Вообще, столица Восточного Рима, возведенная на стыке Европы и Азии, представляет собой редкое сочетание культур и традиций двух разных миров… Скорее даже трех — ведь сам мир ромеев есть уцелевшее наследие древних греков и римлян, чьи потомки сумели устоять под натиском северных варваров и кочевников востока! Днем здесь все заполняет шум и гвалт рынков, пение бродячих певцов, крики зазывал, мольбы калек о милостыне… Персидские купцы будут предлагать одуряюще пахнущие пряности и благовония, разбив свои лавки под резными мраморными арками и портиками. А у фонтанов, украшенных греческими статуями полуобнаженных красавиц, обязательно остановится какой-нибудь варяг, впервые оказавшийся в Царьграде, и дивящийся этакому чуду… На широких, просторных улицах столицы запросто можно встретить черных, как деготь, эфиопов, арабов в чалме, восседающих на флегматичных верблюдах, или драчливых франкских рыцарей, решивших поступить на службу базилевса… А над всеми жителями и гостями града будет возвышаться громада величественной Святой Софии; золотой крест над главным куполом собора в солнечный день горит огнем, отражая лучи небесного светила!
Но сейчас многолюдные днем улицы пусты — и ничто не мешает Роману любоваться величием таланта древних зодчих, оставивших потомкам такую красоту… А Святая София пока лишь только проступает сквозь туманную дымку, поднявшуюся от моря. И в тихом безмолвии все еще спящего Царьграда она придает храму какого-то внеземного величия… Словно Святая София была построена не людьми — а спустилась с Небес на землю, и все еще парит в облаках; зайди в Собор, и тут же окажешься в Царствие Небесном! Впрочем, те же русичи, впервые побывав в Софии на Божественной Литургии, именно так и думали, так и ощущали происходящее…
Помимо стены Феодосия город также защищает и внутренняя стена, возведенная еще при Константине Великом — а миновав ее врата, Романоказался на огромном форуме, названном в честь святого императора. Форум Константина — огромная площадь, целиком окруженная двухъярусной колоннадой с двумя белоснежными мраморными арками с запада и востока, связующими ее с главной улицей города. В центре форума возвышается огромная порфировая колонна высотой около восьмидесяти локтей, а венчает ее золотая статуя Константина в образе Аполлона! Н-да, на форуме язычество и христианство переплелось самым причудливым образом… Так, например, в левой портике площади встроена часовня Пресвятой Богородицы, и днем у входа в часовню располагаются иконные ряды. Но при этом форум также украшают языческие статуи Артемиды, Фетиды, обереги-палладиумы и титаны — изображенные на воротах древнего сената…
Правда, днем величие древних ромеев слегка затирает расположенный на площади бойкий, оживленный рынок, по всему своему виду отчетливо напоминающий Роману крикливый восточный базар. Тут от одних только запахов, в коих вплетены и шлейф дорогих благовоний, и крепкий дух пряностей, и дразнящий ноздри аромат специально надрезанных фруктов, и аппетитный дымок от жарящегося на углях мяса — только от них кругом идет голова! И на прекрасные статуи Артемиды или Фетиды как-то уже и не смотришь…
То ли дело расположенный чуть дальше форума ипподром! Да одна только беговая его площадь достигает в длину под семь сотен шагов — и свыше двухсот в ширину… Так что цирк — второе название Константинопольского ипподрома — кажется необычайно огромным. Говорят, его вместимость составляет сотню тысяч мест — а впервые оказавшихся в цирке зрителей поражают огромные статуи Зевса и Афины, установленные на возвышении в самом центре беговой площади. Там же находится и знаменитая позолоченная квадрига со статуей Константина, и египетский обелиск на мраморном постаменте, и змеиная колонна…
Вот где блеск древнего Рима представлен во всей красе, что невольно завораживает впервые посетившего ипподром зрителя!
Впрочем, в столь ранний час цирк закрыт — да и делать там, в сущности, нечего. А вот у правой портики форума удачно разместилась небольшая греческая таверна, начинающая работать с самого рассвета. В нее нередко заходят офицеры варанги — и других гвардейских тагм, заступающих на очередную службу, и готовят в ней весьма недурно. Мясо, овощи, рыба здесь всегда свежие, а помимо привычных тем же русичам (а также варягам, франкам и германцам!) продуктов, местные очень неплохо готовят всяких морских «гадов» — устриц, мидий, кальмаров, осьминогов, креветок… Под хорошее вино (если договоришься с хозяином, его не станут разбавлять водой) гады идут на ура! Правда, сам Роман не имеет привычки употреблять хмельное, отдавая предпочтение «сладкой воде» — различным взварам и сокам…
— Привет, Георгий!
