И вот представь, ты, — Ахрип указал на сидевшего в обнимку с Аленой Шведа, — каким-то чудом умудрился добыть эту самую белую жемчужину. Ее можно продать и обеспечить себя роскошным существованием, не знать проблем с споранами или работой. Ее можно съесть и приобрести новые умения. Но ты, со своей кралей, решаешь завести наследника, а это процесс не быстрый. Сделать наследника можно, конечно же, быстренько, тут большого ума не надо, а вот выносить его, родить да взрастить, это уже срок большой. А соблазнов какое огромное множество за этот срок будет и у вас, и у других. Я знавал случаи, когда за одну такую жемчужину уничтожали стабы, в которых по несколько сотен человек проживало. И всё-таки, вы решились обзавестись ребеночком. А что, жемчужинка ведь есть. А тут Стикс вам свою шутку подкинет. Например, в виде двойняшек-близнецов. А! Как вам такой поворот? И оба не иммунные! А! Какое из своих чад вы одарите жемчугом, а какое отправите в мир тварей, а значит на смерть? И как потом с этим грузом жить будете? Так что, милые мои человечишки, тут, ой как сильно думать надо.
Глава 60. Крестины.
21.00.
— Кстати, Дед Ахрип, а почему тебя так зовут? — Язык подсел по ближе к нему. — Ты ведь и не старый вроде.
— Не старый, говоришь? Я в Улей попал в восемнадцать лет. Как раз на войне был.
— А сейчас и на тридцатку не выглядишь.
— Тут все претензии к Его величеству Стиксу. Если долго тут сможешь прожить, примерно все на этот возраст выглядят. И старики внешностью омолаживаются.
— Так, получается, что ты тут уже лет десять?
— А как ты это высчитал?
— Сам же сказал, что попал в восемнадцать, с войны. А выглядишь на тридцать, с натяжкой.
— Война та, позже конечно, получила в моем мире название Первая мировая. И шел тогда в моем мире, тысяча девятьсот пятнадцатый год.
— Ни фига себе! — восхищенно проговорил Федоров. — Больше сотни годков!
— Да. Не считаю уже давно. Живу и живу. Больших планов не строю, заоблачных целей не ставлю и вам всем не советую.
— А имя? — напомнил Язык.
— Первый крестный мой, просто поменял в имени местами две буквы. Я стал Ахрипом. Есть правило, что после переноса, иммунные должны оборвать свою связь с прошлым миром. У мужчин это обязательно, иначе Улей может рассердиться.
— А женщины?
— Могут старое имя оставить, могут новое сами выбрать себе или попросить кого-то окрестить ее. Тут Улей поблажку дает. Слабенькая, так сказать, привилегия для слабого пола.
— А кто нас крестить в новые имена будет? — уточнил Григорий. — Ты ж, Дед Ахрип, старожил, как я понимаю? Тебе и карты в руки.
— Крестины — это очень ответственное событие. Многие считают, что для новичка это только важный этап жизни в этом мире. Я же думаю, и даже, можно сказать, уверен, что и для крестного это такой же важный шаг. Новичку помочь, хорошая примета! Тут, возможно, и удачей Улей не обделит, или старый грешок подальше задвинет. А вот взяв на себя роль крестного, так по мне, ты несешь моральную ответственность перед крестником за его дальнейшую жизнь. Вот среди вас, тут собравшегося молодняка, я несколько человек окрещу. А остальных, пусть или мои ребята, когда подтянутся сюда, или уже сами, кто мной окрещен будет.
— А кого ж ты выберешь?
— Тебя, точно. Вон, еще военного. И, пожалуй, Василия. А из малолеток, удачливого стрелка. И, чтобы не откладывать это мероприятие, подходите, по одному, к иконостасу.
Ахрип первым встал и, поправив на плече ремень карабина, пошел к иконам. Следом за ним направился Григорий.
— Готов?
Григорий согласно кивнул головой.
— Ты вытащил двух безнадежных, для этого мира, женщин, которые не смогли бы выжить ни сами, и, возможно, с помощью кого-то другого, тоже не смогли. Мог сдаться и бросить, а мог пройти мимо, оставив все как есть. Но взял на себя эту обузу и вытащил, фактически с того света. Нарекаю тебя Аидом. С этого мгновения забудь свое прошлое имя и фамилию, оставь их в том мире. Иди, Аид и позови майора.
Вадима звать не было необходимости, так как он уже стоял в ожидании в паре шагов за спиной будущего крестного.
