костром и свежей кровью.
— Так-так! Что это я вижу? Неужели на твоей грязной потной шее блестит золото? — издевательским тоном спросил вышибала, кивая на небольшой круглый металлический предмет, что, будучи привязанным к старому толстому шнурку, в результате потасовки выбился из-под красной безрукавки парня и теперь играл в свете костра характерным желтоватым блеском.
Коста наклонился и нахмурился, корча рожу, будто заметил что-то из драгоценного металла не на худой шее парня, а на глупой обезьянке в цирке:
— Зачем обычному курьеру такая дорогая безделушка? Неужели твоя? Или… ты ее где-то украл, а?
— Нет! Не трогай! Это часы моего прадеда! — закричал невысокий, но коренастый парнишка, одетый в старую выцветшую форму курьера — красную дутую безрукавку и темные, покрытые разводами, штаны. Видать, эти шмотки давно утилизировали на его месте работы, а он просто-напросто подобрал комплект и теперь использует его вместо повседневной одежды. Таких «разношерстных» студентов в нашей престижной Академии было немного, но они все-таки были. Именно из их числа Коста и набрал самых «униженных и оскорбленных», тех, кто не только не смог ему заплатить, но и за кого было совершенно некому заступиться, которым было некуда даже пожаловаться. Бедолаг вряд ли кто-то будет искать — они почти все без родителей и вдали от дома, если он у них, конечно же, есть. В общем, абсолютно все должники были самой легкой добычей, все, что они могли сейчас делать, это стонать, плакать и вызывать жалость такими криками, как:
— Пожалуйста! Не забирай! Это все, что осталось в память о моей матери!
— Отлично! Твоя мамаша оставила никчемному сыну отличное наследство, — довольно заулыбался Коста, его глаза заблестели, он быстро надвинул на лоб свою кепку так, чтобы того не было видно. — За этот металлолом я могу скостить половину твоего долга. Удивлен, почему не всю сумму? Ха! Да потому что уж очень страшное у тебя рыло!
И вышибала грубо и громко засмеялся над своей несмешной глупой шуткой. Его наемные «орлы» с битами подхватили нервными смешками, благословляя судьбу за то, что сейчас, в основном благодаря своей физической форме, раздавали удары, а не получали их.
— Нет! Не отдам! — в сердцах крикнул парень в красной безрукавке, шарахаясь от жадно протянутой к нему руки в черной перчатке. Эти старые часы, которые он носил на шнурке рядом с сердцем, и были его единственным сокровищем, вечной памятью о когда-то потерянной семье.
— Отдашь как миленький, отдашь! — прорычал вышибала, снова со щелчком вытаскивая лезвие своего складного ножа. Пара самых здоровенных молодчиков с битами быстро направились к нему на помощь.
Однако, дальнейшие события сегодняшнего неприятного вечера совершенно вышли из-под контроля сильных мира сего.
— Будь ты проклят, Коста! — выкрикнул курьер, изловчился и со всей силы толкнул своего нахального обидчика в грудь ладонями. Удар получился четким и сильным, Коста не устоял на своих длинных ногах и полетел спиной прямо на горящую бочку. Молодчики с битами бросились к маленькому обидчику их хозяина, но тяжелые биты лишь просвистели в воздухе — парнишка проворно залез верх по груде камней и, разбежавшись на месте, сиганул вниз прямо в темноту. Через пару секунд откуда-то снизу послышался громкий плеск воды. Высота этой скалы была метров десять, не меньше, да и температура моря сейчас не выше…
— Придурок! Урод больной! — рычал Коста, задыхаясь от шока и негодования. Если бы его летящее спиной назад тело в последний момент не подхватил кто-то из его нанятых вышибал, то парень перевернул бы всю бочку и нехило поджарился на углях.
В этот момент каким-то шестым чувством я ощутила на себе чей-то пристальный взгляд и быстро обернулась. Из кромешной темноты, куда между грудами острых камней убегала, петляя, еле заметная тропка, на меня смотрели разноцветные горящие глаза. Один — ярко-зеленый, другой — красно-желтый. По моей спине побежали мурашки, где-то совсем недавно я уже подобное видела, и ничем хорошим это не закончилось…
Внезапно послышались звуки борьбы, раздался громкий скулящий вой, более похожий на разъяренного кота, чем на пса. Я так и представила, как впотьмах кого-то угораздило наступить жирнющему котообразному домовому на его толстенный хвост и, судя по дальнейшим нарастающим визгам, получилось отвесить неплохой пинок. Послышался громкий человеческий стон, рычание, звуки борьбы, громкий шорох и на площадку из темноты кубарем выкатился какой-то худощавый парнишка с роскошной пушистой шевелюрой из темных волнистых волос, его худощавая фигура показалась мне очень и очень знакомой. Он был одет в свою самую новую и, еще пару минут назад, самую чистую форму — светлую рубашку с шоколадного цвета бабочкой и такого же тона штаны, не хватало лишь тяжелого кожаного фартука со множеством карманов. Теперь же на шоколадной штанине зияла не только кривая рваная прореха, но и большие неровные пятна свежей крови. Она щедро сочилась из четырех небольших круглых отверстий, что блестели, как алые рубины, на бледной коже голени парня.
— Блин! Больно-то как! — громко простонал пришедший в наступившей тишине. — Эта тупая шавка меня укусила!
— Не шавка, а королевский песец! — грубо поправил его глухой бас, те присутствующие, что были с битами, поддержали шутку дружным гоготом.
И из темноты на площадку вышел еще один знакомый толстый парень с грубым ершиком коротко стриженных темных волос. Его маленькие острые глазки быстро оглядели присутствующих и пристальный взгляд остановился на темном силуэте главаря — Тэдди неловко кивнул и доложил Косте:
— Этот жался в темноте, прятался среди камней, подслушивал и следил! Вероятно, стукач! Все расскажет директрисе!
В свете костра было видно, как напрягался Коста, он быстро подошел к вихрастому парню в форме баристы и замахнулся со всего плеча, но его меткий кулак в черной перчатке так и завис в воздухе. В самый последний момент он узнал пришедшего.
— А это ты, блюдонос, что тут забыл? — грубо ткнул его в плечо сборщик дани, под черным козырьком мелькнули колкие сощуренные глаза. — Ты же ведь уже за все заплатил! Или мне эспрессо принес?
«Мда, неловко вышло, зря побили кофейника-то! — думал Коста, недовольно потягивая ноздрями воздух, одновременно рассматривая опухшую скулу и разбитую губу бедолаги. И вокруг действительно появился тонкий аромат свежезаваренного зернового. — Он же достаточно бабок оставил. Мы из его кофеварни все выгребли еще пару дней тому назад.»
— Я — не блюдонос! Я — не официант, я — бариста! Меня зовут Даниэль! — на одном дыхании выпалил вихрастый. — И я за все давно заплатил!
В ответ Коста лишь недовольно передернул плечами. От него, как обычно, веяло дорогой туалетной водой, жестокостью и неприятностями.
— Мне
