидите и нюни распускаете. Где?
— Что где?
— Не что, а кто. Где мои дети, я вас спрашиваю! — спросил я со строгостью, пристукнув ладонью по столу.
О! Вот такой язык купчихи отлично понимают. Мухами разлетелись по своим дворам, чтобы вскоре обратно, в сторону моего особняка, помчались кавалькады, возглавляемые двумя разноцветными колясками. Что характерно — синей и красной.
В отличии от своих мамок детки даже не думали плакать. Лежат себе в нарядных пакетиках на разосланном по дивану пледе, ручонками перебирают и к разговору прислушиваются.
— Когда ты про чайную написал, мы как раз думали, кого из рестораторов к нам пригласить, чтобы заведение в центре посёлка сразу под будущего владельца оформить. А тут твоё письмо и тонны чая, да какого! Батюшка до сих пор не может выбрать, какой же сорт ему больше нравится, настолько они все хороши.
— Мы решили, что ты будешь не против, если первая чайная у нас в Средиземноморье появится. Пока нам кажется — не прогадали. Пустых столиков под вечер почти не бывает и людям нравится. На неё прямо отсюда можно посмотреть. Мы там весь двор разноцветными фонариками украсили.
— Ой, кажется к тебе кто-то едет, — отпрянула Алефтина от окна, словно чёрта за стеклом увидела.
— Ага. Похоже князь Гончаров решил нас своим присутствием почтить, — увидел я уже знакомый княжеский кортеж, решив посмотреть, что её напугало.
— Надо детей домой унести, — всполошилась Аля.
— Стоять! Дети крещёные?
— Нет ещё, через неделю собирались крестить.
— Вот и пусть лежат, как лежали. Сейчас я их с крёстным папкой знакомить буду, — развеселился я, сообразив, что князь мне в такой мелочи не откажет. Должки за ним куда как серьёзнее имеются, — Лучше пошли кого-нибудь до дирижабля, пусть все бутылки их бара сюда тащат.
— Князя Гончарова… В крёстные… — чуть слышно прошелестела Валентина.
— Угу. И пусть после этого в Камышине хоть кто-то на вас косо посмотрит!
Резко сорваться с места
