— Отдельные комнаты? — широко распахнув раскосые глаза, восхитился Витька, после чего нерешительно посмотрел на приятеля и робко спросил. — А можно нам вместе?
— Если хотите, можете в одной устроиться, — пожал плечами хозяин. — Только сразу предупреждаю: прислуги особой тут нет и ухаживать за собой придется самостоятельно.
— Тогда и впрямь лучше в одной, — заключил практичный Ким.
Обустройство не заняло много времени, тем более, что большая часть их барахла так и осталась в Сеуле, в гостинице при трактире «Одесса».
Вечером они собрались в гостиной. Кухарки в доме не имелось, кок тоже получил увольнительную, так что ужин им доставили из ближайшего ресторана. Но это было даже лучше. Покончив с едой, мальчишки быстро перемыли посуду, а Зимин тем временем затопил камин.
— Знаете, — почти извиняющимся тоном сообщил он, — очень уж люблю, когда сучья потрескивают в огне. Сразу родительский дом вспоминается на высоком берегу Енисея, да и думается хорошо.
— У вас был камин? — поинтересовался любопытный Витька.
— Да какое там, — усмехнулся рейдер. — Обычная печь, как у всех казаков. Что, небось думали, будто я из благородных?
Покончив с делами, они устроились перед огнем. Хозяин дома плеснул себе коньяку на дно бокала, молодые люди ограничились чаем, но всем вместе им было так хорошо, будто и не было вокруг никакой войны и смертей.
— Вам обоим надо учиться, — первым нарушил молчание Зимин. — Сражений на ваш век еще хватит. Пока мы тут на ремонте стоим, самый подходящий момент.
— Это займет так много времени? — удивился Март.
— Если не лениться, то сокращенные курсы пилотов вполне можно одолеть. Получишь лицензию и свидетельство. С дипломом летного училища это, конечно, не сравнится, но уже кое-что. Во всяком случае, я смогу взять тебя пилотом на «Буран», а с такой практикой все дороги будут открыты.
— Это было бы просто прекрасно.
— А я? — подал голос Ким.
— С тобой, Виктор, немного сложнее, но тоже решаемо. В Порт-Артуре есть школа оружейников при флотских мастерских. Берут туда, правда, только военнослужащих, но я, пожалуй, смогу договориться, чтобы тебя взяли вольнослушателем. Если сможешь сдать экзамен, получишь низшую ступень. Сама по себе она немногого стоит, но с ней охотно принимают в Техническое училище.
— Было бы неплохо, — осторожно согласился Витька.
— И самое главное, вам нужно обоим развивать дар. Особенно тебе, Тим.
— Я все хочу спросить, — немного помявшись, начал Март. — У меня в энколпионе три адаманта. Если я один отдам Киму, это поможет…
— Не вздумай! — жестко ответил опекун. — Во-первых, это может быть опасным. Природа стелларов до конца не изучена, но доподлинно известно, что они привыкают к хозяевам и, когда происходит смена, могут отреагировать совершенно непредсказуемо. Во-вторых, видишь ли, в чем дело. Соединить три таких мощных камня в одном энколпионе мог только незаурядный мастер. И, чтобы их разъединить без потерь, нужен либо он, либо… если честно, подобные случаи мне не известны.
— Я понял.
— Не хмурься. И ты, Виктор, тоже не обижайся. Наш с вами дар — прежде всего, большая ответственность. И тут главное — не навредить.
— Хорошо.
— В таком случае, мы завтра же отправимся подавать документы.
— Владимир Васильевич, хотел спросить у вас про отца.
— Слушаю тебя.
— Помните, я вам уже рассказывал о нападении наемных убийц. Потом они же искали мой крест. Как вы думаете, это не связано с моей фамилией?
— В каком смысле? Ищешь мотив для преступников? Кому выгодно?
— Да. Я допускаю, что причина в энколпионе и адамантах, вложенных в него… Но зачем им было меня убивать? Забрали бы и ушли. Я ведь и сам ничего о ценности креста не знал… Может, причина в больших деньгах рода Колычевых? В наследстве?
