— Кассету знаешь, как вставлять? Наводить на резкость? Покажи.
Геннадьевич придирчиво смотрел, как Васечкин крутит ручки и настраивает резкость по матовому стеклу.
— Готово!
— Нормально. Вешаешь эти чертежи на те держатели. Здесь крепишь на липкую ленту. Наводишь на резкость, прикрепляешь вот тот фильтр. Выдержка примерно такая.
Усач снял крышку и провел её вокруг объектива. Как в старинные времена первоначальных фотоателье.
— Понял.
— Тогда работай, а я проявлю и гляну.
Васечкин проверил чертеж на прилегание к стенду, заново покрутил кремальеры, гоняя резкость туда-сюда. Длинные меха позволяли делать репродукцию даже такого большого чертежа один к одному. Меняем стекло на кассету, вынимаем внушительного вида шибер. Фильтр, «крекс-пекс-фекс»! Снимаем кассету.
— Жди! — бросил коротко Геннадьевич и исчез в «темной комнате». Фотолаборатория в издательстве была намного меньше, чем в ателье «Юпитер». Минут через пять он вынырнул с двумя заряженными кассетами. — Нормаль. Работай! Стопка чертежей вон там, все снимай по очереди. И смотри не перепутай, а то нам голову оторвут. Они, блин, все секретные. Тебя здесь не было, запомнил?
— Яволь, герр оберст!
— Я тебе сейчас пошучю!
Выглядел фотограф предельно серьезно. Так, что Кеше даже не захотелось рассматривать чертежи подробней. Наверняка топ-секретно и расстрел на месте. Выдохнув, Васечкин снял один чертеж и заменил его на следующий. Настройка резкости не сбилась.
Фильтр, кассета, шибер, снимаем крышку. Шибер, снимаем кассету, отдаем Геннадьевичу. Снимаем огромный лист и заменяем другим. И так по кругу. Геннадьевич в это время проявлял листовую пленку и заряжал кассеты. Через пару часов они сделали перерыв.
— Отличный контраст вышел!
Только настоящий фотограф во время перекура может думать о технических параметрах готовой пленки.
— К чему такая спешка, Ванадий Геннадьевич?
— Если бы знал! Это от смежников подкинули. Почему «синьки» не сгодились хрен их знает! — усач затянулся сигаретой, затем внимательно глянул на Кешу. — А ты молоток! Я думал бестолочь и криворучка, а ты смотри ж. Много пришлось поработать у себя? Чем занимался?
— Похороны снимал.
— Чего?
Васечкин прыснул и рассказал о своих первых выездных фотосессиях. Геннадьевич также захохотал, прослезился и бросил:
— Полезный опыт, ничего не скажешь. Репортаж?
— Свадьбы, демонстрации да всякое. На газету халтурил внештатником.
— Ага. Пошли добьем остаток и захарчим чего-нибудь.
Закончили уже поздно. Пока Кеша упаковывал чертежи и схемы в картонный ящик, Геннадьевич развесил сушиться последние пленки и включил спиртовку.
— Счас кофею попьем, или ты спешишь куда?
— Куда? Один живу.
— Вот и зря. Парень ты видный, давно бы себе женку заимел. Там бы и квартиру дали.
— Не тороплюсь.
Некоторое время они молча пили кофе в вприкуску с бутербродами. Усач загадочно посматривал в сторону Кеши.
— Видел я тебя аппарат нормальный.
— Киев пятнадцатый.
— Что с оптикой?
— Кроме телевика все.
Геннадьевич встал с места и достал из шкафчика шесть пленок «Свема» и листок с адресом.
— Завтра симпозиум проходит, в наш журнал нужны оттудова репортажные кадры. Снимай портреты или вблизи шириком общение ученого люди. Не официозные лица, а живые. Первые пришлют со статьями. А эти фотографии пойдут в разворот. Усекаешь?
— Ага. Затеряться внутри толпы.
— Умный парень! Пленку не экономь. Вечером привезешь, я ею займусь. Запомни, это твой шанс.
