— А-а! — взвизгнула Настасья.
— Вот блин, — досадовал я.
— Вжик, — сказала береза, запуская кота ввысь навстречу облакам по баллистической траектории.
На фоне голубого неба ветер трепал Васькины щеки, играя усами и шерсткой. Растопырив лапы, словно белка-летяга, кот отправился навстречу судьбе. Судьбой оказалась похожая береза у соседнего дома. Она гостеприимно распахнула объятия первому летающему в мире коту. Хрусь! И кот закачался на дереве, намертво вцепившись в ствол.
Все раскрыли рты. Не каждый день видишь летающих животных. А кот даже орать перестал, будто полет ему понравился.
Я подошел к березе и чесал репу. Придется повторить трюк. Но тут к нам подоспела подмога. Света с Ильинишной. Света быстро оценила обстановку и спросила Настасью:
— Валерьянка есть?
— Нету, — растерянно пробормотала та.
— У меня есть, — сказала Илинишна. — А кому плохо-то?
— Несите, — улыбнулась Света.
Дальше произошло чудо. Света облила стол березы валерьянкой, забрызгивая дурман-зелье повыше. Пары пошли вверх. Васька принюхался. Глаза его заблестели, усы затопорщились, а хвост вытянулся в струну. Он развернулся вниз головой и ловко сбежал вниз по стволу, как заправский акробат. Вот падла. Умеет же!
Я подхватил его внизу и торжественно вручил хозяйке:
— Держите! И на березу его больше не пускайте. Та растерянно развела руками:
— Это не мой кот…
— Как – не ваш? — тут уже я растерялся. — Очень даже ваш. Только он летать умеет.
— Да не мой это, я говорю… Полоски такие же, но у моего шерстка гладенькая и морда ровная, а у этого, как кирпич. И ухо отморожено, а второе будто собаки погрызли. Не кот, а зверь какой-то.
— Так это же Филипповых Тишка, — крикнул кто-то из ребятни. — Ну точно он. Давайте, я его к ним отнесу.
Мальчуган подхватил Тишку и помчался в сторону участка Филипповых. Усадьба недалеко оказалась. Видно было, как мальчишка высунулся над забором перед беленьким домишкой и прокричал:
— Дядя Юра, Дядя Юра! Там вашим Тишкой в волейбол играли!
Глава 4
После спасения кота-летяги вернулись на участок Семена. Попрощались с радушными хозяевами, поблагодарили за угощение и со Светой уселись в машину. Только я завел двигатель, стрелка уровня бензина подозрительно вдруг скатилась на ноль. Вот блин! Как так?
Я точно помнил, что оставалась еще треть бака. Вылез и оглядел “Волгу”. Быстро заметил, что лючок бензобака чуть приоткрыт. Твою мать! Бензин слили. Вот паразиты, когда только успели? Пока мы Тишку спасали, кто-то улучил момент и скоммуниздил топливо. Лючок у “Волги”, в отличие от беззащитных “Жигулей” старых годов выпуска, запирался на ключ, но замыкал я его через раз, а то и через два. Не было такой привычки, еще с прошлой жизни. Придется вырабатывать, блин...
— Приехали, — сказал я. — У нас бензин украли.
— Вот ироды, — хлопнул себя по костлявым ляжкам дед Семен, который все это, конечно, наблюдал, — ничего святого! Среди бела дня милицию ограбили. Как умудрились-то?
— Сам не пойму, — я недоуменно морщил лоб. — Ведь в баке сеточка должна иметься, чтобы шланг нельзя просунуть было. Как смогли?
— Может, не во всех “Волгах” она есть, — предположила Света, — или проковыряли ее. А где здесь можно бензин купить теперь?
— Известно где, в Новоульяновске, — ответил Семен. — Чай, бензоколонки на огороде не растут.
— А у соседей если попросить? — предложил я. — Наверняка у кого-то есть машины.
— Те, кто на машинах приезжают — на выходных только будут. А у пенсионеров с машинами не густо. Да и ставить тут их особо негде. Стараются на автобусе на дачу добираться.
— Хреново… Придется и нам на автобусе… И телефона тоже нет в поселке.
— Завтра только пойдет “ЛиАЗ”, на сегодняшний уже опоздали вы.
— Вот блин… Найти вора надо и бензин забрать. Кто это мог сделать?
