привычный мир вокруг — разваливается на части, прямо у нее на глазах. Все, что было фундаментом ее существования, что было тылом, крепостью, местом, где безопасно — все это разваливается, а другого у нее нет. Потому она вздрагивает от резких звуков. Сейчас она сбита с толку, не знает, что делать и чувствует себя совершенно беспомощной. Мне знакомо это чувство. Отвратительней его нет ничего в этой жизни. Уверен, в школе ей дали почувствовать, что она теперь — пария. Просто потому, что ее семья — парии. Дети умеют быть жестокими, обожают быть жестокими и часто жестоки. Даже ее подружка, Айка — и та у нас не появляется в последнее время. Поссорились? Или она просто решила держаться от Хинаты подальше, пока все не разрешится? Жаль, я был о ней иного мнения, но ведь только так и познаются друзья — в беде. Тусить вместе в школе, ходить в караоке, сплетничать о парнях или девчонках, обмениваться фоточками и ходить по магазинам — легко. Поддержать человека в момент, когда все против него — вот это тяжело. А в этой стране — вдвойне тяжелей. Тут «облико морале» превыше всего, главное тут — в коллективе не выделяться и быть как все. А у нашей семьи, благодаря статье в «Токио Дейли» моральный облик в глазах общества ниже плинтуса. Отец — рогоносец, ему вроде меньше всего досталось, над ним похихикать можно и даже пожалеть немного, вот какой тряпка, чужого сына растит, жена ему рога с Кумой наставляет, и хорошо, если только с Кумой. Мама — подстилка босса мафии, сама из «Портовых Девчонок», бывшая преступница и хулиганка, обманом пытающаяся влиться в нормальное общество. Я же — внебрачный сын босса якудзы, насильник, преступник и все такое. Все мне припомнили, и «Колу Джап» и фоточки Томоко в общем чате и драки на школьном дворе и даже Нобу-сенпая.
Я встаю из-за стола, так же молча, как и все остальные. Прохожу в прихожую, надеваю обувь и выхожу на улицу. Такое чувство, словно из склепа вышел — душно дома, спертый воздух не дает дышать, давит на грудь. Встаю у стены дома и жду. Говорить сейчас бессмысленно. Смотрю вверх, в пасмурное небо и жду. Наконец хлопает дверь и на улицу вылетает Хината, она так же, как и я — хватает ртом воздух, вырвавшись из дома.
— Хината. — говорю я и она останавливается. В ее глазах — мрачная решимость.
— Чего тебе? — говорит она, насупившись: — не пойду я в школу все равно. Не пойду. Там…
— Да знаю я. Я и сам хотел тебе предложить сегодня в школу не ходить. Может даже всю неделю. — говорю я и она — отступает назад на шаг. Недоверчиво смеривает меня взглядом.
— Чего это ты? — спрашивает. У меня есть много мотивов, как скрытых, так и явных. Начать с того, что сейчас для нее в школу ходить — это мучение. Дети могут быть жестоки и обязательно будут. Толчки, подножки, шипение по углам, соком залить учебники или попросту игнорировать существование — много есть средств у школьников в арсенале. Учиться в таких условиях трудно и практически невозможно, а уж уровень стресса и психологической травмы и вовсе переоценить сложно. Вывод — толку от такого обучения нет. Кроме того, когда она в школе, мне сложней обеспечить ее безопасность, а с учетом того, что Зрячий явно на тропу войны с нами вышел — уж лучше перебдеть, чем проворонить. Шизуку вон похитили, а она не моя сестра, ворон на улице не считает, в телефоне прямо на ходу не зависает. И еще целая куча причин. Но для моей сестры важнее всего то, что я предлагаю ей альтернативу.
— Сейчас Косум подъедет, — говорю я: — поехали вместе в «Логово Злодейки». Там и будешь учиться. Ну или в видеоигры играть и караоке петь, у Бьянки места полно и даже звукоизолированные помещения есть. Только руками везде не лезь, сперва у нее спрашивай.
— Серьезно? К Бьянке-сама? — проверяет она мой зрачок на «буллшит». Зрачок у меня самый что ни на есть правдивый и стабильный, так что она успокаивается.
— Хорошо. — кивает она и я наконец вижу на ее лице улыбку: — я тогда «Принцессу Рону» пройду! На большом экране! И с вкусняшками!
— По дороге купим, а уж потом тебя высадим — киваю я. У Бьянки в «Логове Злодейки» полно еды, она ж вечно к зомби-апокалипсису готовится или к осаде. Но вся эта еда в виде протеиновой пасты и консерв, все необходимые белки-жиры-углеводы-клетчатка-минералы в одном флаконе. Невкусно, пусть и питательно. А Хинате сейчас нужны чипсы, газировка, сладости и ведро попкорна.
— Меня высадим? А ты куда? Разве не к своей ненаглядной? — подозрительно прищуривается сестренка.
— Нет. Мне тут в голову пришло. Поговорить нужно кое с кем. — отвечаю я. Из-за угла вылетает автомобильчик в дикой, кислотой окраске с надписью «Pussywagon» и останавливается перед нами. За рулем Косум, она злая и энергичная. Вот кто под давлением в алмаз превращается. Чем больше на нее давишь — тем она злее. Гвозди бы делать из таких вот девиц.
— Привет, босс. — говорит она, опустив окно передней двери своего автомобильчика: — ну что, поехали?
— Чего встал — напяливай перчатки. — так приветствует меня Нобу-сенпай. Он тут же скидывает с плеч мастерку и крутит руками, разминая плечевые суставы: — вон те возьми, поменьше.
Я молча (сегодня такой день, время собирать камни) — иду в угол, переодеваюсь и надеваю перчатки на руки. Прыгаю, разминаясь, кручу шеей, разминаю локтевые и плечевые суставы, делаю парочку выпадов в воздух.
— Иди сюда уже. — говорит Нобу: — чего там машешь в воздух. — он приподнимает канат на ринге. С самого утра в зале «Школы Бокса» пусто, с утра все нормальные японцы на работе или в школе. Занятия — вечером или в обед. Так что в зале только мы вдвоем, а Нобу-сенпай словно бы тут и живет, как ни зайду — вечно он тут.
Запрыгиваю на ринг, кручу шеей в стороны, разминаясь. Слежу за Нобу-сенпаем в углу ринга. Он спокоен и сосредоточен, впрочем, как и всегда. Вот кто столп и фундамент моего мира тут, вот к кому я всегда могу прийти, будучи уверенным в том, что он останется прежним. И совет даст дельный и в морду тоже дать может. А мужчинам время от времени в морду получать надо, как без этого? Без этого у мужчины возникают иллюзии