— Да понял я.
— Понял он. И не забудь взять у Симы с утра редакционное задание.
Глава 5
Дела научные
На начало симпозиума Васечкин немного опоздал. Симочка задержала своими придирками к его одежде. Нет, определенно в таких случаях необходим личный автотранспорт. Ну, или на худой конец служебный. Но в начальники Кеша пока не выбился, так что пришлось добираться до центра на своих двоих. Потом еще сориентироваться, где в огромном комплексе зданий гостиницы «России» находится искомое место. В будущем её уже не было, так что Иннокентий впечатлился грандиозностью комплекса и приготовился к долгой процедуре досмотра.
Но на удивление человека из будущего дежурный милиционер лишь глянул мельком на удостоверение и махнул рукой дальше. Наверное, за Васечкина больше говорил увесистый кожаный кофр. Страж порядка привык к всевозможным конференциям и прочим собраниям в гостинице и мог определить характер гостя сразу. Так чего тогда делового человека задерживать. Его больше интересовали более интересные его профилю «южане» в кепках и при загаре.
Хотя Иннокентий все равно отметил пристальный взгляд двух «человек в сером». Но и они ничего предосудительного в прилично одетом парне не отметили и быстро потеряли к нему интерес. А Васечкин застал лишь последних участников научного симпозиума, которые заходили в зал. Он юркнул внутрь и огляделся. У сцены заметил телевизионщиков и пару ребят с фотоаппаратами, которые усиленно щелкали вспышками.
«Мне здесь делать нечего!» — решил Васечкин и вывалился в просторное фойе. Геннадьевич снабдил его пленкой чувствительностью 125 единиц. По меркам будущего ни о чем. Но освещение в помещении Кеше понравилось. Он решил не терять даром время и прицениться к параметрам. Достав «Киев» из кофра, поставил на него «штатный» объектив и начал ходить в разных местах, оценивая свет с помощью встроенного экспонометра.
Параметры освещения были различными, так что имевший кое-какой опыт Иннокентий прикинул, где и какую выдержку ставить. Затем нацепил на аппарат «портретник» и «потренировался» на нем. Подумав, надел широкоугольный объектив и сделал пару снимков в архив. Пока фойе было пустым и внушало своим продвинутым для семидесятых дизайном.
Все это время за молодым человеком снисходительно наблюдал колоритный дядечка. Пышные усы и бакенбарды, светлый костюм и галстук-бабочка сразу выдавали в нем столичного человека. И человека явно непростого. Мастера! Выпятившийся вперед животик компенсировался висящей сзади сумкой. Импортной и предназначенной для фотоаппаратуры. Иннокентий загрустил. Он бы и сам согласился на удобнейший фоторюкзак из будущего, чем таскать с собой объемистое кожаное чудо. Все-таки как эргономика за пятьдесят лет ушла вперед. Утварь, одежда, самые простые изделия стали намного удобней. Хотя на загнивающем Западе такие вещи уже производят.
Почему их нет в Союзе? Конкуренция? Именно она заставляет предоставлять клиенту удобство и комфорт? Возможно. Или это обычная русская матушка, лень. Это ведь надо изобрести, внести в план, поменять производственные показатели. Кому-то задницу из кресла оторвать. Побегать, посуетиться. А зачем? Когда и так хорошо.
Проходя мимо дядечки, Кеша не удержался:
— У вас Контакс?
Мастистый фотограф удивленно обернулся:
— Молодая поросль меня определенно радует. Редко можно встретить человека, который соображает в ретро технике.
На груди мастера рядом с импортной зеркалкой поблескивал раритет. Его и заметил острый взгляд Васечкина.
— У моего деда был такой. Он оставил на память.
— Вот как? Фотограф?
— В прессе работал. В Заволжске. Как внештатник.
— А сами вы снимали на него?
— Конечно! И на выставку эти кадры использовал. Пластичней Цейсовской оптики для женских портретов и не найти.