— Март, мальчик мой, с твоим отцом — Андреем Николаевичем — мы с первых дней вместе учились в авиашколе. Если они с Иваном Архиповичем Колычевым и были родственниками, то очень далекими, ваши родовые ветви разошлись как бы не в семнадцатом веке, если не раньше. И уж, конечно, никаких прав на наследство тебе это не дает. Так бывает…
— Да, но, говоря по правде, я особо ни на что и не рассчитывал… — Марта почему-то очень задели слова Зимина. Да чего уж там, он был потрясен. За то время, что прошло с посещения могилы родителей, он почти сжился с мыслью о своем сродстве с могущественным гроссом и миллиардером. Оглушенный и растерянный от крушения всей тщательно выстроенной и логичной концепции источника и причин прежних нападений на него, цепляясь за последнюю ниточку, задал еще один вопрос. — Тогда неясно, откуда у меня такой энколпион, сразу с тремя камнями, и зачем все же меня хотят убить?
— А вот это гораздо интереснее. Знаешь, про твоего отца я знал практически все, а вот про матушку — совсем наоборот. Могу лишь подтвердить, что у Андрея я никогда твоего энколпиона не видел.
— Значит, дальше надо искать в этом направлении?
— Вероятно, да.
Как ни старался Март скрыть свое разочарование, Зимин без труда уловил его нотки в голосе воспитанника. Поставив бокал на столик, он ненадолго ушел в кабинет. Вернулся, держа в руках два вместительных альбома в бархатных переплетах.
— Мой мальчик, у меня есть для тебя подарок. Вот, держи.
Март, уместив тяжелые тома на коленях, включил настольную лампу с шелковым зеленоватым абажуром и принялся изучать их содержимое. В одном оказались очень талантливо выполненные акварели, гуаши и карандашные рисунки. Пейзажи, лица, улицы, корабли в небе.
— Твоя мама обладала изрядными талантами. Отлично рисовала, играла на рояле, прекрасно пела и великолепно танцевала. А еще у нее был исключительный вкус. И к вещам, и к людям. Недаром она выбрала твоего отца. Да. Он был ее достоин. Необычайно красивая пара. На загляденье. А когда ты появился, был большой праздник. И в вашем доме стало еще веселее и уютней.
Март раскрыл второй альбом. Он оказался заполнен удивительно четкими фотоснимками. И с первой же страницы на него смотрел он сам — мелкий, лет семи, в отглаженной матроске и летной пилотке, а рядом стояли молодые, улыбающиеся и такие живые родители.
Словно гигантская пелена, как горная лавина, рухнула с глаз и сознания Мартемьяна. Память заполнилась сотнями образов и поистине бесценных воспоминаний. «Здравствуй, мир, вот и я — Март Колычев! — захотелось крикнуть ему во весь голос». С трудом сдержав хлынувшие эмоции, он встал.
— Спасибо огромное, Владимир Васильевич! Я, с вашего разрешения, пойду наверх.
Наступила ночь. Друзьям не спалось, что и немудрено. Они выбрались на балкон и уселись рядом, глядя на подсвеченные сияющим диском луны облака. Марта переполняли воспоминания. Лица родителей, смешные и трогательные события из прошлых жизней. В сознании его они причудливо сплетались, образуя неожиданно стройную картину, которой он делился с внимательно слушавшим Кимом. Друг ни разу не перебил его, ощущая важность момента. Как-то почти незаметно они перешли к общим, приютским воспоминаниям.
— А помнишь нашу пещеру-штаб? — теперь уже принялся задавать вопросы Витька. — Вот бы вернуться туда и посмотреть. Мне кажется, она показалась бы теперь маленькой и обычной, что ли… После всего, что мы пережили… А ведь когда-то она казалась полной тайн и загадок и была нашим прибежищем… Вот ведь как бывает. А помнишь, как ты не хотел меня с собой брать? Как мы на станцию шли и потом на поезде ехали в Чемульпо за крестиком? С этого начались наши приключения.
Марту неожиданно пришло в голову, что начало было совсем другим. Он явственно, почти физически-ощутимо, увидел снова офис, директора и весь тот разговор о необходимости ехать в Донбасс. Сделай он другой выбор, откажись от командировки, и все развернулось бы иначе. Но тогда, в тот день и час, Вениамин Мартов сам, своей волей, принял решение, ставшее началом всей этой очень странной и удивительной истории.
«Кто бы меня тогда заставил? Я поступил так, как считал правильным. И, ей-Богу, не жалею ни о чем».
