— На солнце? — хохотнул Михаил Игнатьевич. — В Снежинске? В начале января? Один из нас дожил до старческого маразма!
— Поймал, поймал, — рассмеялся Савва Тимофеевич. — Но я серьезно. А я тебе компанию составлю. Гарантирую, девочки будут визжать от восторга! Таких каникул у них ещё не было! Они же у тебя даже северного сияния не видели! А оно будет самым меньшим из удовольствий!
— Каникулы только у Кристинки, — хмыкнул Михаил. — А у Снежаны сессия на носу! Готовится надо!
— Да ладно! Сессия! Она у тебя и так всё знает! Ей, кстати, особенно полезно будет.
— Ты там часом не горнолыжный комплекс открываешь? Крытый, чтобы в Полярную ночь и освещение, и мороз не больше пяти градусов…
— И не то чтобы да, — пропел Морозов, — и не то чтобы нет! Но лыжи берите. И одевайтесь по погоде.
— Ты на что нас заманиваешь?
— А вот это сюрприз! Не хочу портить!
Последняя фраза означала, что Морозов затеял серьезное дело и боится утечки информации. Даже по этому телефону. И что дело это для Томразина крайне интересно.
— Что-то ты темнишь, Савва. Ох, темнишь.
— Говорю же, сюрприз не хочу портить.
— И когда? У нас на новогоднюю ночь уже вся программа расписана…
— Ну и прекрасно! Зачем программы ломать? Выпьете шампанского под бой курантов, повеселитесь, а второго вечером и рванем. Там как раз подходящий рейс имеется. А то меня без тебя в депутатский зал не пустят!
Вот и вторая условная фраза. В Снежинске назревает что-то очень важное.
— Умеешь ты уговаривать, — хмыкнул Томразин. — Я с девчонками обсужу. Если они согласятся, съездим, посмотрим на твой комплекс. Даже если обманешь, сияние от нас никуда не денется.
29 декабря 2019 года. Записи на обоях
Великие события повторяются дважды: первый раз — как трагедия, второй — как фарс. Прав был Гегель, на все сто процентов прав!
Когда перенеслись в Степь, нервничали, дергались, суетились, ежесекундно ждали, что сейчас придет из незнакомого леса страшный зверь и сожрет всех с костями и лыжами. А сейчас только плечами пожали. Ни нервов, ни опасений, сплошные смешки.
Да и детали вроде совпадают, но…
На строительстве римской стены ребята надрывались так, что вечером ложку поднять не могли, а по ночам к ним розовые мамонты приходили. А сейчас? Настроились, собрались, вгрызлись в наст… И тут из-за стены вылез Пузик, поводил мордой по сторонам, довольно рыкнул и нырнул обратно. А минут через пять сорок гомотериев ввинтились в снег, имитируя миниатюрные шнекороторы. Только куски наста в разные стороны полетели. А чуть позже броуновское движение котят упорядочилось, в действиях появилась слаженность и осмысленность, и работа, грозившая стать проклятием ближайшей недели, успешно завершилась к возвращению Светки с Урром. Причем, расчистили четвероногие экскаваторы не три и не четыре метра вокруг стены, а добрый десяток. Оно и понятно, котята тоже нервничали, вот и отвлеклись на работу. Да ещё получили по банке сгущенки на троих. Заслужили.
В прошлый раз Ниндзя с Малым нырнули в незнакомый враждебный лес и вернулись с местными ништяками: рыбки принесли, зайчика… Сейчас Светка обнесла местный магазин так, что получила от мужа по первое число: нельзя женщине такие тяжести таскать. Даже от прилавка до Урра. Мало ли, кто что может. Без хохмы, конечно, не обошлось. Буртасова притащила памперсы. Кому? Из Анькиных Кирочка уже просится, а про Верочку и речи нет. Иркин Максик, Надькина Олечка и Диана Урровна тем более в подгузниках не нуждаются. И кому вся эта гора? Шоколадкиной Юле? Или Маргариткам? Так Шоколадка с Оторвой памперсов в глаза не видели. Хотя, наука не сложная!
Ах да, я же про детей не писала. Ну будем считать, теперь написала. Только надо добавить, что Оторва опять родила двойню, а Чума снова назвал девочек одинаково. Но хоть не Антонинами! Одна Марго, другая Рита. А Урр впал в ступор, когда потребовалось назвать дочку. В неандертальском все животные мужского рода. Точнее, родов, как таковых у них нет. А название зверя автоматом обозначает самца. А если надо сказать про самку, говорят «медведь-женщина». В переводе очень громоздко, а в оригинале Урр-ню. В общем, уговорили на Диану. Объяснять, что такое богиня охоты, не стали. Сказали: "Баба с луком, стреляет лучше Светки". Юрик мигом согласился.