— Так это Егорка Сидоров, наверное, слил, — вмешалась Ильинишна. — Он пакостник тот еще. Всей округе житья не дает. То колеса снимет, то бензин сольет, то огород чужой обчистит. Мы урожай свой собрали, у нас нечего воровать. Единственное, что кабачков нынче уродилась тьма. Кому предлагали, никто не берет, дескать, своих полно. Тогда Семен пустил слух по околотку, что, мол, кабачки в городе принимают в заготконторе по рупь за штуку. На следующий день проснулись, а кабачков нет. Сняли все. Говорят, видели, как Егорка полный прицеп кабачков в город вез, видать, по соседям тоже пошукал. Куда он там их потом девал все — никто не знает, никто же ни в какой конторе его не ждал. Только приехал из города пустой и злой.
— А как мне его найти этого Егорку?
— Пойдем провожу, — охотно вызвался Семен. — Пора давно с этим прохвостом разобраться.
— Ты-то, старый, куда лезешь? — замахала руками бабуля. — Дорогу покажи, а сам не лезь. Пришибет тебя потом Егорка. Это тебе не просто школьный хулиган.
— Да я таких, как он, на фронте, — Семен воинственно затряс морщинистым кулаком. — Одной левой…
— Старый ты уже для фронта, — ворчала Ильинишна, — не лезь поперек милиции в пекло.
— Молчи, женщина, мужик — он не стареет, пока биться может.
— Бить мы никого не собираемся, — поспешил я успокоить Ильинишну. — А вот бензин вернуть и Егорку проучить надо. Не волнуйтесь, я присмотрю за вашим супругом. На фронт его точно не пущу.
Мы с дедком побрели к участку местного воришки. По дороге он мне рассказывал, как самолично под Курском врукопашную одолел троих фашистов. Из оружия у него лишь саперная лопатка была, а у тех СС-овские кинжалы. В красках так рассказывал. По ролям, с жестами и мимикой, я будто моноспектакль посмотрел.
К концу повествования, правда, фашистов уже почему-то стало пятеро, а у одного даже “Вальтер” оказался. Но Семен все равно всех обезвредил, а сам не получил ни царапинки. Я кивал и молча восхищался всем выражением своего лица.
— Пришли, — кивнул он на кособокий домишко, сколоченный из разнокалиберных досок, кусков фанеры и прочих ворованных материалов.
Рядом с домишкой – такого же залатанного вида сарай.
— Там он ворованное хранит, — прошептал дед, тыкая узловатым пальцем в строение. — Сколько раз участковому писали, а толку нет. Мол, ущерб незначительный, дело не состряпаешь, вот и повадился Егорка тырить по мелочи у всех, что плохо лежит. Соседи уже плюнули, и никто заявление не пишет. Если что-то пропало, руками разводят только, мол, либо сорока утащила, либо Егорка.
— Уже давно бы собрались с мужиками, - предложил я. — Да проучили бы как следуют воришку.
— Пробовали, — вздохнул Семен, понизив голос. — Да только не вышло ничего.
— Это почему? — спросил я, тихо отпирая калитку.
— А сейчас сам увидишь, — загадочно проговорил дед. — Ты иди, разберись с ним, а я тут постою от греха подальше. Как рожу его наглую увижу, боюсь, не стерплю и в нос дам. А за смертоубийстово такого никчемного не хочу потом срок мотать…
— Ну, ладно, жди здесь.
Я вошел на участок. Огородом и не пахло. Бурьян вперемешку с железным хламом, какими-то трубами и досками. Сразу видно, что хозяин промышляет лишь “собирательством”, до возделывания земли еще не эволюционировал.
Я постучал в дверь домика и, не дожидаясь ответа, распахнул ее. Войти внутрь не успел. Сзади послышались грузные шаги и грубый голос, будто из пустой бочки, недовольно пробасил:
— Чо надо?
Я обернулся. Ни хрена себе Егорка. Целый Егорище! Теперь понятно, почему у местных не получалось проучить воришку. Детина под три аршина ростом в плечах оказался шире дверного проема, в домик свой, наверное, бочком проходил. На носорожьей морде будто прорези – два маленьких глаза и тонкий рот, которого было почти не видно из-за сплошной поросли алкашной щетины. Одарила природа-матушка Егорку статью Добрыни и рожей Квазимодо. С такой фактурой только в кино сниматься.
Только я раскрыл рот сказать, что мол, милиция, стоять, бояться, но меня опередил Семен.
