Археолог кинул в меня острый взгляд и нахмурился:
— Везет тебе с раскопками, да и с прочим. Так что я крепко подумаю. Говоришь, денег дадут?
— И даже больше. Можно запросить самолет для аэрофотосъемки и геофизиков для проведения исследований. Прошерстить все вокруг на предмет скрытого.
— Ну ты замахнулся, — озадаченно хмыкнул Овсянников, а затем крепко задумался. — Дело хорошее, но у нас в области нет специалистов по этому профилю.
— Найдем. Страна большая.
Археолог вздохнул. Он откровенно побаивался внимания высокого начальства, но в историю с великими открытиями войти очень хотелось. Наконец, он извиняющим тоном произнес:
— Слушай, Сергей. Если уж у тебя так получается рулить с начальниками, то, может, ты возьмешь негласное руководство раскопками у церквей на себя! Формально я попрошу Липневского. Но сам понимаешь, против тебя ему …
«Ничего себе неожиданное признание заслуг!»
Хотя в глубине души понимаю, что Олег Владимирович полностью прав. Потому что за мной опыт пожилого и много чего повидавшего человека.
— Договорились.
— Сереж, подожди!
Светлана Владимировна догнала меня на выходе из здания.
— Привет, Светуль.
В щечку целоваться не стали, слишком много посторонних глаз. Вроде никого не видишь, но они обязательно есть. И поэтому мы вели себя в Гостиных дворах и на публике, как коллеги.
— Ты куда-то пропал, не звонишь.
Да, вот в чем минус иметь женщину. Ты уже по факту ей должен. Чувство собственничества у слабой половины развито неимоверно! И ведь все не раз с ней обсуждалось.
— В прошлые выходные уезжал по делам. Сегодня вот целый день бегаю.
— А мне детей вечером оставить не с кем. Если только завтра днем.
— Завтра не знаю, Свет. Мне к Новому году готовиться надо.
— Понятно.
И такой вид у нее, как будто это я поматросил несколько лет и с ребенком бросил. Как тяжело все-таки с ними и без них… ну так себе.
— Светик, давай не начинай. Это жизнь. На неделе созвонимся.
— Хорошо. Что с Новым годом?
— Буду в компании.
— И девушки будут?
— И девушки, — я остановился. В принципе этот разговор ждал давно. Все женщины одинаковы и обязательно стремятся свить семейное гнездышко. — Мне кажется, что нам пора поговорить?
Светлана поняла, что перегнула палку и покачала головой:
— Нет, извини. Просто тоскливо как-то.
Некоторое время мы шли рядом молча. Черт, эта моя манера вести себя с женщинами покровительственно! Сказывается все-таки настоящий возраст. Дамы это остро чувствуют. Им всегда нужен добрый папочка.
— Пока, Светуль. Как освобожусь, позвоню.
Бегу стремглав на подошедший трамвай. И остро ощущаю на себе сверлящий меня в потемках женский взгляд. Нет, пожалуй, пора рвать и эту связь. Ни к чему хорошему она не приведет. Придется все-таки со Светланой изъясниться. Эх, где разговор, там и постель. И слезы. Но виноватым себя совсем не ощущаю. Я раскрыл Светлану как женщину, придал ей бодрости и уверенности. Дальше сама выплывет. Зачем ей тухнуть с этим мужланом? Обязательно найдет себе кого-нибудь. Она же еще молодая! С такими радужными мыслями успокаиваюсь. Без знакомства со мной Светлане было бы еще хуже. Так что нечего стыдиться.
Вываливаюсь из трамвая на конечной остановке, что находилась на улице Урицкого. Здесь трамвайные пути расходились в разные стороны. Направо в южную часть города, десять километров вдоль Северной Двины до Второго лесозавода. Там частенько остановки лесозаводами меряются, которых уже и нет давно. Налево обратно в город и в Соломбалу на север. Внезапно кто-то мне перегораживает дорогу.
— Это судьба, Караджич!
Иришка! Стоит и хохочет в своей смешной шапочке. Весело ей стало, понимаешь. Внезапно меня самого окатывает чувством радости. Все проблемы смыло как ни в чем не бывало.
— Ириска! Ты-то как тут?