В Царьграде Роман был дружен с очень немногими людьми — помимо сослуживцев из варанги, понятное дело. Но Георгий был одним из тех, к кому Самсон был действительно дружески рсположен… Алан по происхождению, хозяин таверны уже много лет жил в столице Восточного Рима — и готовил действительно с душой! Конечно, встав на ноги, Георгий перестал заниматься каждым блюдом лично — но вечерами алан нередко устраивает перед гостями таверны показательное выступление, приготовив одно-два блюда. Обычно он их даже не продает, а просто угощает посетителей небольшими порциями — например, недавно он запекал в печи бараньи ребра, связанные тугой бечевкой в диковинный букет. С душистыми кавказскими специями и чесноком получилось просто восхитительно! Особенно учитывая, что Георгий оставил в печи угли, что придали ребрам дивный дымный аромат… Кстати, Роману тогда досталось ребрышко с симпатичным таким куском пропеченного мяса!
— Здравствуй, дорогой! Проходи, садись… Тебе как обычно?
Георгий, невысокий, плотный мужчина лет сорока с чувством обнял варяжского сотника; когда-то Роман и пара его воинов утихомирили разбушевавшихся франкских наемников, перебравших вина и едва не разнесших таверну. С тех пор Самсон всегда был желанным гостем…
— Да, конечно… Твердило еще не пришел?
Георгий с извиняющейся улыбкой отрицательно мотнул головой — и Роман, дружески хлопнув радушного хозяина по плечу, двинул к своему привычному столику, расположенному в противоположном от входа углу таверны. Так варяг мог видеть каждого посетителя заведения — а стена прикрывала его спину…
Между тем алан подозвал к себе распорядительного служку — и тот, выслушав Георгия, шустро умчал на кухню. После чего хозяин таверны, неизменно открывающий ее каждое утром, двинулся на выход — махнув на прощанье рукой. Ныне ему предстоит очередной поход на морской рынок, а затем и мясной, где дотошный, внимательный алан будет выбирать самые лучшие и свежие продукты, обеспечивающие процветание таверны… И именно ранним утром у него есть возможность выбрать все самое свежее.
Уже на выходе Георгий столкнулся с Твердило — и вежливо раскланявшись с немолодым русичем, чья борода уже засеребрилась сединой, покинул заведение. Одновременно с тем служка прибежал с кухни, держа на вытянутых руках широкий деревянный поднос — со свежим, только что испеченным пшеничным хлебом, нарезкой пахучего сыра двух сортов (овечьего и коровьего), солидным куском окорока, да глубокой миской, полной кальмаров и щупалец осьминога… Завидев же второго варяга, юный грек поспешно ретировался на кухню — чтобы уже через пару мгновений вернуться с двумя порциями салата «Никея», большим кувшином «сладкой воды», а также двумя деревянными, резными кубками…
— Здравствуй, брат.
— Здравствуй…
Сотник варанги и ныне ушедший на вольные хлеба варяг с чувством обнялись. В свою очередь, их приветствие было отнюдь не данью традиции, вовсе нет! На самом же деле после стычки с норманнами и исключением из гвардии, уцелевшие русичи десятка Добромила обменялись нательными крестами, признав друг друга побратимами… Правда, памятуя о том, что крест Романа наверняка достался ему от матери, менялись русичи следующим образом: Самсон и Твердило, Твердило и Микула, Микула и Самсон…
Однако это не было условием Романа — ведь потеряв отца и подспудно нуждаясь хоть в какой-то семье, именно он предложил уцелевшим соратникам стать побратимами. Нет, Микула и Твердило сами решили так поступить… А по прошествии долгих пятнадцати лет, Роман стал манглабитом, Микула — десятником в его сотне, а Твердило во второй раз покинул гвардию; теперь уже навсегда. Да и то, оставивший позади расцвет мужской силы (лет так пять назад), русич стал слишком стар для упорной сечи с сельджуками… Получив к тому же пару новых, пусть и относительно легких ран на Лесбосе (побывав на грани жизни и смерти от горячки!), Твердило сумел найти теплое местечко командира стражи у Георгия Палеолога. Последнему очень льстило, что его охраняет ветеран императорской гвардии — к тому же участник битв у Диррахия и Левуниона, где бился и сам Палеолог, верный воевода базилевса…
