— Японская матрешка! — выругался я, стараясь поделикатнее, но с чувством и толком. — Так это же солярка! Семен, ты куда глядел?
— Как солярка? — хлопал тот глазенками и на всякий случай поглядывал на жену, что сердито уперла руки в бока.
— На, сам понюхай, — расстроенный, я протянул ему канистру.
— Да нюхал я, — отступил тот.
— Так какого лешего ты залил солярку?
— А я знаю, как она пахнет, что ли? По мне, что бензин, что солярка — мазута и есть мазута. Я в топливах не разбираюсь. Не было у меня никогда ни машины, ни мотоцикла. Только “Урал”, велик такой…
— Ну все, — махнул я рукой. — Приплыли…
— Так, может, на солярке доедете? — с надеждой спросил Семен. — Тут всего-то километров двадцать.
Я поморщился, а Ильинишна выбрала момент и залепила мужу подзатыльник. Тот даже возмущаться не стал. Чуял вину, как нагадивший в тапки кот.
— Что делать теперь? — обеспокоенно проговорила Света. — Ведь что-то можно сделать?
— Бак надо осушить, — ответил я. — Хорошо хоть завести не успел, карбюратор не загадил.
— Постойте! — раздался окрик с конца улицы. — Не лейте! Я вспомнил! Это солярка!
К нам бежал Егорка, размахивая ручищами.
— Поздно пить “Боржоми”, — крикнул я в ответ. — залили уже.
— Фу-ух! — здоровяк подбежал к нам и теперь сопел, выбрасывая остатки перегара. — Не заводили машину?
— Нет.
— Ну тогда не страшно, я помогу. Солью топливо и просушу бак. К завтрему готово будет. Только здесь несподручно… Я ее к себе на участок оттолкаю.
— Подсобить? — спросил Семен виноватым голосом.
— Обойдусь, — отмахнулся Егорка.
По-хорошему, этому здоровяку нужно другое прозвище, которое бы отражало всю его исполинскую беспутную суть.
Вот и сейчас он снял с ручника авто, одну руку просунул через распахнутое окошко, взявшись за руль, а второй уцепился за дверную арку. Навалился и потолкал тяжеленную машину в сторону своего участка, будто это был обычный мотоцикл-одиночка, а не “Волга”.
— Ну так что? — оживился Семен. — Стало быть, у нас заночуете?
— Спасибо, не хотим вас стеснять, — подозрительно быстро ответила Света. — Мы можем переночевать в доме Дубова. Вы только нам постельное одолжите, пожалуйста.
— Это можно, — дедок хитро прищурился. — Вам один комплект?
— Два, — ляпнул я, не подумав.
Может, Света бы попросила один. Вот я дурак…
Глава 5
Мы уже знали, что в домике Дубова было хоть и мрачно, но на удивление чисто, так что отправились туда спокойно. Где-то стрекотал сверчок. Света постелила себе на диване, я кинул на пол ватный матрац, который мне любезно одолжила Ильинишна, и так соорудил себе лежанку. Улеглись и погасили свет…
В окошко поскребла веткой старая слива.
— Что там? — встрепенулась Света.
— Это просто дерево… — успокоил я ее.
Встал, распахнул раму и обломил назойливую веточку. Снова лег. Сон не шел… Я уставился в потолок – глаза уже привыкли к темноте, даже трещинки посчитал в известке.
Диван заскрипел, видно, Света тоже еще не спала, ворочалась.
— Как тебе там? — спросила она. — Не жестко?
— Терпимо, — я придал голосу чуть страдальческий оттенок.
Пусть ее хоть маленько совесть помучает, что она на мягком диване лежит (если даже пружины торчат, то их все равно можно худенькой спиной обогнуть), а я на крашеных досках с запахом мокрых тряпок.
— Спокойной ночи.
— Спокойной…
Тишина, даже сверчок заглох. Может, спать пошел, а может, сверчиха домой загнала. Лишь где-то вдалеке одиноко подвывала собака. Я закрыл глаза, стараясь думать почему-то о Соне. Но не получалось. Всегда яркий и живой ее образ сейчас расплывался и никак не хотел залезать ко мне в голову. Ну и ладно…
Из угла послышался шорох. Я повернулся в темноту, приподнявшись на локте. Нихрена не видно. Показалось, наверное. Снова закрыл глаза, шорох повторился. Хр-р, хр-р… Кто-то явно скребся. Или что-то грыз. Вот, блин… Кто там еще?