Он, кстати, тоже отличился в этом походе за зипунами. В лучших традициях отжал у гопников старинный мобильник. Олег по этому поводу выпал в осадок. Хохотал, хлопая себя по бедрам и повторяя: «А пацанчик оказался человеком рю!» Столь бурная реакция не совсем понятна, наверное, что-то личное.
Но главный герой — Снежок. Ребенка спас! Интересно, что девочка родителям рассказала?
Потом праздновали Новый год, благо никто особо не устал, и ложки на этот раз были вполне подъемные. А что? Не пропадать же специально приготовленным блюдам? Повод всегда найдется! Отметили новый десятый, а через неделю отметим новый две тысячи двадцатый!
Всё-таки, наши посланцы — молодцы. Всем сумели угодить. Батяня от растворимого кофе с молоком и сахаром впал в нирвану. Урр притащил под волчовкой пепси-колу и пончики. Решил побаловать любимую. Пока Айка рассматривала незнакомую еду, слетелись подружки, и пончики кончились, не успев начаться. И колы всем досталось по глоточку. Вот пошли дурака за бутылкой, он одну и купит! Грудь же у неандертальца широкая, много чего могло поместиться!
Юрик расстроился и вызвался сгонять в Кельпу за добавкой, но идею зарубили. Пепси неандерталец, безусловно, привезет. И денег с него, скорее всего, не возьмут. Но что-то в этой затее настораживает. Наверное, пять часов дороги в один конец. Потому перешли к следующей части пиршества.
«Бывают в жизни огорченья, — цитировал Дудка, намазывая маслом пряник, — вместо хлеба жрем печенье». Сыр всем понравился (съедобное невкусным не бывает!), но ажиотажа не вызвал. Творог со сметаной я прикопала на утро. Зато сладости…
Дети, с невероятной скоростью орудуя новыми ложечками, перемазались в шоколаде, мороженом и оставшейся после награждения саблезубов сгущенке. Девочки ни в чем не отставали от потомства, благо ложки у них были побольше. Урр старался держаться солидно, еду в рот отправлял медленно и неспешно. Но по полкило за раз. Как следствие, вкусняшки очень быстро закончились.
А Оторва такое выдала! Оторвалась от стола, с сожалением на перемазанным личике оглядела остатки пиршества, почесала рукой в затылке, оставляя на светлых волосах темно-коричневые пятна, а потом, не глядя, схватила валяющийся рядом гвоздь и с задумчивым видом начала наматывать его на палец. Намотав, тут же перешла к разматыванию. Размотала, намотала, размотала… Дождалась, пока все на неё вылупились, подняла голову, испуганно ойкнула, быстро размотала гвоздь и забегала по железке пальцами, выравнивая изделие до первоначального состояния. Остальные обалдело смотрели на производимые манипуляции. Урр вытащил из стены точно такой же гвоздь и попытался повторить фокус. Вышло не очень: накрутилось хорошо, а вот раскрутить удалось только с третьей попытки. Тарас и накрутил не до конца.
Попытались забрать гвоздь у Оторвы. Та, состроив невинную физиономию, спрятала гвоздь за спиной и отдала только Чуме и то после долгих переговоров. Гвоздь оказался подделкой: золотое изделие, искусно окрашенное под ржавое железо. Пока в руки не возьмешь — не разглядишь! Выяснить, кто изготовил реквизит, так и не удалось: Эйнштейн, Дудник и Бульба дружно открещивались, подозрительно глядя друг на друга. Остальные были вне подозрений по причине недостаточной квалификации. Вот только Аня с Айкой, когда думали, что на них никто не обращал внимания, переглядывались с плохо скрываемой усмешкой. В конце концов, поддельный гвоздь вернулся к хозяйке и был заботливо спрятан в карман.
Потом заслушали стих, сочиненный к Новому году пятилетним Тру Урровичем. По объему творение если и не дотягивает до поэмы, то совсем немного. О рифме и размере дитя каменного века даже не догадывается, зато патриотизм и энтузиазм в произведении зашкаливают. Так что когда последний мамонт пал под дубиной отца автора, а Великий О-рю повесил на шею клыки всех великанов подлунного мира, зрительный зал разразился бурными и продолжительными аплодисментами.
