купят на рынке, налепят из него колобков, да запекут в печи. Улавливаешь?»
— Не совсем.
Призрак сновал вдоль стены, ни на мгновение не задерживаясь на одном месте. Я уже заметил, что мастер Потус, затевая очередную лекцию, предпочитал расхаживать, как те профессора, что учили меня в университете. Привидение бесшумно бороздило пространство пекарни, волею моего воображения походило на взволнованного коротконогого толстяка. Но где бы ни находился постэнтический слепок личности бывшего владельца пекарни, его голос в моей голове почти не менял ни громкость, ни тональность.
«Твоя задача, лодырь — превратить любое блюдо в настоящий шедевр. Сделать его не просто вкусным и питательным. Но и добиться, етить его, чтобы другие признали: они не смогут приготовить блюдо так же хорошо, как ты. Будь то хлеб или творожные булки — людские самоделки в сравнении с твоими изделиями должны казаться страшненькими и невкусными. Твоя цель — показать всем, что в мире кулинарии они не больше чем неумелые детишки, доказать, что ты настоящий мастер. Вот тогда люди и станут платить деньги за твою работу».
Призрак приблизился к столу — полупрозрачный, яркий. Моё воображение так и не наделило его ни чёткими чертами лица, ни определённой одеждой. Он всё ещё оставался человекоподобным светящимся облаком — ну точно как те привидения из детских мультфильмов. С чем я чётко определился, представляя мастера Потуса, так это с его маленьким ростом. Но как ни силился вообразить умершего пекаря в виде реального человека, у меня это не получалось — должно быть потому, что знал его только в виде призрака.
«Так что три творог, бездельник, не отлынивай, — сказал он. — Помни, что твоя цель — не накормить голодных, а прикарманить их деньги. Каждый, кто вошёл в нашу пекарню, етить его, должен сразу понять: так же хорошо, как мы, сам он испечь хлеб не сумеет, как бы ни старался. И что удовольствие, полученное при поедании наших караваев, вполне стоит потраченных деньжат. Ты, бездельник, не продаёшь людям продукты — ты втюхиваешь им свои услуги по приготовлению тех продуктов!»
Я выпрямил спину, слизнул с пальца крупинку творога — кисловатая, на мой вкус. В прошлой жизни я любил творог, хотя и ел его нечасто: творог недолюбливала моя жена. А так как готовила в основном она — я часто смирялся с её выбором блюд. Тем более что с моим тогдашним малоподвижным образом жизни есть мне следовало поменьше и пореже: стоило лишь позабыть об этом правиле, как штаны на жопе начинали трещать, а рядом с унитазом приходилось вытягивать шею, чтобы понять, куда целить.
— Знал бы я, старик, что ты заставишь меня так корячиться — забил бы на эти булочки. Сходил бы лучше в трактир — отведал бы местных сосисок, да попил вина. Возможность разок вкусно поесть не стоит таких мучений. Я же не собирался продавать твои булки. Просто хотел проверить, как подействуют на них заклинания профессора — так, для общей информации, на будущее. А для магии — перетёртый твой творог или нет, не имеет значения. Съем их и с крупными кусками творога.
«Зато это имеет значение для меня, — сказал призрак. — И для тебя — тоже, хоть ты этого пока и не понимаешь. Какой, етить его, кулинар позволит своему блюду походить на грубую поделку домохозяйки? Где твоя гордость, парень?! Не позорься! Ведёшь себя, как то неразумное дитятко. Стонешь, ноешь — стыдно слушать! Взялся за дело, так делай его правильно! И доводи, етить его, до конца. Творожное тесто, парень, должно выглядеть, как та манная каша. Но без комочков! Так что три творог, лодырь, не останавливайся».
* * *
«Приминай внутри тесто — края оставляй потолще, — командовал мастер Потус. — Что ты растягиваешь его?! Блинчики должны выйти примерно одного размера. Вот, этот получился вполне приличным. Надавливай в серёдке. Молодец. Видишь, что значит работать с тестом из перетёртого творога? Никаких тебе комков — лепишь, как нравится, не боишься, что вылезет наружу уродливая каменюка. Руки у тебя, конечно, кривые, парень. Но я — хороший учитель. Хоть в этом тебе повезло».
Я лепил из одинаковых комков желтоватого теста не то мелкие блины, не то большие оладьи, раскладывал их на столе. Возиться с кондитерским тестом пришлось не так долго, как когда-то с хлебным. Хотя оно мне показалось менее послушным. Пусть я и ворчал на старого пекаря, но процесс изготовления булочек меня увлёк. В прошлой жизни я редко что-либо изготавливал собственноручно — всё больше заставлял работать других. Даже поделки для выставок в детском саду с дочерями мастерил не я, а жена.
«Вот, — сказал старый пекарь. — Уже неплохо. Теперь накладывай в центр блинчика варенье… Куда столько?! Убери половину! Ещё чуток. Вот. Теперь нормально. Аккуратно, етить его, заворачивай края. Ну? Ты чего боишься? Как в первый раз за сиську взялся. Смелее, парень! Заворачивай. Защипывай их. Не так сильно. Не порви тесто. Если сделаешь прореху — уже не слепишь: варенье вытечет. Говорю же!.. Что ты творишь, безрукий?! Ладно, етить его. Сам сожрёшь эту булку. Скатывай из неё колобок. Вот так. Бери следующий блин».
Я слепил пять колобков из теста, прежде чем переключился на режим кухонного автомата. Движения стали уверенными — старикан Потус позабыл о нытье и нотациях, переключился на лекцию о правильном выборе температуры для выпечки булок. Под аккомпанемент из умных изречений старого пекаря я состряпал ровно тридцать шариков из творожного теста — каждое размером со средний женский кулак. Разложил свои творения на столе, прикрыл тканью.
С выпечкой решил не спешить. По словам мастера Потуса запекаться булки будут примерно полчаса. Но этого времени в моём распоряжении не оставалось. Вполне вероятно, что во дворе меня уже дожидалась банда малолетних рекламщиков. Да и Лошка наверняка свернула работу — ждала меня, чтобы сдать выручку. Призрак заверил, что булки могли подождать. Я вытер поварской шапкой с лица пот, стянул с себя фартук. Оглядел кухню. В этот раз мои старания не привели к погрому. Не придётся тратить вечер на уборку в пекарне.
* * *
— Мастер Карп, так нету уже ничего.
Продавщица указала на пустые стеллажи.
Пустовала даже та полка, где недавно красовались медовые батоны — это я заметил, едва вошёл в магазин.