— Ты слышишь? — затаив дыхание, спросила Света, оказывается, она тоже не спала.
— Слышу, — я взял ботинок и с силой швырнул в угол.
Бум! Обувка припечаталась в стену, прокатилась по полу. Звук затих.
— Кто-то там был? — голос Светы дрогнул.
— Мыши, наверное, — успокоил я.
— Мыши? — Света вскочила и села на диван, поджав ноги.
Кажется, я её только больше напугал.
— Ты что, мышек боишься?
— Нет, но… А вдруг это крыса?
— Может, и крыса, — хитро согласился я. — Но ты не волнуйся, они до тебя не доберутся, сначала им придется меня сожрать… Встречу их как надо. — Я потряс вторым ботинком, надеясь, что мою мужественную позу видно в темноте, а сам поежился.
Как-то не хочется засыпать на полу, если тут рядом шмыгают голодные пасюки. Проснуться с обглоданными ножками — на такое совсем нет желания.
— Слушай, Андрюш, а ты не мог бы переехать ко мне на диван?
— У меня ведь девушка, — улыбался я, но в темноте улыбки не видно.
Впрочем, её вполне должно быть слышно.
— Все тебе шуточки. Ты понял же, почему прошу. Крыс боюсь до ужаса.
Я встал, включил свет. Подобрал ботинок и отнес обратно к дивану (если что, боеприпас для обстрела), вырубил лампочку и лег рядом со Светой, накрывшись своим одеялом.
— Не бойся, — сказал я, услышав ее вздох, — приставать не буду.
— Я знаю, — ответила та. — Иначе не позвала бы.
— Ты с мужиками тоже используешь эти свои штучки?
— Какие?
— Психологические. Сама понимаешь.
— Не попробовала, думаешь, стоить попробовать? — даже в темноте я чувствовал, как Света улыбается.
Интересно, мной манипулируют или я сам дурак?
— Дело твое, но если это можно использовать в угоду себе, почему бы и нет?
— Я подумаю…
— Кстати, а кто тебе букетик подарил?
— А что?
— Да так, ничего… Просто Катков как на иголках сидел. Извелся весь.
— Так это ты за Алексея беспокоишься?
— Ну а что? Парень он неплохой. Только ранимый слишком. Как Пьеро.
— Спокойной ночи, Буратино.
— Спокойной…
Света отвернулась к стенке, при этом пряди ее “голубых” волос щекотнули меня по носу. Я с наслаждением вдохнул запах ее шампуня и чего-то еще. Сладкого и манящего. Рука сама уже хотела потянуться к соблазнительной выпуклости под одеялом, но перед глазами вдруг возникло что-то рыжее и навязчивое. Блин! Я протер глаза. Это была Соня. Не совсем она, конечно, а ее отчетливый образ в моей совестливой башке. Нормальные мужики другой головой думают, когда дело касается красивых женщин, особенно так маняще пахнущих и лежащих буквально у тебя под боком. А я…
Какого хрена стал таким правильным? Никогда таким ведь не был. Мир не удалось поменять, так себя поменял, что ли?
От этой мысли я совсем охренел. Что если судьба закинула меня не исправлять чужие ошибки, а исправлять свои? Не знаю… Пока что у меня неплохо получается ловить злодеев и спасать жизни их потенциальных жертв. А дальше будем посмотреть.
Света мирно засопела. Ну вот... Пока размышлял о спасении мира, высоких материях и бренности жизни, мое гаденькое “Я” напрочь лишилось возможности доказать, что оно существует. Дама уснула, так и не дождавшись ухаживаний. Эх, Петров, Казанова из тебя, как с порося конь. Зато на душе спокойно стало как-то… Аж противно, но спокойно… Я повернулся спиной к Свете и закрыл глаза. Сон, конечно же, не шел. Где-то затерялся в окрестных лесах.
Под окошком раздались шаги. Осторожные такие. Будто кошка крадется. Только кошка грузная, двуногая и в кирзачах тяжелых. Семен, что ли, шастает в ночи? Что старому надо? Думал на представление через оконце посмотреть? Ну так мы его разочаровали. Я разочаровал.
Снаружи что-то полыхнуло заревом, будто хвост жар-птицы мелькнул, отбросив темноту по углам. Что за черт? Я вскочил с дивана и подбежал к окошку. Распахнул его и наполовину вывалился наружу. Твою мать!
— Горим! — крикнул я и рванул к Свете.
