— То есть все в истории было не так?
— Да, Володя. Можно сказать, и так — как оно было на самом деле и откуда эта самая Русь взялась, никто не знает.
— Но были же летописи там… — завис в раздумье Высоцкий.
— Они все написаны спустя несколько столетий после предполагаемых событий и на основе чего непонятно. Опираться пока можно только на археологию, филологию и другие более точные науки. У нас в будущем ученые стали изучать гены людей, по которым можно определить их предков, и многое оказалось совсем не так, как представлялось в официальной науке.
— Вот даже как? — Шукшин подался вперед. — То есть я сдал анализы и мне скажут, кто мои предки?
— Примерно так. И у русских от монголов практически ничего нет, это я скажу сразу!
— Здорово! — Владимир щелкнул в возбуждении пальцами, его глаза засверкали. — Какое благодатное поле для открытий!
Холмогорцев хитро улыбнулся
— Песню никак задумал?
— Угадал! Вот приеду домой, сразу начну писать. Это же Русь, древность, наши истоки! Василий, так ты возьмешь меня на роль?
Шукшин обхватил руками колени, слегка покачиваясь, и задумчиво ответил.
— Ты, Володя, одеяло на себя сразу перетягивать начнешь, сюжет ломать харизмой. Она же у тебя ярко выраженная и современная. Как совместить с древностью? Это подумать еще надо.
— А ты подумай! Если надо, я бороду отращу, в рубище по улицам ходить буду. Язык выучу.
— Песню напишешь?
— Ну ты еще спрашиваешь?
— Тогда давай так, — Василий нагнулся вперед и смотрел с прищуром на Владимира в упор. Такой взгляд прямо в душу не каждый выдержит. — Семеныч, я тебе сроки съемки обозначу, и чтобы никаких спектаклей, концертов в это время. Все отменяешь! Слышал, Все! — Шукшин нарочито громко постучал костяшками пальцев по столешнице. — Чтобы весь отдался только работе. На счет пьянок договариваемся на берегу. Сразу выгоню! Лучше пересниму заново.
— Какие пьянки! Завязал я. Знаю, что непросто, но мне помогут хорошие люди. Ты пойми, Вася, да и ты Степа, если есть впереди у меня дело, на которую я душу положу, то мне вот насколько проще жить становится.
Холмогорцев внимательно наблюдал за известным всей стране гостем. На поверку Высоцкий был даже более эмоционален, чем представлялось, мгновенно переходил от внешнего спокойствия к взрывному по характеру действию. Плюс его лицо, не маска бывалого актера, а живое лицо экспрессивного человека. Глаза, губы, мимика, они жили постоянно, показывая метущуюся душу настоящего поэта. Шукшин же был сегодня напротив, нордически спокоен и отчего-то глубоко задумчив.
Видимо, уже поставил себе впереди барьер и сейчас накапливает силы, чтобы взять его. Это его странное состояние заметил и Высоцкий, уважительно поглядывая на очень непростого и далеко не всегда понятного для него человека. Две силищи, два совершено разных подхода к творчеству и к жизни, две ипостаси современного русского человека. Такое надо было видеть воочию. По спине Степана пробежали мурашки и отчего-то такими мелочными показались все его прошлые проблемы.
Да к черту их! Вон как надо стараться жить. Один уже был бы в могиле, второй узнал, что умрет от банальной и похабной наркозависимости и не сделает в жизни очень многого. И они живут, живут с этим ощущением зыбкости бытия и отчаянно пытаются противостоять судьбе. Так что тогда он, существо, которому дан второй шанс прожить этот отрезок времени, называемой жизнью. К черту уныние!
— Так, а где у нас девочки?
— В комнате, — кивнул в сторону гостиной Степан. — Им с Надей наверняка есть чем заняться.
— О да! — кивнул Высоцкий. — Я о Надином доме моды все чаще слышу.
— Маркетинг, — пожал плечами Степан. — Скоро о нем весь мир узнает. Вы даже не представляете сколько в будущем уловок придумали, чтобы заявить о себе. Использовали вовсю старую поговорку «По одёжке встречают». Красивая одежда будет востребована всегда и при любом строе.
— Вот как? Хотя знаешь, я вот много по стране езжу. Женщины у нас удивительные, в любом месте найдут как себя подать и украсить. Сошьют, перелицуют и такие красавицы!
