— Ахтунг, группен айнц унд цвай, алесс берайте.
— Ауфштайген!
— Группен айнц, айнштайген.
— Цу бэфель.
— Алесс группен, ангриф!
После команды на выход, отданной по радио в подъехавших к зданию на Дзержинской площади микроавтобусах прозвучали короткие команды на лязгающем немецком языке. И вскоре во внутренний двор здания центрального аппарата КГБ через забор начали сыпаться люди в темном необычной расцветке камуфляже. Они же почти моментально сняли постовых на КПП и открыли ворота. Затем вовнутрь двора, рыча моторами, залетела БРДМ2 и за ним следом два БТР 70. Бронированные машины тут же нацелили стволы крупнокалиберных пулеметов на окна здания. Из бэтэров и ворвавшихся следом за броней ГАЗиков посыпались военные с автоматами наперевес. Они были в таком же камуфляже и странных круглых шлемах, что влетевшие доселе на территорию через забор штурмовики.
— Гляйшрихт!
— Кампфкрайс. Шнель! Лос, лос!
— Фойер фрай.
— Яволь. Ахтунг!
Охранявшие здание сотрудники КГБ сначала опешили, а затем слишком поздно схватились за оружие. Кого-то удалось разоружить относительно мирно, кому-то досталось конкретно и не только по почкам. Мычащих и стонущих служивых оттащили в сторону и крепко связали. Но повезло, стрельба пока не открывалась. Время штурма было выбрано грамотно. Около пяти утра, когда хлипкий ночной туман уже начал рассеиваться под первыми лучами солнца, и человеческий организм, занятый ночной службой, неумолимо тянуло спать. Внимание заторможено, и только дежурный офицер может взбодрить сонную комендатур упоминанием такой-то матери. Подхлестнутые химией организмы штурмовиков на такую ерунду, как сонливость внимания не обращали. Они, наоборот, были на редкость собраны и бдительны, находились на пике формы.
«Час волка» — именно так обозвали эту операцию в готовившем её ГРУ.
— Гераде аус! Гэфер!
Стрельба началась позже, уже внутри стен монументального здания с мрачной исторической репутацией. В отделанном гранитом холле, в его длинных коридорах и на помпезных широких лестницах встретились те, кто по долгу службы обязан был защищать Комитет от любого посягательства и те, кому судьбой было назначено поменять будущее страны. Пусть и подобным кровавым способом. Но это Россия, здесь всегда так делалась настоящая история, сцементированная кровью.
— Линке фланке.
— Фойр фрай!
— Нихьт шиссен! Аусайн андер циен! Бевеге зих дас фуле швайн!
— Шайзе. Расс ауф.
— Фойр!
Немецкий спецназ действовал хладнокровно и жестко, встретив на пути опешивших дежурных гэбистов. Он и был зачинщиком незамедлительно начавшейся перестрелки, безжалостно продвигаясь вперед сквозь стражей центрального аппарата. Сотрудники КГБ, еще ничего не понимая, падали навзничь убитыми или ранеными. Четко и размеренно штурмовые группы немцев, разбитые на тройки растекались по помещениям, не щадя никого, кто пытался оказывать сопротивление. Да если признать честно, то они вовсе его и не ждали, просто расстреливали всех, кого видели на мушке прицела. Пули одинаково кромсали дерево, отбивали куски штукатурки, пробивали мягкие человеческие тела.
ГРУшники шли следом «вторым эшелонам», зачищая тех, кто заперся в кабинетах или пытался уйти. Сопротивляющихся идущим наверх штурмовикам было немного, но все, кто им противодействовал, оказались вооружены до зубов. Автоматы, пистолеты, даже ручные гранаты лежали в карманах убитых. И что неожиданно — защитников здания было как-то слишком много для обычной дежурной смены. К чему-то готовились или всегда были наготове? Некоторые из гэбэшников в полевой форме или защитных комбинезонах показывали неплохую выучку. Что наводило на некоторые нехорошие мысли.
Хорошо, что «заговорщики» успели вывести из дела воинские части КГБ, отметил про себя командир одной из штурмовых троек Феткулин. Еще вчера туда приехали представители ЦК и Министерства обороны, потребовал от командиров частей, дислоцированных в Подмосковье ни под каким видом не поддаваться на провокации и ни в коем случае не выводить бойцов из казарм. Под личную ответственность каждого. Иначе им грозил неминуемый трибунал и бесчестье.
