очень долго дуть губы я не собираюсь. Хочу перескочить дальше в будущее этого мира и посмотреть, что случится году так к пятидесятому здесь, до чего доведет мое вмешательство Россию будущего?
Возможно, придется еще и вернуться обратно, когда я смогу узнать историю Российской империи после моего ухода.
Чтобы опять налаживать и карать уже с новым знанием грядущего.
Или просто посмотреть, вздохнуть, пожать плечами и дальше шагать сразу в Черноземье, примерно в две тысячи двадцать седьмой-двадцать восьмой годы.
В свое время, в тот же восемнадцатый или двадцатый годы заходить мне больше нет никакого смысла. Только, если отдохнуть и расслабиться, все же уже за пятьдесят лет мне будет. Нет там у меня никого теперь, после моего оперативного вмешательства в прошлое. Если бы дедушка с бабушкой были из одной деревни и мои родители тоже, тогда что-то могло бы срастись. Но, не в моем случае явно.
Вторым вылечил чьего-то мужа, солидного такого дядю с красным лицом завзятого обжоры и любителя домашней наливочки. Это семья какой-то ее родственницы, дело в общем семейное и я вникать особо вообще не стал.
Кто, почему и зачем — не мое дело. Сама Мария рассчитывается со мной на все пятерки, живет в Царском Селе без проблем и понимает, что тоже может попасть под раздачу в случае удачного покушения.
Иногда уезжает навестить друзей, подруг и знакомых, но, всегда возвращается на второй день.
Поэтому я поводил рукой с камнем над дядечкой, почистил ему вены от тромбов и прочих гадостей и быстро покинул очень внешне гостеприимный дом.
Пять с половиной лет я уже здесь, даже больше на три месяца и как-то стало все надоедать.
И встречи с императором, и моя напряженная работа в комитете, и отсутствие многого из моего мира здесь.
Даже Александра Федоровна с по-прежнему недовольным взглядом уже бесит немного.
Не мое это время все-таки, ничего не скажу плохого. Но, не мое и люди тоже не мои, что вполне понятно.
Не вписываюсь я, простой слесарь, пусть уже в генеральском мундире и при таком же жаловании, в светское общество и не хочу особо. С парнями из комитета мне просто общаться и приказывать, авторитет мой и так сравним с Гималаями и ничего не может его умалить.
Восемнадцатый год уже наступил, снова едва оглянулся назад, а он уже здесь, прямо за спиной стоит.
Отмечали снова с Марией у кого-то из ее знакомых в гостях, было здорово.
И весело получилось, и на душе у меня хорошо. Получилось все реально, как я сам загадывал, значит, не зря шесть лет своей очень драгоценной жизни потратил на создание нового мира.
И праздник вокруг такой, тот самый с хрустом булок, все как с лубка. Шикарный дом, со вкусом украшенный сад, красивые люди в карнавальных костюмах, все довольные и непринужденные.
— Ну и отлично, что я такую красивую жизнь спас! Пусть все идет по пути эволюции, а не революции, а все эти веселые, счастливые люди не бегут сейчас, спасая свои жизни, куда-то в Ростов-на-Дону. Не прячутся где-нибудь в Кисловодске от неминуемого расстрела или уже угрюмо не стоят в шеренге, приготовившиеся к смерти.
Как все оно такое страшное будущее прошло очень близко от этих непринужденно общающихся со мной и милой Марией людей.
— Да и те же миллионы крестьян спокойно растят свой хлеб в поте лица своего, не остались валяться в окопах грудой костей, разорванные пудовыми «чемоданами» немцев или удушенные газом с синими лицами. И семьи рабочих не стоят в километровых очередях за дешевым хлебом, поэтому не идут свергать ненавистное самодержавие с винтовками в руках.
— Кстати, нужно еще императора на один указ продавить! Это мы сейчас самые передовые насчет короткого рабочего дня, а в восемнадцатом году уже и Италия, и Германия, и Англия его введут. Ну, в той жизни ввели. Рабочий класс заставит так поступить капиталистов обязательно и бесповоротно. Правда, у них в качестве пугала уже имелась власть так называемых рабочих, солдат и крестьян. А сейчас ее нет и не предвидится. Ну, теперь, наверно, не в этом году, а в следующем, уже после окончательной победы в войне, введут такой рабочий день. И сразу же агитаторы-революционеры начнут тыкать носом самодержавие в то, что оно явно отстает от передовых стран.
