По дороге мы встретили Диего, но Ракель проявила к нему очень мало интереса, разве что, когда мы проходили мимо, прошипела: «Убийца». Диего даже не оскорбился, лишь выразительно сощурился. Наверняка ему такое говорили не впервые. Но то, что он нас запомнил, — даже сомнению не подлежит.
Оказавшись в нашей комнате, я с облегчением легла и даже глаза закрыла. Но боль не отступала. Вскоре прибежала Ракель со стаканом снотворного и торжественно мне вручила. Голову от подушки поднимать не хотелось, но я присела, всё выпила и даже успела поблагодарить Ракель, после чего мои глаза неожиданно закрылись и я уснула.
В этот раз никаких прелюдий с горгульями не было. Его Величество Теодоро Второй Блистательный просто-напросто залез в окно, как какой-то безродный мальчишка, и устроился на подоконнике. Что-то явно не давало пройти ему дальше.
— Эстефания, это безобразие так принимать своего монарха, — проворчал он поёрзав на подоконнике, но так и не найдя удобного места для монаршей задницы.
— Вы мне принесли радостное известие про избавление от опекунши, Ваше Величество?
— Донью Хаго не за что отстранять, она радеет о твоём благе.
— Пусть тогда радеет подальше от меня, и вы тоже.
— Эстефания, ты не можешь жить самостоятельно. Так, твой выбор университета, по меньшей мере, странен.
— Было бы странно, останься я в Муриции, а чем вам не нравится Варенция?
— Варенция? — недоумённо переспросил король. — Какая ещё Варенция? Дорогая, я прекрасно знаю, что ты в Теофрении, где находиться Сиятельным опасно.
Этими словами Теодоро выдал, что держит связь с Диего и тот уже доложил, что по косвенным признакам я в Теофрении. Но пусть ищет. Сейчас меня будет прикрывать не только зелье, но и теофренийский принц, которому я нужна, как источник знаний. Вот если я докажу свою бесполезность, может и сдать.
— Не знаю, Теодоро, с чего ты решил, что я стану подвергать свою жизнь опасности. Разумеется, я в Варенции. В той самой, куда хотела выдать меня замуж ваша прекрасная опекунша донья Хаго. Я присмотрюсь к стране, будущему мужу, а заодно решу, поступать ли мне на следующий год или нет.
— Эстефания, ты меня совсем запутала, — по-доброму улыбнулся король. — Возможно, потому что мы с тобой разделены? Подойди ко мне и повтори то, что ты сказала.
— Я сказала, что можно присматриваться к университету на расстоянии, не обязательно туда поступать, — ответила я, не двигаясь с места. — И к будущему мужу тоже лучше присматриваться издалека. Говоряь он весьма достойный принц, не то, что некоторые короли.
Странное дело, в своём сне я сидела на казённой кровати, но платье на мне было отнюдь не из тех, что я привезла, а из дорогого голубого шёлка с белоснежными кружевами. Уверена, и на голове была сложная причёска с украшениями. Я выглядела не просто Сиятельной. Я выглядела ослепительно Сиятельной. И Теодоро смотрел на меня со злым восхищением.
— Эстефания, неужели ты не понимаешь, что я не отдам герцогство и такой брак приведёт к кровопролитной войне? — зло бросил он.
— Я могу отказаться от герцогства в пользу вашей любимой доньи Хаго.
— И зачем ты тогда будешь нужна Варенции? — с насмешкой спросил он.
— О, у меня масса достоинств и помимо герцогства, — я улыбнулась. — Вы же меня зачем-то пытаетесь к себе вытянуть. Не от большой же любви.
— Почему ты мне отказываешь в таком светлом чувстве? — театрально обиделся Теодоро. — Хочешь, докажу, что ты не права?
— Вы мне уже показали всю полноту своей любви, чуть не отрубив голову, — напомнила я.
— Ты мне это маленькое недоразумение до конца жизни будешь припоминать? — недовольно прищурился король.
Захотелось уточнить, о конце чьей жизни идёт речь: моей или королевской. В последнем случае припоминать буду и после, очень уж мне не понравилось быть жертвой для заклания.
— Это для вас случившееся маленькое недоразумение. И вас даже ничуть не мучает совесть, что вы собирались отрубить голову невиновной девушке.