Видимо, Андропов все-таки готовился к острой акции против его ведомства, но он и сам попал в положение цейтнота. На последнем заседании Политбюро у всесильного Председателя не оказалось сторонников и это здорово смутило всемогущего присланного вместо него представителя. В его сторону высказывались вполне обоснованные претензии и обвинения. И крыть их Цвигуну, что присутствовал вместо Андропова на заседание, было нечем. На что надеялся главный гэбист страны Советов также было неизвестно. Или он имел некий хитрый план или шел до последнего, надеясь на переменную удачу?
Так или иначе, но штурм наличие хорошо вооруженного противника не остановило. Штурмовые группы немецкого и советского спецназов неумолимо продвигались вперед. Слышался грохот автоматных очередей, тарахтение пистолет-пулеметов, иногда разрывы гранат. Пройдя относительно легко сквозь внутренние посты, штурмовики неожиданно уперлись в жесткое сопротивление небольшого отряда умелых бойцов. У тех на руках даже оказались единые пулеметы. И пойти сквозь ливень огня в крыло, где находился кабинет Андропова стало невозможно.
Феткулин задумчиво посмотрел на отметины на стенах, разбитые доски пола. Противник пульт не жалел.
— Муса, доставай гранатомет.
Старший группы еще раз мысленно поблагодарил человека из будущего. Значит, не зря тот воевал в Чечне, чему-то там научился. Трофейный и вполне работоспособный американский гранатомет нашелся на курсах «Выстрел», где подробно изучали возможности трофейного оружия. Ни для кого не секрет, что трофейные команды ГРУ работали во Вьетнаме все годы идущей там войны. По прямой просьбе Ивашутина один из трофейных М 79 перекочевал в очумелые руки спецназовцев и был принят на вооружение одной из штурмовых групп. И сейчас пойдет в дело.
— Хинлиген. Гранатен!
Впереди по коридору раздался грохот. Феткулин резко выгляну и выругался на немецком:
— Шайзе. Унтершиссен.
— Гранатен!
— Алесс фертих!
— Форвадс. Шнелле!
Все команды продолжались отдаваться по-немецки. Хотя ГРУшники лучше знали английский язык. Но конспирации пока придерживались, стараясь унять рвущиеся наружу матерные выражения на родном посконном.
Самодельную баррикаду, сооруженную неизвестными боевиками, преодолели без проблем. 40- мм гранаты разорвались прямо среди оборонявших её бойцов. Несколько чужаков еще дергались в конвульсиях. Резануло по глазам пороховыми газами, пахнуло кровавым мясом. Феткулин скользнул взглядом по лежащим телам. Разорванный в клочья камуфляж «Березка», без знаков различия. Он обыскал одного, пачкаясь в крови. Документов ожидаемое нет, лица славянские. Боевой опыт у них похоже имеется, да и выучка отменная. Кто они такие, черт побери⁇
— Нам нужны пленные.
— Вон тот ранен, товарище первый. А этот все равно не выживет, добью, чтобы не мучился.
— Вызывай сюда санитарную группу, третий. Что там дальше у немцев? — обернулся Рашид в бойцу с рацией.
— Прошли на следующий этаж. Лупят, гады, по всему, что шевелится.
— Что с них взять — Фрицы. Но так у нас никакого народу не напасешься! Надо ли валить всех подряд?
— Приказ вспомни.
— Приказ был действовать по обстановке, второй. Пошли быстро за ними. Все перезарядились? Лос, шнель!
Барабанные магазины, заряженные в АКМС, пусть и мешали точности стрельбы, зато помогли создать подавляющую огневую мощь. В тесной обстановке длинных коридоров автоматные патроны показывали необычайную убойную силу, поражая всех, кто вставал на их пути. Противник зачастую не успевал выстрелить, как получал несколько пуль и выходил из строя. Сопротивление понемногу стихало, как и грохот от выстрелов. Штурмовикам ГРУ осталось подняться еще на один этаж и соединиться с немцами.