Впрочем, пока еще до победы Антанте далековато. Германия должна повоевать в трех последних наступлениях, как в той жизни и полностью выложиться в сражении на Марне.
Однако, не знаю, конечно, точно, пойдет ли на такой шаг сейчас Николай Второй? Он как-то здорово теперь почивает на лаврах спасителя страны и особо шевелиться больше не хочет. Особенно не любит трогать промышленников за вымя. Даже мои советы каждый раз принимает с большим внутренним сопротивлением, похоже, что кредит его терпения и послушания быстро истощается. Да уже почти совсем исчез, даже встречи в его кабинете со мной наедине теперь проходят пару раз в месяц, не чаще.
Не особо он благодарный человек, впрочем, с коронованными самодержцами это часто случается, он просто не исключение. Сроки, указанные в моей брошюре давно уже прошли, история повернула в другую колею и мое значение, как Кассандры, быстро уменьшается в его глазах.
На старых заслугах долго не покатаешься! На горбе у императора!
Не все могут посмотреть в завтрашний день! Это точно про него. Да и императрица снова становится прежней недовольной и надменной бабой в общении даже со мной, чувство благодарности за излечение сына уже подзабыто основательно.
Просто давно это случилось на самом деле, с середины двенадцатого года уже пять с половиной лет минуло.
Обалдеть, пять лет и восемь месяцев я здесь. И еще срок, прожитый в советском Кутаиси, сюда можно смело засчитать, итого, уже целых шесть лет!
Про то, что как-то стало маловато признательности и благодарности — это ничего, я вообще не переживаю ни капли. Ничего, я же не именно императорскую семью пришел спасать. А всю страну целиком и у меня это получилось на отлично.
Если бы нужно было саму царскую семью в жертву для этого принести, так и поступил бы. Только, в этот исторический период судьба Российской империи неразрывно связана с императорской семьей, поэтому иначе никак не вывернуть историю.
Да еще на одного испуганного человека с любимой семьей гораздо проще влиять, чем на какую-то партию с амбициозными лидерами при власти.
Еще и Мария начала как-то загадочно на меня посматривать, что-то явно задумала, но, мне не рассказывает.
Снова убедилась в моей силе еще раз, как раз под Новый год, когда я вылечил ее очередную подругу. В этот раз очень срочно от гнойного перитонита, судя по всему. Дело уже шло к смерти, больная находилась в больнице, но, я отказался в нее ехать наотрез.
Если спасть умирающую на глазах врачей или даже если без них, то они все равно увидят последствия чуда, это мне крайне не рекомендуется. Даже на законные вопросы никак не ответить, ни к чему мне лишняя известность.
Поэтому организовали мгновенную перевозку подруги Марии прямо на кровати под ее клятву, что есть возможность спасения. Тем более, врачи уже разрезали той живот и констатировали, что все поздно, сепсис там цветет пышным цветом.
Ничего, моя сила вычистила заразу и прихватила по краем сам разрез без всяких швов очень надежно.
— Главное, сейчас в больницу эту не наведывайтесь! Пусть они ничего не знают!
Таково мое единственное условие излечения, поставленное молодой девушке, быстро пришедшей в себя.
После этого Мария и стала такая загадочная, наверно, что-то по своей женской хитрости задумала.
Вступление в войну на год раньше американских войск и то, что Германия до сих пор неплохо снабжается с нашей стороны, как-то вернуло историю войны примерно на свое прежнее место. Ну, может, на два-три месяца события расходятся, как я вижу по своим записям.
Немцы сняли практически все войска из Польши, оставив на границе с Россией только фольксштурм и инвалидные команды. Затребовали десяток дивизий из Австро-Венгрии, получили их и мощнейшим ударом вмазали снова сразу в двух местах. Уже с новой тактикой, когда штурмовые роты идут сразу же за огневым налетом, самая передовая тактика по этому времени. Они ее в следующей войне очень удачно применяли, когда набрали силенок после предыдущего поражения.
Снова откинули французов на тридцать километров,