— Знаешь, я тебя, из всех тут собравшихся, меньше всего вижу, но в тебе есть какой-то стержень. И это никак не связано с тем, что ты был военным и командовал множеством людей. Сила воли от рождения и усиленная армейскими мытарствами. Были у меня разные варианты, но остановлюсь на Стержне. Забывай свое прошлое. Иди давай. Осваивайся. Ахрип обернулся и, выделив взглядом Кречета, кивнул ему головой. Тот, передав вилы своему молодому напарнику, поднявшись с корточек, направился месту крещения.
— Ну, что, соколик, готов?
— Да, всегда пожалуйста. Я ж за любой кипишь, кроме голодовки.
— Веселый ты, как я посмотрю. А у стены сидел, как бывалый сиделец. Я таких насмотрелся. Ну, эта твоя прошлая жизнь. Она тут не имеет никакого значения. Улей всем дает возможность начать почти все с чистого листа. Будешь Умник. А своего молодого товарища, думаю, сам окрестить сможешь.
— А что ж «почти»?
— А куда твой жизненный багаж знаний девать? Вот если тебе память стереть и вытолкнуть в этот мир — это чистый лист будет, — засмеявшись, Дед Ахрип, хлопнул, теперь уже бывшего Кречета и бывшего уголовника, по плечу, отправляя назад. — Эй! Мелкий стрелок, давай и ты сюда.
Махно, с готовностью, подбежал, по пути отряхивая свои брюки, которые успел где-то испачкать побелкой и, с какой-то надеждой, уставился в глаза Ахрипу.
— Тебя, я тут слышал, как только не называли. И Махно, и Рыжий, и Вовка. Вариантов у меня тоже в голове несколько прокрутилось по твоему новому имени. И Батькой, и Морковкой, но решил я остановиться на цветном имени. И нареку я тебя — Зеленым, — и, увидев расширившиеся глаза парня, добавил, — не смей перечить! Крестины состоялись. Теперь, на вопрос об имени, должен так и говорить, что ты Зеленый, а крестным является Дед Ахрип. Все ясно?
— Ясно.
— Ну, раз ясно, гуляй Зеленый. И ни в коем случае, не отвечай на другие к тебе обращения.
В это время, теперь уже Умник, подошел к Мелову. — Ну что, готов?
— К чему я должен быть готов? — удивился Володя, которому не хотелось прерывать беседу с Оксаной, которую, так бесцеремонно, прервал подошедший товарищ.
— Крестить тебя буду, вот к чему, — с ухмылкой, не предвещающей ничего хорошего, ответил ему Умник. — Кстати, помолиться перед этим, желания не появилось? — и, незаметно для милиционера, подмигнул Оксане. — Ты даже представить себе не можешь, какая же у меня бурная фантазия. И не думай сбегать! Вдогонку тебе имя прокричу, и все, дело сделано. Дед Ахрип сказал, что этого будет достаточно, чтобы новое имя стало твоим. — Ксюха, посмотри, как наш мент напрягся! Знает, что у меня желание по прикалываться может легко пересилить здравый смысл.
— Мент? — удивилась девушка и перевела вопросительный взгляд сначала на Володю, а потом к его товарищу. — Серьезно, Кре… Умник, или опять прикол? — она уперла ожидающий ответа взгляд ему в глаза, но тот двусмысленно закатил глаза вверх и кивнул на Мелова. — Эй, участковый, развей сомнения нашей очаровательной спутницы.
— А чему ты, Оксанка, удивляешься? Что ж не так во мне. Ну, милиционер. Ну, участковый, вернее, исполняющий обязанности участкового.
— Просто, ты ведешь себя, как уличный сявка.
— А это, милочка, у него профессиональная деформация его неустоявшейся личности, — вновь придавая своему голосу нотки учителя, высказался за товарища Умник. — Представь только, это он совсем чуток прослужил. А если б его Улей не позвал, то он очень и очень сильно испортится мог.
— Ладно, Умник, не умничай. Развел тут демагогию. Все со мной в норме, просто я нервничаю сильно из-за всего произошедшего сегодня, вот к словоблудию и скатываюсь. — Давай, уже, свой приговор.
— Слушать приговоры мне приходилось, а вот выносить — первый раз. Как же его назовем, Оксанка? — он опять заговорщицки подмигнул ей. — Зеленым? Уже занято мелким пацанчиком. Мент? Как-то обыденно, да и не нравится, что рядом постоянно кто-то будет орать «Мент, иди сюда», «Мент, перестань пошлить» или, еще хуже, «Мент, завали эту бабульку». Нет. Не буду. — А будешь ты у нас, — Умник, задрав голову, рассматривал почти невидимый расписной сводчатый потолок храма, — Кот! Да, Кот! Ведь «Кот, иди сюда» на много благозвучней будет.
