девушкой. Я его не стал ни о чём спрашивать — но морда у него была довольная, как у кота, который на сиськи лег.
Дело шло к обеду. На счастье, оказалось, что Великий Устюг заполнен маленькими харчевнями. Набор блюд был ограничен, но готовили вкусно. Мы поели на открытом воздухе, запили невероятно противным пивом, и двинулись за город.
Не совсем за город. Просто мы отъехали от центра города. Закончилась плотная, многоэтажная застройка, обнесенная стеной. За могучими каменными стенами дома стояли сильно посвободнее. Сами дома были довольно большие — помимо главного здания в два-три этажа, еще множество построек и “огородик” в полгектара, а то и больше. Это пятьдесят соток. Да уж, норматив родной мне субурбии соток в десять на огород, перед таким размахом просто меркнет. Вдоль дороги все было очень плотно застроены, дома разве что друг на друга не лезли. Технически это все еще был Великий Устюг. Еще через километр были еще одни стены, а за ними, километра за два, и еще одни, “внешние” — но те совсем уж условные. Так, деревянный частокол на земляном валу. “Чтобы коровы не ходили”, как пренебрежительно отозвался о таких укреплениях дед Дарён. Он уже успел тут пошустрить, и все выяснить.
До них ехать не пришлось, все же десятник жил довольно богато. Не в самом центре, и даже не за внутренними стенами, но внутри внешнего обвода стен.
— Вот улица, на которой лицейские-то живут. В народе Бараньей кличут. Из-за их мундиров и шапок. Ну и, чуток, из-за мозгов, — доложился мой навигатор неприятно скрипучим голосом. Увы настройки у него не поменять. — Дальше спрашивать надо.
— Ну так спроси, — уронил слова, как свинец в грязь, Илья.
— А мне то он зачем? — вскинулся наш проводник. Грудку даже выпятил. Боится, но не робеет. Ну конечно, за ним Храм, город… Но и нарываться тоже он постеснялся. — У вас же дело, вас и спросят.
— Я пойду, — устало сказал я, и остановил я двинувшего своего коня вперед Дарёна. Уж не знаю, что он там хотел сделать — припугнуть проводника, плетью огреть или зарубить на месте, смотреть на это мне не хотелось.
Мы въехали на улицу, наткнулись на настороженные взгляды. Люди стали выходить к воротам. Чувствуется что живут сплоченным сообществом. И вооруженные люди на их улице — повод для собрания. Я приметил дом побогаче. На крыльцо вышел вальяжный мужик с пузиком и железным крюком вместо руки. Одет однорукий был в шикарный кафтан из красного бархата, с серебрянным шитьем и яркие, как оргазм после долгого воздержания, малиновые штаны. Огромные, даже больше чем те, что помнились мне по путешествию в башню джинов. Сразу видно — солидный и уважаемый человек. Я подъехал к нему, слез с коня и поприветствовал. Тот осторожно кивнул мне в ответ.
Я рассказал о себе, откуда, где учусь, и только потом изложил суть дела.
— Хочу поблагодарить Волка Серебрякова за то, что рядом дрался, — закончил я.
К концу моего монолога вокруг нас собралось человек двадцать мужчин в возрасте. Женщины постарше и молодые парни стояли шагах в десяти позади них. Дети и девки помоложе облепили окна и заборы еще дальше. Вот что бывает, когда телевизора нет — людям заняться нечем. Глазеют на все. Коров бы пошли подоили.
Мужик степенно кивнул. А потом сказал, поглаживая короткую бороду, подстриженную на боярский манер — чтобы под шлемом не мешала. Хотя, куда ему фехтовать, с таким пузом и крюком?
— Так нет Волка тута. Дня три назад ушел. А семью еще до того в деревню отправил, — и огляделся вокруг. — Верно я говорю?
Со всех сторон послышался одобрительный гул, мужики что поближе степенно закивали головами.
— Так ты, боярин, мне можешь передать, что хотел. А я уж с попутными Волковой семье и перешлю, — громко, так чтобы все слышали сказал мужик. — Меня Вторушой кличут, из Вороновых я. Меня тут все знают!
Я вгляделся ему в глаза. Он взгляд выдержал. Я пожал плечами — рубль невелика потеря. Золото Ибн Хальдуна я решил пока приберечь. Я достал кошелек с серебрянными монетками полученными от Лицея и протянул ему. Вторуша жадно схватил кошель, поднял над головой:
— Все видели! Это деньги не мне отданы! Семье Волка отдать надо! Все видели?! — дождавшись сдержанного одобрительного гула, однорукий ловко спрятал кошель в карман.
Я не стал задерживаться — нас еще ждали бани. Я попрощался, сел на коня и в сопровождении Ильи и его свиты, убыл.
До бани ехать было не близко — но мне то что, я на коне. Навигатор, и несколько человек из “дворни” Илья шли пешком, и довольно быстро. Но не жаловались.
— А вот и они. Бани. У нас их Свейскими зовут! — доложился проводник. Я с подозрением оглядел трехэтажный терем с красными фонарями у входа. Как по мне, то тут какие-то восточные мотивы.
— Вы нас тут где-нибудь обождите, а мы пошли! — засуетился Илья. Спрыгнул с коня, бросив поводья деду Дарёну, легко взбежал по высокому крыльцу и постучался. Я отстал от него всего на несколько шагов. Вечер обещал быть интересным.
В которой я наконец-то добираюсь до преимуществ своего положения. А именно — явного и продажного разврата. В меню включены: яркая постельная сцена, танцы голого Ильи и опасности зубов у неприличного места.
Я никогда не был в элитных борделях, но именно так себе все и представлял. Ладно, не совсем так — в моих представлениях тут должны быть шесты с танцующими стриптизёршами. Встретившая нас у входа элегантная женщина в короткой косоворотке без юбки и открытым воротом до пупка, жеманно улыбнулась и провела за собой. Свейские бани действительно были банями — целый комплекс отдельных домиков, с центральным длинным залом соединяющим их. Илья уточнил, сколько стоит “помывка полностью, с едой и другими услугами”. Женщина кокетливо улыбнулась и спросила, насколько мы грязные? Справятся ли две банщицы или лучше позвать четверых?
Я вспомнил суровую тетку-носорога из Храма Любви и вздрогнул. Илья уверенно сказал, что нужно четверых, по двое на брата. Женщина кивнула, вежливо попросила шестнадцать монет. Мы отсыпали ей серебро — я благоразумно оставил себе несколько денег в поясе, поэтому честно отслюнявил половину.
Да, еда и труд тут стоят не дорого.
Нас провели в довольно просторную горницу. Посередине стояла здоровенная кадка с низкими бортами. На самом деле довольно большая, сошла бы для джакузи. Кадка стояла на своеобразной печи — дымоход, похоже,
