примерно столько же выстрелов. Но дело, конечно, было не только в тренировках. Наконец полноценно прижилась и срослась с посохом та часть артефакта, что улучшала работу с огнём. Непонятной осталась лишь функция органа твари, что я использовал в качестве третьего элемента для установки в артефакт. Пока она никак себя не проявила. Возможно, и не проявит никогда, а может быть, и даст какой-то положительный эффект. Отрицательный дать не должна — в этом мы с Оло были уверены. Всё, что принимает в себя артефакт, может каким-либо образом использоваться посохом. Просто мы пока не выяснили, каким, и похоже, даже сам посох не знал, на кой ляд ему орган из твари.
Ещё я овладел несколькими полезными трюками, которыми должен владеть любой уважающий себя олодский маг. Например, я мог заготовить впрок сразу несколько конструктов и подвесить их подле себя, заранее приготовившись к бою. Это требовало нешуточной концентрации, которой мне едва хватало для таких «банальных» магических штучек. Высшим пилотажем было и вовсе наполнить подготовленные конструкты рунами и в подходящий момент просто-напросто напитывать заклинание манной и силой воли отправлять в цель. Но это подвластно лишь настоящим боевым магам. Кто знает, будь у меня в запасе десяток лет, возможно и я бы овладел в должной мере подобным искусством, став ничуть не хуже. На меня же возложены обязательства по защите семьи, землян, да и просто разумных, к тому же я должен вернуть долг, поэтому мера времени у меня другая. Ещё год я готов позволить себе потратить на помощь близким для меня халионцам, а затем отправлюсь на Марион. К тому моменту мне предстоит изучить ещё немало фокусов, чтобы встретить противника во всеоружии.
Глава 21 Каварл. Боевые будни.
Вот уже седьмой день, как мы вышли в поход, а Гирка Каррульса и других бунтовщиков всё ещё не можем нагнать, хотя они и оставляют весьма заметные следы. В городах и сёлах, что мы встречаем на пути, многие молодые и крепкие представители моего вида присоединяются к бунтовщикам, а тем, кто не присоединяется, он как следует пудрит разум, объявляя меня сущим злом, распространяя срамные песни и слухи.
Вынужден признать, что хоть он и ужасный полководец, как оратор он весьма хорош. Оттого те катарианцы, что занимают нейтральную позицию или вовсе далеки от политики и их просто интересует сбор урожая, торговля и благосостояние, попадают в некоторую зависимость от его слов, начинают симпатизировать ему, добровольно делятся провизией.
Поэтому, когда мы двигаемся мимо крупных населённых пунктов, нам приходится останавливаться, собирать народ на площадях, после чего я лично озвучиваю, как обстоят дела на самом деле, убеждаю, что отмена Кодекса вовсе не означает беззаконие, а наоборот, привносит в жизнь новые, более справедливые порядки.
Пусть это не трудно — я с детства учился ораторскому искусству, но всё же отнимает достаточно много времени, поэтому сегодня я подобрал нескольких разумных с хорошо подвешенными языками, которые в течение нескольких дней будут следить за тем, как я произношу речи, и которых я обучу убеждать других. Пару разумных пришлось отсеять сразу же, так как возникли сомнения в их верности лично мне. К концу обучения я разошлю их во все уголки страны, и они будут доносить мою точку зрения даже в самые глухие деревни.
Во времена правления моего отца у нас в стране были специально обученные глашатаи, что выполняли ту же самую роль, но после прихода Корто часть из них сбежала, часть была убита, а оставшейся части я не мог доверять. Придётся создавать службу с нуля, как и многое другое.
Сейчас же, несмотря на победу над Корто и успехи на военном поприще, моя власть лишь проходит этап становления, я лишь обзавожусь верными соратниками и умелыми помощниками, поэтому зачастую случаются некоторые казусы, как например с Падом, что после успешной кампании нацепил на себя корону и вздумал предстать передо мной верхом на эйхо. Недотёпа. Хотя военачальник из него вышел неплохой. Сейчас я приставил к нему одного верного мне катарианца, и он проводит с полуросликом воспитательную работу. Надеюсь, что всё сложится как надо, так как терять ценных подчинённых я не намерен, ибо их у меня не так уж много.
Так как у бунтовщиков была неплохая фора, нагнать мы их смогли лишь через две недели после того, как вышли из столицы, на самом севере империи, на границе с разрозненными племенами тигролюдов. Края здесь были достаточно суровыми, земля неурожайной, явно ощущалась смена времен года, а оттого земли эти были малоинтересны моему народу. Здесь Гирк Каррульс решил найти поддержку, обманом вынудив несколько диких племён тигролюдов сражаться на его стороне. И его обман вполне удался. Разведчики докладывали, что к нему примкнуло не меньше десяти тысяч этих существ. Глупцы. Они даже не подозревают, что примкнули к тому, кто ненавидит их всею душой, всем своим существом.
Здесь, на границе, на холмистой местности Гирк решил прекратить своё бегство и дать мне бой. Неудивительно, так как кое-какая фора у него всё же оставалась, а если бунтовщики как следует подготовили местность, то у них есть все шансы на победу. Тем более этот предатель успел во время отступления пополнить ряды своих воинов и даже убедить присоединиться к себе нескольких толковых командиров.
Сейчас, согласно докладу разведки, войско Гирка состояло из тридцати пяти тысяч катарианцев и десяти тысяч тигролюдов. У меня суммарно было пятьдесят пять тысяч воинов. Враги заняли удобную позицию на холме и успели поставить кое-какие укрепления. Это было существенным преимуществом. Зато у нас была большая численность войск, и к тому же большинство воинов были не новобранцами, а опытными, дисциплинированными и хорошо подготовленными бойцами, умеющими действовать слаженно.
Прибыв на место, мы заняли менее удачную позицию, чем у противника. Нам удалось найти возвышенность, чтобы разбить лагерь, но она была незначительной, отсюда плохо было видно окрестности. Разбив лагерь, я сразу отправил несколько отрядов конных лучников, которые должны были выловить вражеских фуражиров в округе и беспокоить врага. Враг тоже высылал отряды на перехват нашим фуражирам. Похоже, кое-чему Гирк всё же научился или взял под крыло опытного военачальника.
Прошло несколько дней. Мы прощупывали оборону врага, он отвечал нам взаимностью. Пару раз случались небольшие стычки. Несколько солдат перешли за это время на мою сторону. Бегства из моего лагеря замечено не было, напротив, мои воины рвались в бой и просили начать атаку. Я же медлил, так как не видел пространства для манёвра, в
