Они переглядываются и встают из-за стола.
— Что, даже и не поедим? — усмехается генерал.
— Обязательно поедим, но не здесь, — успокаиваю его я. — Тут еда так себе, вы уж мне поверьте.
Они идут в сторону туалета, а я открываю меню и начинаю изучать.
Первые блюда. Бульон куриный с яйцом и зеленью, борщ русский, солянка. Вторые блюда. Треска по-польски, поджарка свиная…
— А где? — раздаётся вдруг надо мной немного раздосадованный голос.
Я поднимаю голову и вижу того самого майора с корочками.
— Где товарищи? — с напором спрашивает он.
Ну, твою же дивизию! Чего тебе неймётся-то, майор?
25. Охота
Майор встревоженно крутит головой и, не найдя в зале своего подопечного снова обращает внимание на меня.
— Где, товарищи? — повторяет он вопрос.
В этот момент к столу подходит официантка в не очень свежем переднике.
— Выбрали что-нибудь? — спрашивает она.
— Сейчас, — отвечаю я, — товарищи подойдут, они руки моют, и мы закажем.
Официантка недовольно фыркает и бурчит:
— Ноги-то не казённые, по десять раз подходить. Когда они придут?
— Когда-когда, через минуту, — сердито отвечаю я. — Руки-то можно помыть?
— Ну ждать, значит, будете, пока вон тот стол не обслужу.
Она отходит, а майор остаётся стоять напротив меня.
— Куда едете? — спрашивает он.
— Майор, — говорю я, — ты бы шёл себе, а то Георгий Леонидович и так не в духе прилетел, да ещё ты тут маячишь.
— Ты как со старшими… — начинает он, но, передумав, замолкает и, махнув рукой, идёт в сторону выхода.
Как только он скрывается за дверью, я беру чемоданы в руки и выхожу из зала по маршруту предыдущей делегации. Платоныч стоит у машины с открытым багажником, поджидая меня. Я быстро кладу туда багаж и сажусь за ним на заднее сиденье.
— Физкульт-привет, — улыбаюсь я. — Ну что, поехали?
— Он сказал, поехали! — даёт отмашку Скударнов, и мы выезжаем, незамеченные всевидящим оком старшего брата.
Уже вечереет и на улицах зажигаются огни.
— Давненько я в Новосибирске не был, — говорит генерал, глядя в окно. — Растёт город, вон красавец какой стал. Ну что, давайте знакомиться. С Юрием Платоновичем я уже имел честь встречаться. А это мой добрый товарищ и друг, Георгий Леонидович. Он внешней торговлей занимается, а вы чем, я запамятовал?
— Очень приятно познакомиться, — доброжелательно и с улыбкой отвечает Большак. — Я тоже торговлей занимаюсь, только внутренней. Я председатель Облпотребсоюза. У нас, товарищ генерал, кроме вас весь экипаж по торговой части.
— Мне тоже очень приятно, — говорит царский сын.
— Как это, по торговой? — удивляется Скударнов. — Егор, ты тоже что ли в торговцы подался? Ты же в Афган хотел, говорил сын офицера.
— Так и есть, Даниил Григорьевич, и сейчас хочу, как только врачи добро дадут. Но это долг Родине, а профессию решил торговую получать. Думаю, нам ещё много чего предстоит в этом направлении сделать.
— А ты, Егор, значит, реформатор? Хочешь принципы советской торговли изменить?
— Ну, не принципы, а практики. Покупатель должен быть реально поставлен во главу угла и его потребности, должны быть сигналом для торговых организаций для составления ассортимента. Нужно, конечно, ещё с дефицитом бороться. И тут торговля может помочь производству, направляя и вовремя рекомендуя.
— Слушай, — говорит Скударнов. — А ты ко мне переходи работать, а то крутишься там с девчонками на своей швейной фабрике, и о деле, наверное, подумать некогда, а? Я тебе говорил, что меня на начальника таможни сватают?
— Думаю, такого как вы, главного таможенника нам и нужно. Да ещё Верещагиных побольше.
— Кого? Это из «Белого солнца» что ли?
— А что, мне он нравится, — киваю я. — А человека хорошего я вам могу порекомендовать.
— Погоди рекомендовать, я ещё и согласия не дал пока.
— Юрий Платонович, — меняет направление беседы Жора, — а можем мы где-нибудь остановиться перекусить? А то мы с Даней толком и не поели сегодня, только синюю курицу в самолёте.