Еле сдержался, чтобы не заключить девушку в объятья. Мы все-таки не пара и даже не друзья.
«Странное какое ощущение!»
— Я у девчонок в общаге задержалась. Готовим выступление. А ты?
— Аналогично. Иду танцевать.
Ирина неожиданно засмущалась. Тоже ощущает себя не в той тарелке.
— Можно мне посмотреть?
— Ну а чего? Пошли!
Я перехватил у девушки тяжелый портфель, и мы заскакали по дорожке ко второму корпусу института. Репетиция идет все там же в вестибюле.
— Это что за музыка такая? Никогда не слышал. Эй, Рыба, чуешь какие ритмы пошли рваные.
Николай Старостин второй номер в нашей программе. Парень необычайно ловкий и, как оказалось, драйвовый. Я так называю тех, кто ловит от танца настоящий кайф. Готов жить им. Без этого не добиться успеха.
— Так на днях из загранки привезли. Самый свежак. Пока до дискотек еще дойдет.
— Дэла! Работаем.
Я разминаюсь и под восторженные возгласы девчонок начинаю движения. В этот раз будет больше верхов. Если Колян приветствует чистый брейк-данс, ловко срисовав с попавших в наши руки видеокассет фишки. То я больше люблю хип-хоп. Движения сверху — стрит, локинг. Хотя и классику типа Ту Степ или Крисс Кросс не отвергаю. Не знаю каким Макаром через десятилетия и чужую память пронеслись они во мне, но у меня все отлично получается. Движения приходят как будто изнутри. Как это во мне устроено?
Парни во все глаза уставились, вылавливая малейшие финты руками и ногами. Они молодцы, схватывают сразу, импровизируют, я их поощряю. Ну что ж, вроде неплохо получается. Подхожу к зеркалу, надо отточить некоторый движняк. Замечаю в отражении Иришку. Стоит чуть в сторонке задумавшись. Явно не в восторге от экзальтированности наших поклонниц. Те и сами танцуют и довольно смело. Будут изображать в зале группу поддержки. Ох, чую нахлобучат мне в этот раз. Но хрен с ним! Свободу свободовыражению!
— Меня в общагу позвали, парни днюху отмечают. Пойдешь со мной?
Ирина неожиданно скуксилась:
— Я есть хочу, даже не обедала сегодня.
Я вздыхаю. Какая она еще местами… невзрослая…
— Сейчас доскочим до кулинарии. Тебя потом домой на такси отправлю. С вахты родителям маякнешь.
Видимо, Ирише нравится мой решительный настрой. Она тут же соглашается, и мы бежим через проспект Ломоносова к ресторану «Двинские хори». Под недовольным взглядом продавщицы мы заваливаемся в кулинарию за пять минут до её закрытия. Но та быстро теплеет от моего изрядного выбора. Хорошая выручка резко повышает вежливость персонала.
— Вот этих котлеток нам, пожалуйста, штук двенадцать и столько же бифштексов. Мясо хоть в них есть?
— Свинина и говядина! Ничего лишнего! — божится продавщица. — Пирожки вот берите, свежие.
— Ир, ты какие любишь?
— С зеленым луком и яйцом. И вот эти рыбные котлетки мне возьми, пожалуйста. Мы их тут уже покупали. Вкусные!
— Так из трески, девушка! Не сомневайтесь. У нас повара хорошие.
А я вот сомневался. Но все равно взял. Продавщица довольна и нам улыбается, быстро упаковывает все в бумажные свертки. Как ловко у нее получается их сворачивать!
— И хлебушка нам подайте, скока влезет в кулек.
— Сок какой-нибудь.
Я вспоминаю про авоську в кармане и киваю:
— Яблочно-виноградный.
Ирина пристально глядела, как я расплачиваюсь, вынимая несколько трешек из толстой пачки премиальных, и уже на улице высказала:
— А ты у меня богатенький Буратино!
До меня не сразу дошел смысл некоторых из высказанных ею слов.
Уже, получается, «У меня»?»
И стоит такая, хитро улыбается. А ведь Ириша здорово изменилась. В восемнадцать лет год много решает. С этой барышней надо держать ухо востро! Но до чего хороша, чертовка! Так и светится изнутри. Боже, как мне не хватало её искренней теплоты.