— Какого ксуорса? — неожиданно вспылил Теодоро. — Ты мне подлила отраву, самую настоящую отраву, и имеешь наглость утверждать, что невиновна? Я это видел сам, своими глазами. — Он поднёс руки к глазам и потряс, словно я могла посчитать, что он увидел чем-то другим. Хотя кто там знает этих Сиятельных королей? Может, у них и на затылке есть глаза… — Так что не надо передо мной изображать невинного нанда. Ты виновна, и точка. И то, что тебя пришлось оправдать, для меня ничего не меняет. Не пытайся обмануть меня так же, как ты это сделала с артефактом. Я больше верю себе, своей магии, а не прекрасным, но лживым устам.
— Я тебя не травила, — возмутилась я. — Меня подставили.
— И кто же? — скептически спросил он.
«Бласкес», — из меня так и не вырвалось. Не только не вырвалось, я даже губами не смогла изобразить нужные звуки. Впрочем, я не исключала, что подставил меня не Бласкес, а прежняя Эстефания, вложившая ложные воспоминания и убравшая остальное в дальние закутки памяти, которые прочно запечатала.
— Эстефания, брось ты эти глупости, — вздохнул Теодоро. — Я принимаю тебя такой, как ты есть. Все мы не без недостатков: ты попыталась меня отравить, я за это попытался отрубить тебе голову. Мы друг друга стоим. Но у нас обоих ничего не получилось. И это знак Двуединого. Нам стоит заключить мир, а что его лучше подтвердит, как не поцелуй?
— Уходи, — бросила я.
И силы моего слова оказалось достаточно, чтобы он кувыркнулся с подоконника в открытое окно. Проверять, что с ним я не побежала: во-первых, Его Величество прекрасно умеет левитировать, а во-вторых, это всё равно всё ненастоящее.
Глава 37
Ожидания, что нас сразу начнут чему-то учить, не оправдались. Нет, занятия были, но чисто теоретические. Как заявил нам первый же лектор первой же фразой: «Сначала нужно набрать базу». Возмущаться никто не стал, и я поняла, что такой подход — обычное дело, поэтому тоже промолчала, но Ракель высказала своё недоумение. Ведь любая теория, не подкреплённая практикой, усваивается куда хуже.
— Брат говорил, что так только первую неделю. Присматриваются, насколько прилежный студент, потом распределяют по небольшим группам. Тебе-то хорошо, у тебя уже есть персональный учитель…
Я промолчала, хотя подозревала, что Рауль будет не столько персональным учителем, сколько персональным надсмотрщиком. Вряд ли из Теофрении удастся так же легко удрать, как из Муриции. Других-то фальшивых документов мне никто не сделает… Не просить же об одолжении местного принца? Конечно, была ещё мурицийская подорожная, но на то же имя, так что использовать её где-либо теперь будет в высшей степени неосмотрительно.
— В конце концов, прежде чем делать что-то серьёзное, всегда надо изучить теорию, — продолжила Ракель, так и не дождавшаяся от меня восхищения по поводу Рауля.
Была она ко мне сегодня особенно внимательна, но к разговору о семье мы не возвращались. Признаться, врать мне ей с каждым днём становилось всё сложнее, потому что я считала её почти своей подругой. Почему почти? Потому что была уверена: скажу ей правду о своей Сиятельности — и наша дружба тут же закончится. Но пока она за меня и за себя отслеживала расписание и следила, чтобы мы никуда не опоздали и ничего не перепутали.
Радовало, что всё утро Альварес на горизонте не появлялся. Надеюсь, потому, что Рауль вправил ему вчера мозги, а не потому, что у него сейчас занятия, окончания которых он ждёт с нетерпением, чтобы опять ходить за мной как привязанный.
Пока на лекциях было откровенно скучно. Разумеется, не из-за того, что читали из рук вон плохо. Нет, с этим как раз всё было замечательно. А потому, что всё это я уже знала. И не только знала, но и могла использовать.
Но слушала я внимательно, стараясь ничего не упустить: некоторые вещи и объяснялись, и делались совсем не так, как я помнила. Это следовало учесть при подготовке, чтобы не спалиться. Конечно, в случае чего можно будет сослаться на Рауля, так что в его персональном учительстве был несомненный плюс.