— Обязательно перекусим, — кивает Платоныч, — но в рестораны заезжать мы не планировали, чтобы время не терять. Мы с Егором подготовили сухой паёк для пикника, если не возражаете. Так что сейчас из города выедем и сразу где-нибудь остановимся, пока ещё не стемнело. В наших краях вообще-то довольно поздно ночь наступает.
— Отличный план, — говорит генерал. — Ребята, у меня предложение. Давайте мы по-простому, без отчеств, по именам, не на пленуме же. А Егор пусть, как хочет.
Все соглашаются и вскоре мы останавливаемся. Платоныч сворачивает на просёлочную дорогу и въезжает на небольшой холмик. Мы оказываемся над трассой и получаем вид на огоньки шоссе и на большой распадок с берёзовыми рощицами. Заходящее солнце делает небо насыщенно-розовым и все мы чувствуем радостно-тревожное зудящее чувство начала путешествия.
Платоныч достаёт большую сумку и сервирует угощение на багажнике. Балык, сервелат, хлеб, икра, крутые яйца, помидоры, свежие огурчики, сыр, дыня и «Арарат».
— Ого, неплохо живёт провинция, — посмеивается генерал, поднимая чарку. — Жалко сам с нами не можешь выпить.
— Да, я за рулём не пью, — разводит руками Большак. — Но у нас ещё будет шанс наверстать и, надеюсь, не один.
— Юрий, — говорит Жора. — А какой у нас план?
— Сейчас поедем на нашу базу отдыха в лесу и заночуем. Там только администратор, посторонних никого не будет. Утром встанем пораньше, проедем от базы часа три, может, чуть дольше до деревни Успенки. Это уже прямо в тайге. Там нас будет ждать «Урал» с кунгом. Дальше поедем по просеке, по бездорожью. Моя машина точно не проедет, да и уазик не всегда проскочит, а так надёжнее, тем более, сейчас и дожди могут быть. Вот, приедем в охотхозяйство, пообедаем, погуляем, осмотримся, всё подготовим к охоте, ружья, бумаги, обмундирование. Если кому-то нужно будет, всё там возьмём. Но оставаться не будем, поедем на пасеку к моему брату двоюродному. Это километров двадцать. От него дед Матвей в трёх километрах живёт. Так что, завтра часа в четыре можем вас доставить к нему. А заночуем потом на пасеке, там правда условия натуральные, дикие практически. Но если захотите, спать и в кунге можно будет. Либо даже в охотхозяйство вернуться. Просто охотиться всё равно рядом с пасекой будем. Ну, увидите, как захотите, так и сделаем.
План принимается без возражений. Мы заканчиваем трапезу и загружаемся в машину. Часа через два с половиной приезжаем на базу и поскольку никого, кроме нас здесь нет выбираем себе по комнате в большом рубленом доме и ложимся спать. Я вырубаюсь мгновенно и сразу засыпаю.
Утром непреклонный дядя Юра устраивает побудку в шесть часов. Для наших гостей это вообще тяжело, учитывая, что в Москве ещё только два часа ночи. Поэтому в машине они быстро начинают дремать, и я за компанию тоже. Один Большак доблестно тянет службу и бдит за штурвалом.
Вздремнув, мы приободряемся и к городу подъезжаем уже на подъёме с большими ожиданиями. Нам приходится проезжать через свой родной город. Дорог в наших краях не так уж и много, да к тому же мост на ту сторону только здесь. Домой мы, естественно, не заезжаем, а проскакиваем транзитом.
Гости, проезжая по городу, по его промышленным, прямо скажем, не самым красивым и ухоженным районам, молчат и только головами крутят. Ну да, пыльный, грохочущий и загруженный грузовиками Кузнецкий проспект — не самая интересная достопримечательность.
Мы переезжаем реку и мчимся дальше. Оставляем Берёзовский в стороне и держим курс на Мариинск. Здесь природа меняется. Населённые пункты почти не встречаются, а дорога узкой лентой тянется по лесу, кажущемуся более дремучим и суровым и обретающему тревожные сказочные черты.
Гости сначала восторженно любуются, но вскоре, опьянённые драматичной красотой, снова впадают в дрёму и вздрогнув просыпаются, лишь когда в дно ударяет гравий. Асфальт резко заканчивается, и дорога становится гравийной. Острые камни стучат, гремят под колёсами и звонко бьют по днищу.