— Согласен, — Шукшин лукаво блеснул глазами, — но добавил бы от себя, что вдобавок ко всему есть у наших русских женок такое качество, как красота внутренняя. Вот ты поставь её на подиум, да дай проявить душу и не будет краше никого на свете.
— Как сказал! — восхищенно развел руками Владимир. — Так может это тебе надо стихи писать?
— Я это Володя в будущем фильме выскажу и не раз.
— Значит, договорились?
Василий бросил ехидный взгляд на Владимира и снова постучал пальцем по столу.
— На роль злодея пойдешь? Такого характерного, чтобы тебя честно ненавидеть стали?
— Эк ты! — Высоцкий искренне удивился, его глаза расширились, а лоб прорезали несколько морщин. Не ожидал он подобного подвоха.
— Отвечай сразу!
— Была не была! Где подписаться кровью?
Дверь распахнулась и в кухню вышли женщины. Мужчины вскинули глаза и застыли в восхищении. На тех уже были другие наряды, в русском стиле, легкие и воздушные, как подарок будущего лета. Марина кокетливо повела бровью, затем оглядела всех и вздохнула.
— Опять ругаетесь! — она повернула голову к Надежде. — Представляешь, тогда с полночи угомониться никак не могли. Чуть друг на друга с кулаками не кидались. Хорошо Сева пришел, разнял спорщиков.
— Да мы это, Мариночка, — Высоцкий засмущался, — о глубинном спорили.
— И что, — заинтересованно посмотрел на них Степан, — к какому-то знаменателю пришли?
— Нет, Степа, не пришли. Семеныч человек сложный, слишком разноплановый, меняться не хочется.
— Ага, как будто ты сам хоть чуть-чуть подвинулся? — набычился в ответ Владимир. Было видно, что тот спор не прошел для него даром и здорово задел некоторые струны души.
— Оба хороши! — засмеялась Влади. — Наденька, давай чай подавать. Мужики меж собой разберутся.
— Уже разобрались. На самом деле я много после нашего спора с Василием думал и увидел себя несколько с другой стороны. Вот тот новый цикл песен как раз после этой встречи написал.
— Это когда два дня из дома не выходил? Мне, представляешь, в Париж звонят — Вовка твой с ума сошел, черный весь иссох. На звонки не отвечает, никого в дом не пускает! — повернулась Влади к Ягужинской. — Хорошо догадалась сама первой ему позвонить, думала уж лететь, спасать моего героя. Ничего, голос бодрый, прямо в телефонную трубку свежую песню пропел.
— И как?
— Думаю, что это лучшее, что он за жизнь написал.
Степан бросил любопытный взгляд на поэта. Тот неожиданно засмущался, а ведь Высоцкий себе цену знал. Чтобы скрыть это состояние, он начал излишне эмоционально выговаривать.
— Да ладно тебе тоже! Мариночка, меня же Вася к себе в новый проект пригласил.
— Вот как? — только сейчас Холмогорцев заметил какие красивые и живые глаза у знаменитой французской актрисы. Такими точно можно очаровать кого угодно! — Василий, о чем будет твой фильм?
— Если коротко — Откуда мы такие взялись.
— Мы это….
— Русь, русская цивилизация, русская душа. Я ведь не только со Степаном общался, но и с другими людьми из будущего. Мы, ребята, на самом деле на фих в мире никому не сдались. Когда лапки к верху подняли перед ворогами, мол отказываемся от своей социальной идеи. Люди друг другу уже не братья, а конкуренты. Берите нас к себе. В итоге же нас ни в клуб элиты не приняли, ни уважения к самим себе не появилось. Болтались, извини, как говно в проруби. А себя надо любить, ценить. Так что к черту все эти разговоры об избранной Европе и общих ценностях. Эта самая Европа сама к нам то и дело норовит в гости зайти, только намерения у нее обычно недобрые. В последний раз двадцать миллионов людей не досчитались. Ну а мы все равно на нее равняемся. Зачем? Давайте уж строить свое!
— Там не все так плохо, Василий. Есть чему и нам поучиться.
— Понимаю, Володь, учиться полезно. Но зачем душу свою наизнанку выворачивать? Это же не исподнее. Да и было бы перед кем — там же нехристи, душу дьяволу за злато продали!
